— Благодарю, но мне достаточно, — отказался Ян, глядя на капитана с великим подозрением, природа которого Эмили пока была не до конца ясна.

— И знаете что, — все больше расходился Конрад. — Я был бы счастлив, если бы вы остались на моем корабле навсегда! Хотите, я назначу вас первым помощником? Моего нынешнего опять кто-то убил, вот невезение....

— Какая-то несчастливая должность, — Ян тихо посмеялся. — Не хочу. А то вдруг и на меня налипнет.

— И то верно. Хотите, я другую придумаю — специально для вас?

— Ну уж нет. Я даже больше скажу — пока во мне жива хоть капля здравого смысла, ноги моей не будет ни на чем, что плавает дальше чем в сотне чжанов [1] от берега.

Капитан расстроился и с горя залпом выпил пол бутылки.

— Ян, — впервые он назвал его по имени. — Своим отказом вы раните меня в самое сердце. Может быть хотя бы славный вечер нашей победы мы проведем, как хорошие друзья?

— Ничего не имею против. Проводите, — Ян осторожно обогнул стол, чтобы оказаться от Конрада подальше.

— Тогда зачем вы убегаете? — видимо из-за выпитого рома капитан разучился понимать намеки. — А как же крепкие дружеские объятия?

— Держите себя в руках, капитан.

Они дважды обошли стол по кругу. Конрад допил ром, и перешел на бег. Эмили вжалась в угол, чтобы ее не сшибли с ног.

— Не подходите, — честно предупредил Ян. — Ничем хорошим это не кончится.

— Ну дайте мне хотя бы шанс стать вашим другом.

— С чего бы?

— Пока мы в море, я ваш капитан!

Конрад хитро развернулся, меняя направление, и все-таки заключил Яна в объятия.

Замер с глазами полными безмерного удивления.

И медленно сполз на пол.

— Уже нет, — Ян вытер нож о его камзол и заткнул за пояс. По висящему на его шее амулет медленно растеклась кровь, заставляя вспомнить о жертвоприношениях древнего мира.

— Чёрт.

Подумав, Ян усадил бездыханного Конрада на стул и подвинул к нему пустую бутылку — будто бы тот уснул, перебрав со спиртным.

— Что это было? — осторожно спросила Эмили, подходя.

— Ничего особенного. Неужели к тебе никогда пьяные мужики не приставали?

— Было дело, — нервно хихикнула девушка. — Но вот пьяные женщины — никогда. Поэтому я даже представить не могла, что такое может случится с тобой. Хотя, ты такой красивый, грех не засмотреться…

— Есть такое, — самодовольно усмехнулся Ян. — Только вот этот обрезанный рукав [2] был единственным, кто мог держать свою жадную свору в рамках приличий. Теперь даже если я перебью их всех, мы вдвоём не сможем дотащить это корыто до берега. Будем сидеть на сундуках с золотом и проклинать судьбу, что закинула нас в это мерзкое море.

— Тогда, может… пора отправляться в следующий мир? — предложила Эмили. — И надеяться, что он будет поспокойнее. Например, в мой…

— Для этого придётся поранить мою пташку, а у меня рука не поднимется, — с подкупающей искренностью отозвался Ян, вот только девушка ему ни капли не поверила. — Давай ещё раз рискнем и положимся на удачу?

— Давай, — пришлось согласиться Эмили. А что ей остаётся, если мальчик ещё не наигрался?

[1] чжан — примерно 3 метра

[2] обрезанный рукав — в китайском языке иносказательное обозначение гомосексуальных отношений. Утверждается, что однажды император, проснувшись, обнаружил, что его любовник спит на рукаве императорского одеяния. Чтобы не побеспокоить сон любимого, император отрезал рукав своей одежды, и лишь потом встал.

Эмили огляделась по сторонам. Куда ни кинь взгляд — повсюду топкие рисовые поля. То там то здесь виднелись небольшие то ли домики, то ли сараи с простыми, но все равно изящно-покатыми крышами.

— Ян, — она потрясла мужчину за плечо. — У тебя на руках точно нет никаких порезов?

— Нет, а что? — он предъявил ей абсолютно целые ладони.

— Мне кажется, что мы в Китае.

Ян, видимо, пришел к тому же выводу: он медленно повел рукой, и верный меч вновь лег в руку, будто бы никуда не исчезал. Ян погладил его по лезвию точно старого друга, потом стянул перевязь с саблей и накинул ее на шею девушки:

— Давай сохраним на память о самом отвратительном разбойном налете в моей жизни. Повешу на стену в спальне, чтобы не забывать, что больше я ни ногой ни на один из паскудных кораблей.

Он пробно взмахнул мечом, исполнил красивое сальто назад, оттолкнулся от земли одной ногой и завис в воздухе, расставив в стороны руки, словно это были крылья.

— Старое доброе дао, — весело крикнул Ян. — Я уж думал, что больше не судьба мне воспользоваться этой милой сердцу разновидностью колдовства!

Вдруг он резко повернул голову — на восток. Эмили инстинктивно посмотрела туда же. По тропинке меж залитых водой грядок к ним бежал ухоженный толстячок в богатой одежде со множеством украшений, который при беге мелодично звенели, как бубенцы на упряжке. Вслед за ним неслись двое, видимо, слуг с большими опахалами, еще четверо тащили шелковый паланкин.

Добежав, вельможа бухнулся на колени:

— Хвала Небесам, я нашел вас, даочжан.

Ян резко приземлился — и кончик меча оказался у горла толстяка:

— Никогда, никогда меня так не называй.

Вельможа рассыпался в извинениях:

— Мао Жи Шанг просит прощения, владыка бессмертный, если чем-то вас оскорбил.

— Ты кто такой? — Ян опустил клинок, но убирать его не торопился.

— Я советник и душеприказчик покойного императора, — Мао Жи Шанг встал и отвесил почтительный поклон. — На смертном одре повелитель оставил завещание, согласно которому его наследником должен стать бессмертный, познавший светлый Путь, память о котором была утеряна столетия назад. Я объездил всю Поднебесную, бывал в домах знатных и крестьянских, и почти потерял надежду выполнить свой долг, но тут Небеса даровали мне встречу с вами. Я теперь смиренно прошу отправиться со мной в столицу, где уже все готово для ритуала коронации.

Ян аж присвистнул:

— То есть вы хотите короновать меня, совсем незнакомого человека, императором Поднебесной?

— Такова воля владыки, — с достоинством кивнул вельможа.

— По-моему, отличный план, — развеселился Ян.

Мао Жи Шанг просиял и с почтением предложил использовать его паланкин. Едва Эмили со своим спутником туда забрались, слуги подняли носилки и медленно понесли к кромке поля. Вельможа шёл рядом, гордо выпячивая грудь от ответственности.

Шелковые полотна были в изобилии вышиты золотыми иероглифами, и девушка поймала себя на мысли, что смысл символов до сих остаётся для неё загадкой, хотя речь она понимает без особых проблем. В конце концов Эмили пришла к выводу, что такова магия серебряного ключа — Йог-Сотот позаботился о том, чтобы его последователи не оказались в чужом мире неспособными контактировать с местными обитателями.

— Ян, а что такое "даочжан"?

Тот скривился, как от зубной боли:

— Заклинатель, "тот, кто постиг дао" [1], — нехотя объяснил он. Добавил с угрозой: — будет лучше забыть это слово — тебя тоже касается.

На памяти Эмили, в такую ярость его приводило лишь напоминание о человеке с белой лентой, а потому она проглотила все остальные вопросы, которые собиралась задать, и стала молча смотреть на пороизростающий рис сквозь зазор между занавесками.

У кромки поля они пересели в большую повозку, запряженную парой лошадей.

Устроившийся рядом Мао Жи Шанг некоторое время что-то обдумывал, потом осторожно спросил:

— Могу ли я узнать имя владыки бессмертного?

— Цзяо Ян, — привычно представился тот, и вельможа немедленно хлопнулся на колени прямо на пол повозки, благодаря Небеса, что владыка доверил ему свое личное имя, и он обещает хранить его под страхом смерти.

— Чего это он? — шепотом спросила Эмили, не видя такому поведению ни малейшей причины.

— В европейской культуре, — так же тихо пояснил Ян, не обращая внимания на коленопреклоненного Жи Шанга, — если хотят выразить человеку почтение, просто обращаются к нему во множественном числе. В Поднебесной же для этой цели служит “имя в быту”. Личным же именем, данным при рождении, принято называть лишь членов семьи и друзей.