— Я вот только понять не могу, зачем тебе те девушки в подвале? Обычно собирают марки или редкие монеты. Неужели ты собираешь отвергнувших тебя дам?

— Я не виноват, что мне достаются только дамы, — развёл руками Ян. — У нас с принцессой... неозвученное соглашение, если можно так выразиться. Её интересуют только мужчины. И животные. Я не перехожу ей дорогу, все-таки получать по лицу за мои шуточки, — он непроизвольно дотронулся до подбитого глаза, — в половину не так неприятно, как быть повешенным. Кстати, — он пристально посмотрел ей в глаза, читая внутреннее смятение, как открытую книгу, — я в половину не так жесток, как её высочество. Лечебница для душевнобольных переполнена пришельцами, которые не смогли удовлетворить её любопытство.

— Для душевнобольных? — по спине Эмили пробежал холодок — подобные заведения старого Лондона современный кинематограф показывал ну очень натуралистично, — Не очень радужная история.

Девушка налила себе чаю, сделала пару глотков, стараясь успокоиться. Не вышло. В тот момент, несмотря на весь свой самоконтроль, она так и не смогла улыбнуться.

— Это жестокое место, не так ли?

Ян кивнул и щёлкнул пальцами — дважды.

Несколько минут прошло в молчании, но вскоре в комнату зашёл старик, неся две трубки.

Ян взял их из рук слуги и небрежно махнул ему, мол, иди.

Едва дверь закрылась, он протянул одну из трубок девушке:

— Твой мир солнечней и радостей, не так ли? Гранбретания жестока. Для всех, кто не умеет убивать и защищаться. Даже если бы я отпустил бедняжку Анориэль, она бы погибла на следующий день. Или даже хуже, чем погибла. Этот мир для таких, как я, но даже мне пришлось пролить много крови, чтобы жить так, как мне хочется. Просто прими это. И дыхни. Станет легче.

Эмили отрицательно мотнула головой:

— Ты же знаешь, что я не стану курить опиум. Так что не стоит. Из всего, что затуманивает разум я предпочитаю алкоголь, да и то не каждый день и не до поросячьего визга.

Она на мгновение задумалась, поджав нижнюю губу.

— Знаешь, мой мир тоже не идеален. Далеко не идеален. В нем есть жестокость, несправедливость. Но есть и выбор. К примеру, я. Я просто сбежала от всего, продала квартиру и путешествовала по миру, ни в чем себе не отказывая.

Ян пожал плечами и затянулся из двух трубок сразу.

— Больше предлагать не буду. Если передумаешь, просто попроси.

Глядя на то, как дым складывается в причудливые фигуры, он задумчиво добавил :

— Выбор — это иллюзия. Выбор есть у тех, кто способен за него заплатить — деньгами или кровью. У остальных его нет.

Внезапно, девушку посетила идея, и она даже заулыбалась от собственной догадливости. Немного рискованно, конечно, но попробовать, однозначно, стоит.

— Я вдруг вспомнила, что кто-то задолжал мне желание....

— Разве я не сделал того, что тебе захотелось, вчера? — плутовато приподнял бровь Ян, как бы невзначай проводя тыльной стороной ладони по пояснице, что еще помнила болезненные прикосновения его рук — того гляди тоже синяк появится.

Но длилось это недолго — он отстранился и вновь обаятельно улыбнулся:

— Ладно уж, пока я добрый, загадывай ещё одно. Свозить тебя на курорт, где есть солнце? Подарить бриллиант в 100 каратов?

— А ты, я посмотрю, считаешь себя мечтой любой женщины, — возмутилась Эмили непристойному намеку.

— А разве это не так? — не меняясь в лице, отозвался Ян. — Напоминаю, что все происходящее было целиком твоей инициативой.

— Ты… да ты….

Спокойно, Эмили, не спорь с ним, не давай вывести из себя — похоже, доводить людей до белого каления нравится ему ничуть не меньше, чем убивать. Поэтому — успокойся. Вдох — выдох.

Чуть восстановив самообладание, девушка усмехнулась:

— Я не говорила, что это было моим желанием, так что не считается. И нет, я не потребую от тебя никаких трат, но мелочиться не буду, не надейся. Я хочу, чтобы... — Эмили говорила с уверенностью, но на этом месте все равно запнулась. — Чтобы женщины из подвала сменили темные камеры на уютные комнаты, и ты не трогал их более, а заботился. Чтобы у них всегда была свежая еда и вода, чистая одежда. Выпускать их на свободу не прошу, ты этого не сделаешь. А вот уют предоставь. Это и есть мое желание.

Ей очень хотелось зажмурится, будто бы в ожидании удара — рукой или словом, но Эмили выдержала — взгляд не отвела.

Ян не ответил. Лишь задумчиво похрустел пальцами и вышел в коридор.

Его долго не было, и девушка уже начала придумывать себе всякие ужасы... но потом в комнату ввалилась целая толпа.

Анориэль в местном платье с корсетом, умытая и причесанная, с тревогой поглядывала на развешанное на стенах оружие. Вторая дамы была высокой — выше Яна и сопровождающих его далеко не низких ребят минимум на голову. Мускулистая настолько, что посрамила бы земных чемпионов по бодибилдингу. На ее голове красовался розовый ирокез, некогда бритые виски обросли русым пушком. Один глаз ей заменял прибор ночного видения, а из-за уха торчала антенна. Правая рука была железная, с блестящими шарнирами.

Платье смотрелось на ней так же неуместно, как седло на корове, впрочем культуристке было на свой внешний вид совершенно наплевать.

Только переступив порог, она разразилась громогласной руганью:

— Грязные псы! Я выпотрошу вас, а кишки развешу на стенах моего корабля! Немедленно отпустите меня и всех сестер, которые живут здесь в угнетении и рабстве!

Ян приобнял Эмили за плечи и вкрадчиво спросил:

— Ты точно не хочешь, чтобы это чучело вернули обратно в подвал?

— Прекрати, Ян, — поморщилась девушка. — Они не собаки тебе, чтобы сидеть на привязи. Я так понимаю, что они такие же как и я. Иномирки, верно? И… двери с подписями было три. Где же третья?

— У нас была третья? — Ян поднял взгляд на одного из здоровяков. — Ах да, кажется, припоминаю. Где она?

Подручный молча провел пальцем поперек шеи и уставился в пол.

— А, вспомнил! — Ян истолковал его жест по-своему. — Она сбежала. Стащила ключ у служанки, и поминай, как звали. Ты не подумай, мы ее искали. Но кто-то из людей Грязного Джима сказал, что видел, как ее грузят в карету лорда Томаса Рэдфорда. Так что больше мы ее не увидим — если ректор Хогвартса положил на кого-то глаз, тут даже я бессилен.

— Она мертва? — тихо спросила Эмили глядя то на одного, то на другого. — Хотя, не отвечайте, я не уверена, что хочу об этом знать.

— Ты даже не пытался ей помочь наверняка! — тут же взвилась воительница. — Всем мужикам плевать на любую из сестер!

— Не на всех, но вот на тебя — точно, — оборвал Ян готовую начаться отповедь. — И если ты немедленно не заткнешься, я тебе и во второй глаз вставлю какую-нибудь полезную железку.

Она гневно фыркнула и скосила глаза сначала на охранников, потом на стену, увешанную оружием.

Эмили ласково улыбнулась, осторожно повернула лицо Яна к себе и тихо замурчала, как подлизывающаяся кошка:

— Ты можешь оставить нас наедине? Если они действительно попали сюда так же, как и я, то нас есть что обсудить. С глазу на глаз мне будет легче с ними разговаривать, — и подкрепила свою просьбу нежным поцелуем.

Ян ответил, нарочито и демонстративно, при этом ехидно косясь на эмиссара.

Воительница не менее демонстративно отвернулась.

Оторвавшись от Эмили, Ян обратился к пленницам:

— Итак, дамы. Видите эту прекрасную леди? С сегодняшнего дня я дарю вас ей! Теперь она ваша госпожа и богиня!

Он взмахом руки выгнал подручных из комнаты а сам на секунду остановился в дверях:

— Они сказали мне все, что могли сказать. Делай с ними, что хочешь. Можешь даже отпустить. Но за все их действия с этой секунды отвечаешь ты.

И вышел, прикрыв створку за собой.

Эмили тихо подошла к двери и закрыла ее как можно плотнее — чтобы никто не подслушивал.

С этой минуты она говорила шепотом, и девушкам приходилось прислушиваться.

— Расскажите мне, что с вами случилось?