— Дай мне только до тебя добраться, — прорычала девушка. Рванулась к решетке и, забыв про боль, попыталась в очередной раз сломать неподатливые прутья.

— Исключено, — Люциус холодно улыбнулся. Он прошелся вдоль клетки, попутно рассказывая с нотками всезнающего превосходства: — за те годы, пока у меня в руках были ключи, я побывал во множестве миров. И если для каждого из них такие, как рыцарь Цзяо Ян редки и уникальны, то в масштабах космоса набирается весьма репрезентативная подборка. Я называю их “всесильные ублюдки”. Самоуверенные, лишенные страха, сомнений, слабостей… на первый взгляд. Но знаешь что их всех объединяет?

Он замолчал, явно ожидая вопроса, чтобы продолжить, и Эмили нехотя спросила:

— И что же?

— Воспоминание. Одна единственная ошибка, когда все их хваленое всесилие оказалось совершенно бесполезным. И вся их дальнейшая жизнь — лишь попытка доказать прошлому, что оно никогда не повторится. Как думаете, что будет, если запечатать воспоминания мелкие, кричащие, яркие, бесполезные, как конфетти из хлопушки, и оставить лишь самые глубинные, самые сокровенные? Уверяю вас, они будут бродить по кругу своих поражений. Никогда не возвращаются. Я видел это уже десяток раз. Поэтому, миледи, советую попрощаться со своим рыцарем.

— Что будет со мной?

— А вам придется немного насладиться гостеприимством господина Дагона. Когда же я построю стационарный портал в ваш мир, то отпущу вас домой.

— Отпустите врага? — скептически усмехнулась девушка. — Неужели?

— Право называться моим врагом еще надо заслужить, — надменно произнес Люциус. — Без Цзяо Яна вы не глава клана, не морская разбойница и даже не императрица. Лишь бездомная девочка, которой останется только вспоминать, какая это немыслимая роскошь — быть спутницей всесильного ублюдка. И видеть тлен, в которую превратилась ваша жизнь без него. После них всегда остается лишь тлен — либо в могиле, либо в душе.

Он холодно улыбнулся и вышел.

Эмили устало присела на пол. Она собрала все свои внутренние силы, чтобы при лорде выглядеть невозмутимо и спокойно, но сейчас хотелось просто разрыдаться от бессилия. Не зная, зачем она это делает, девушка уложила голову Яна на свои колени и нежно провела пальцами по волосам — ему ведь так нравилось, когда его глядят.

— Ян…

Слезы капают на его лицо, Эмили неловко стряхивает их широким рукавом.

— Ян… пожалуйста, вернись ко мне…

— Так вот знай — это я победил! А ты трус! Просто жалкий трус! Мне что, сходить за тобой на тот свет? Я готов, давай! Поиграем в прятки среди духов!

— Ян...

Этот голос. Странно. Его не было в прошлый раз… и в позапрошлый тоже… Это смерть окликает его с того берега реки забвения? Что ж, возможно это выход. Просто перестать сопротивляться — и больше ничего не чувствовать, не видеть, не знать.

— Ян… пожалуйста, вернись ко мне…

Нет, он ошибся. Голос принадлежит миру живых. Куда он должен вернуться? Неужели кому-то есть до него дело?

— Пожалуйста, вернись…

Меч в очередной раз ныряет сквозь ребра. И первый раз это действительно больно. Черт, это ужасно больно!

Падение. Очередное падение в злосчастный солнечный день. Ян уверен, что больше никогда не сможет съесть ни одного сладкого рулета.

Солнца нет. Ночные сумерки. Маленький старик в тонких очках бранит его по-отечески строго:

— Опять кто-то из молодых да глупых ханьфу нацепил. Сколько раз вам говорено: нет больше Поднебесной. И исконных одежд тоже нет. Эссенции не напасешься вас всех латать потом!

А руки его тем не менее быстро скользят вдоль края раны, излучая мягкий розоватый свет.

Два здоровяка осторожно тащат его в странный уродливый дом с лабиринтами беспорядочных коридоров и дверей. Кладут на стол, утыканный медицинскими иглами.

Старик протягивает ему трубку.

— Глубоко вдохни — станет легче.

Ян никогда в жизни не видел ничего подобного, но покорно затягивается горьковатым дымом. И сразу заходится кашлем, сплевывая на ладони загустевшую кровь.

— Это хорошо. Очень хорошо. Дурная кровь вышла. Лечить легче.

— Почему вы мне помогаете? — спрашивает Ян, обретая способность говорить.

— Так если мы в этом трижды проклятом Лондоне друг другу помогать не будем — всех перебьют поодиночке, — улыбается доктор. — Вдохни еще.

Кружится голова. Комната плывет перед слипающимися глазами. И так неважно, что маленький старик в тонких очках копается во внутренностях светящимися пальцами. Неважно, что было. Неважно, что будет.

— Господин Цзяо, — трое парней из клана в звании телохранителей низко кланяются ему, развалившемуся на ободранной кушетке в помещении клуба.

— Ну? — Ян шумно затягивается, и лениво поворачивает голову.

— Глава Чжэн скончался сегодня ночью.

— Мне-то какое дело? Я здесь только из-за доктора. И бесплатного опиума.

— Господин Цзяо, — они медлят, смущенные холодным приемом, но один все-таки набирается решимости: — мы просим вас стать новым главой.

— Главой? Меня? — Ян смеется, а они втягивают головы в плечи, ожидая отказа. Выдержав паузу, он милостиво кивает: — Я согласен. Думаю, это будет весело.

— Господин Ян, я все сделал правильно! Пожалуйста пощадите!

— Да неужели?

Холодные воды Темзы плещутся в белом тумане. Проклинаемый утренний холод, давно ставший привычным.

И девушка с рыжими волосами в таких смехотворно нелепых драных штанах.

В зеленом бальном платье.

В драгоценном ханьфу императрицы.

— Эмили.

Эмили не поверила своим ушам.

Ян небрежно смахнул с ее щеки крупную слезу.

— Ну зачем ты плачешь, глупая пташка, все же хорошо.

— Я думала, что ты… Что я… — девушка шмыгнула носом.

— Что мы сейчас кого-нибудь вместе убьем? — подсказал Ян.

И несмотря на недавнюю тревогу, Эмили улыбнулась:

— Именно это я и хотела сказать.

[1] Cунжуань — китайский сладкий рулет

— Господин Ян, вы очнулись? Хвала Древним! — улыбающаяся физиономия Сына Дагона тут как тут. — Я думал, как вас “пучиной памяти” припечатало, так все, пиши пропало.

— Ксеркс! — сердито прорычал Ян, поднимаясь с пола. — Бессовестная ты задница, просто взял и смылся!

— Именно из-за тебя мы оказались здесь, — подхватила Эмили. — Все потому что кто-то слишком много болтает не по делу!

— Искренне прошу прощения. Я все время забываю что пришельцы из других миров не умеют проходить сквозь стены, — без намека на раскаяние извинился Ксеркс. — А мне попадаться на глаза лорду ну никак нельзя. При Отце он клянется, что не причинит мне вреда, но после того, как два предыдущих охотника за ключами так и померли, не приходя в себя, а что это были за охотники — натуральные звери, я как-то закономерно опасаюсь.

— Дружище Ксеркс... — Ян вальяжно прошелся до решетки. Сын Дагона доверчиво приблизился к клетке, и на его шее тут же сомкнулись черно-красные щупальца.

— Ай, жабры, жабры не трогайте!

— Я тебе не только жабры, я тебе все позвонки переломаю!

— Я ведь уже извинился! И вообще... мне не очень понравилось умирать, — пропыхтел юноша, начиная задыхаться.

— По твоей милости мне только что пришлось помереть раз десять. И у меня очень, очень, очень плохое настроение. Есть хоть одна причина оставить тебя в живых?

— У меня есть ключ от клетки… древней магией вы ее.. не сломаете…

Щупальца нехотя его отпустили. Ксеркс упал на пол судорожно хватая ртом воздух.

— Открывай давай.

— Сначала пообещайте, что больше не будете меня душить.

— Обязательно буду! Придушу, оживлю и придушу еще раз! Открывай!

Обиженно фыркнув, Ксеркс все-таки достал из-под брони крошечную морскую звезду и легонько приложил ее к прутьям. Клетка тут же втянулась в пол, как моллюск в свою раковину.

Ян сделал шаг вперед, а Сын Дагона отбежал на десять.