Запах крови пропитал всё вокруг, забил голову тошнотворным ощущением смерти. Я поднялся, приложил руку к боку дракона, прощаясь с ним, бесстрастно взглянул на Старха, заслужившего именно такую смерть.

Пора уходить. Я двинулся к окну, открыл его, втянул полной грудью свежий холодный воздух, сбросил с широкого подоконника фарфоровые фигурки, забрался на каменную поверхность, посмотрел на линию горизонта.

Промозглая ночь обнимала город, в котором кое-где светились огни. Внизу во дворе правительственного дворца несли караул гвардейцы, им не было дела до войны в палатах правителя. Никто не хотел войны, кроме кучки самозванцев, дорвавшихся до власти.

За спиной лежали два мёртвых тела, я налонился, камнем упал в темноту ночи. Брусчатка площади качнулась навстречу и осталась внизу, когда за моей спиной распахнулись крылья.

Полёт был недолгим, энергия города гнала меня прочь из этого места. Зверь чувствовал злобу, похоть, стяжательство тёмной липкой паутиной опутывающий город. Для урбаниста эта среда казалась благоприятной, для зверя смрадной, ненавистной, омерзительной. Дышать воздухом города казалось невыносимо, воздух словно через лёгкие бил в сознание, разрывая его на части. Город хотел уничтожить меня, утопить в своих нечистотах. Быть зверем, не знающим зависти, предательства, лицемерия, гораздо проще, чем человеком.

Вспомнились горы, выбеленные снегом, деревья на белоснежном полотне, кристально чистый воздух, маленькая избушка, утонувшая в сугробах, дымок над крышей.

В хищнике я был счастлив, наполнен жизнью, доволен, спокоен, в человеческом облике я как будто бесконечно страдал, страдал неимоверно. В звере я очнулся от ужаса, который окружал меня всю жизнь, и сейчас передо мной стоял выбор – отринуть человеческую часть или смириться. Час назад я бился с подобным себе и был рад его смерти.

Человеческая жизнь – не жизнь козлика, пасущегося на склоне. Смерть Старха наотмашь ударила в мою человеческую суть. Убийцей я никогда не был.

Перелетев через крепостную стену, я не стал далеко углубляться в заросшие лесом горы. Как только перестала давить атмосфера города, я разглядел лысый склон и приземлился на него. Решил, что ночь проведу в теле зверя, хотя бы высплюсь. Вина за убийство Старха не будет грызть мою совесть.

Делая выбор, я должен осознавать ответственность и последствия своего поступка. Пусть не напрямую, но я убил Старха, смотрел с холодным сердцем на его агонию, почему же сейчас меня мучают сомнения. Мне казалась сила ненависти такова, что не оставит места сожалению, но я ошибался. Я не был готов к тому, что почувствовал, когда пыл борьбы закончил жечь сердце.

Слабый человек, вечно сомневающийся в своих поступках.

Поздно. Дело сделано.

Единственное, что я мог, трусливо остаться в теле зверя. Я злился на себя за свои чувства, но помочь перестать страдать мог только мой дракон. Почему же сейчас в его теле мне всё равно плохо. Я просил оставить в теле зверя сознание, и теперь оно жгло внутренности адским огнём. Я получил то, о чём просил – это тоже было следствием моего выбора.

Дракону хотелось рычать как безумному, с проклятием извергнуть из себя боль, что жгла изнутри. Ярость – хороший советчик в битве, но плохой в битве с самим собой. Я зарычал, выпуская поток пламени из распахнутой глотки, ударил шипастым хвостом по земле, вырывая с корнем траву. Поднял морду к звёздному небу, туда, где сияли звёзды. Я бы мог подняться в вышину, сложить крылья и броситься вниз на камни, но вдруг сдался.

Ярость, что жгла меня, толкая на безумства, отступила. Я был смертельно опасным хищником, мог разрушить здание старейшин - ратушу, сровнять с землёй дворец правителей, жестоко отомстить предателям, но Мир не хотел новой волны ненависти и смертей. Дракон не мог лгать, он передал мне мудрость другой реальности. Не стоит убивать ради мести.

Боль стала затихать, дракон помог пережить её, но и сам человек должен справиться с ней. Мироздание любит равновесие. Оно учит пониманию. Я помнил, как оказался слабее новорожденного ребёнка. С болью, кровью, неимоверными усилиями я переродился, чтобы двинуться из пропасти наверх.

***

Ночь прошла. Вместе с зарёй я открыл кожистые веки, чтобы решить, что делать дальше. Недалеко от меня высилась крепостная стена с башней. Я помнил эту башню, в ней когда-то обустроил себе логово Эрвин. Вчера к этой стене перенесла нас Соня, чтобы, как я предположил, проверить апартаменты Вышнева.

Мне бы хотелось, чтобы все они были в безопасности. Рассчитывать на их помощь не стоило, по причине всё той же пресловутой безопасности.

Ночь принесла понимание, я буду действовать один. К моей радости, вокруг было тихо. По привычке я бросил взгляд на небо. Небесную синь раскрашивал розовыми красками рассвет. На ноги я поднялся человеком, потянулся, расправляя плечи, и направился в обход стены в город.

Вскоре над горизонтом поднялся диск солнца, распевали птицы, в природе наступала пора цветения. Запах цветущих диких яблонь помог очистить голову от тяжёлых мыслей. Я шёл к ратуше, почти уверенный, что сегодня старейшины должны собраться на большой совет. После смерти правителя в их обязанности входил выбор нового главы Верховии.

Когда-то на эту должность они выбрали моего отца – Бажена Светозарова. Если совет еще не лёг под очередного самозванца, то выборы хоть и формальные обязательно состоятся. Для страны потеря Оракула как и убийство Старха Лютого были чрезвычайными происшествиями, расшатывающими сам фундамент Верховии.

Я шагал по пустынным улицам города. В такой ранний час работали пекарни, дворники мели улицы, садоводы поливали цветочные клумбы. Продуктовые лавки только начинали готовиться к открытию. На меня, кажется, никто не обращал внимания. Голова чуть кружилась от сладкого аромата роз на многочисленных клумбах, в кадках, настенных кашпо. Мать обожала розы, которые её стараниями не переводились около дома в Светозаре.

— Горжусь своей красавицей – женой, — говорил Бажен, целуя руки Селины, — моей самой роскошной розой.

Тогда я соглашался с отцом, а сейчас бы поспорил с ним — колючая нежная роза Асанна заняла в моём сердце первое место.

Идти до площади, где находилась ратуша, пришлось около часа. Город просыпался, людей на улицах становилось всё больше. Я прибавил шагу, жалея о том, что нет плаща с капюшоном, меня слишком хорошо многие знали в лицо. Мой предупреждающий свирепый взгляд отпугивал зевак, обещая им скорую расправу, если посмеют приблизиться ко мне. Никто пока не рисковал, лишь шепотки за спиной заставили стиснуть зубы.

Умение держать себя в руках выжигал огонь дракона, что тёк по жилам. Я был уже не тот Добромир Светозаров, спокойно отражающий любопытные взгляды. Казалось, что огненные змеи обвивали руки, плечи, жгли грудь, расползались по спине, когда я видел взгляды людей, что представляли опасность. Мнимую или нет, дракон не разбирался, он готов был явиться в любую минуту, заявив о своей силе.

На площади я появился, чувствуя за собой толпу испуганных, но крайне заинтересованных сограждан. Перед ратушей в карауле стояли гвардейцы. Сегодня их количество было раз в пять больше обычного. Не сбавляя шаг, я направился к ним.

Ко мне навстречу из-за спин гвардейцев вышел Верг Хоржак с землистым от недосыпа лицом. В мятом камзоле и запылённых сапогах, с прилипшей к ним соломой, он напоминал ищейку, которая всю ночь рыскала в поисках убийцы Старха. Верг криво ощерившись, исподлобья смотрел на меня. Рад, что не пришлось меня ловить, я сам пожаловал в гости.

— Добромир, какая встреча.

Наши взгляды скрестились. Я придавил его ментальной силой дракона. Верг побледнел, попятился, глаза налились кровью от напряжения, с лица сошла кривая улыбка.

— Пропусти к старейшинам, у меня к ним предложение.

Верг замотал головой, не в силах выдавить ни слова.

— Я без оружия, не бойся, никого не трону, — развёл руки в стороны, похлопал себя по бокам.