— Он испугался, — сипло прошептала срывающим голосом, — что ты догонишь.

Её сердце успокаивалось, перестало частить.

— Я бы не бросил тебя…

Её глаза так близко, что видны коричневые искорки на серой радужке,

— Сможешь вытащить меня из сетки?

Осторожно приподнялся и сел. Какое счастье, что левая рука и ноги работают. С правой беда, есть ещё ушибы и ссадины. Куртка на спине разодрана, прохладный воздух холодит кожу, сквозь разрезы в рукавах сочится кровь. Я вытащил нож левой рукой и принялся пилить сетку, обвившую Асанну. Веревочные ячейки поддались не сразу. Думал же, что надо тренировать левую. Всё откладывал. Вот сейчас и мучаюсь.

— Что с рукой?

— Наверное, вывих плеча.

— Мешок со мной. Старх его перетряхнул и забрал только скальпель. — Асанна через силу улыбнулась. Нервное напряжение дало о себе знать, её до сих пор мелко потряхивало.

Помог ей выпутаться из сетки, провёл ладонью по спине. Спокойно. Всё хорошо.

— Им нужна была печать, я отдал её.

— Нас оставят в покое?

Как Асанне удаётся задать правильный вопрос, вскрывающий самую суть.

Думаю, ничего бы не изменилось, расскажи я ей правду с самого начала. Ложь, как отложенный кредит, с тебя всё равно взыщут, и случиться это в самый неподходящий момент.

— Печать недействительна без меня. Старх пока не знает, раз позволил своим шавкам стрелять.

Асанна присела рядом, ощупала плечо, руку.

— Придётся потерпеть.

Дёрнула без предупреждения, вставляя сустав на место. Коротко вскрикнув, сжал до хруста кулак здоровой руки, чувствуя, как лоб покрылся испариной.

— Пошевели немного.

Из недр походного мешка Асанна достала эластичный бинт и туго забинтовала предплечье.

— Сустав надо поберечь. Правой рукой сейчас лучше ничего не делать.

Я снова корю себя за лень. Умение управляться двумя руками для наездника почти необходимость. На гонках случаются столкновения, драки, травмы. Для чемпиона Верховии непростительна такая беспечность. Асанна без труда прочитала на моём лице вспыхнувшие эмоции.

— Не переживай, ты быстро восстановишься…. мне нужен здоровый провожатый. После нашего эпического падения я удивился, как Асанна ещё может шутить.

— Добромир, за нами, как я понимаю, скоро снова начнётся охота.

Она закрепила бинт, посмотрела в глаза. Я не собирался лгать.

— Прости, что втянул в это.

— Жизнь – это результат собственных мыслей. Всё, что происходит со мной — мой собственный выбор.

Неужели, когда Старх отцепил сетку, и она летела к земле, таков был её выбор? Асанна пожала плечами, снова поняла меня без слов.

— Когда человек попал в водоворот событий, сопротивляться бесполезно. Воронка засасывает с головой, здесь без вариантов. Единственное, что можно сделать, когда идёшь вниз, расслабиться и позволить утянуть себя в глубину, чтобы потом, когда почувствуешь дно, оттолкнуться и пойти вверх.

— Тебе удалось… расслабиться?

— Нет.

— Ты могла бы избежать катастрофы.

Асанна отвела взгляд, нахмурилась, словно проматывала события прошлого, препарируя их мысленным взором.

— Нет, не могла… это то, что есть.

***

Несмотря ни на что, Асанна не обесценивала свою любовь, как и я. И сила, и слабость всегда в человеческих отношениях, мы с Асанной были подобны друг другу. Любим тех, кто не любит нас. Об этой любви нам надо забыть. Она нас не спасёт, мы сами должны спасти себя.

— Иногда то, что считаешь худшим событием на свете, — она медленно подняла на меня взгляд, — оказывается лучшим из того, что когда-либо происходило.

Асанна ни о чем не жалела, и в утешении не нуждалась. Её взгляд на мир был мудрей, чем мой, её слова открыли дверь в измерение, где я, похоже, только начинал оглядывать окрестности.

— Мы с тобой на берегу…не предохранялись. Если будут последствия, знай…

— Беременности не будет. В Энобусе я начала заваривать траву.

Сказать, что я обескуражен прямотой Асанны, значит, не сказать ничего.

— Ты…заранее…

Асанна пожала плечами, она была спокойна, как может быть спокоен человек, только что перенесший смертельную угрозу. Мы словно под гипнозом, ничего друг от друга не могли скрыть.

— Да.

Цепная реакция взглядов притянула наши тела, прикосновение пальцев обожгло волной жара. Моя защита не сработала против импульса неведомой силы. Я обнял Асанну и оказался в эпицентре неутолимой жажды. Никакая сила сейчас не оторвала бы меня от неё, я не прожил бы и минуты без её дыхания, без её губ, без её тела. Поцелуй стёр всё, что было прежде, я погрузился в экстатический транс. Можно ли взлетать, не думая о торможении, падать, не думая, что разобьёмся?

Можно.

Раны кровоточили, тело болело, но, раскалённая плазма, кипевшая в крови, меняла меня необратимо. Мы должны были умереть, но мы жили, дышали, сливались друг с другом. Из хаоса, смерти, из огненного пламени, из черноты космоса, из гигантской воронки рождалась новая галактика. Асанна приняла меня несовершенным, неидеальным, отчаявшимся, приняла без условий, без обязательств, без клятв и надежды.

Мы упорно двигались вперёд на юг. Я до сих пор был в замешательстве, как смог догнать и схватить сетку с Асанной. Если рассуждать здраво – это невозможно, но в действительности мне это удалось.

Мысли покидали голову обычно вечером, когда на пустынном берегу какой-нибудь горной речушки мы располагались на ночлег. Во мне словно появился навигатор, я стал чувствовать воду естественно без всякого напряга.

Каждый вечер сооружал шалаш, острой палкой на перекатах бил рыбу, Асанна запекала её в углях, мы ужинали и отправлялись спать. И там вновь происходила близость. Мне даже стыдно было за непомерное физическое влечение, я словно навёрстывал то время, когда был один.

Асанна отвечала мне со всей страстью молодого тела, она подобно мне хотела насытиться на будущее, когда наши безумные ночи закончатся. В её одержимости сквозила боль, скрытая жарким откликом тела. Мы как две дрейфующие льдины, которых течением прибило друг к другу, плывём вместе, но скоро острые края расцепятся, и каждый пойдёт в свободное плавание.

Иногда я был нежен, иногда срывался в животную грубость, Асанна принимала меня любого. Не знаю, чем я заслужил такое отношение. Она любила меня и не скрывала этого. Моё тело говорило — хочу её. Сердце пока не дало ответа. Но я честен перед собой и перед ней. Слов любви нет, мы не затрагиваем эту тему. Получилось то, что получилось. Каждый спокойный день в небе продолжался жаркой ночью, и приближал к концу наше общее время.

— Слышишь? Верхотуры?

Меня разбудил испуганный шепот Асанны, женская ладонь гладила щёку, губы почти ласкали губы. Ночью я расслабился как никогда прежде, погрузившись в давно забытое состояние блаженства. Асанна во сне прижалась ко мне, согреваясь о моё горячее тело, принося умиротворение моей душе. Она проснулась раньше, и теперь пыталась настойчиво разбудить меня. Вчера мы нашли в себе силы уйти гораздо дальше от места незапланированного крушения. Я нашёл небольшой ручей, и мы устроились недалеко от него на небольшой поляне, соорудили лежанку из еловых лап, попили воды и голодные завалились спать.

— Добромир.

Асанна поцеловала в уголок губ.

— Проснись.

Спросонья напряг слух, взял голову Асанны в плен, всмотрелся в её серые глаза с карамельными крапинками. Погладил её губы своими.

— Это не верхотуры.

Почему не они, я не мог объяснить, вслушиваясь в далёкий свист, который нарастал с каждой минутой. К крыльям, которые резали ветер в высоте, мне до боли хотелось прикоснуться. Я ухватился за них и тащил к себе невидимой леской. Ближе. Ближе. Сюда, на поляну.

Моя сущность словно вступила в резонанс с тем, кто мчался в бескрайней вышине.

— Добромир! — Асанна вскочила с лежанки, истерично всматриваясь в небо, я встал следом за ней.

— Т-ш-ш. Ждём.

Момент истины. На поляну, сложив вполовину крылья, растопырив когтистые лапы, садился мой дракон.