Ян пришел спустя где-то четверть часа со здоровенным синяком под глазом. Допил вчерашнее вино, чуть выдохшееся за ночь и присел на кровать, оперевшись на собственные колени.

Эмили сделала вид, что сонно потягивается, приподнялась на кровати и, обняв Яна со спины, поцеловала в шею.

— Доброе утро.

Девушка встала, и запахнув халат, прошла к столику и выпила прямо из носика чайника остывший чай. Лишь после этого она пристально взглянула на набухающий фонарь.

— Ого. Ян, ты когда успел?

— Ерунда, — пренебрежительно усмехнулся он. — Ее императорскому высочеству не понравилась крыса в прическе. Пришли два мордоворота из гвардии, сделали семьдесят четвертое последнее предупреждение, дали в глаз. В общем-то, я ожидал чего-то подобного — каждый раз одно и то же. Налей мне тоже чаю, пожалуйста.

Эмили послушно наполнила чашку холодным чаем, и присев рядом с ним на кровать, протянула чашку — Ян залпом ее выпил и небрежно поставил на пол.

— Семьдесят четвертое? Тогда совершенно не странно, что они сразу подумали на тебя. Но это было круто. Реально круто. Я бы ещё раз посмотрела на физиономию той напыщенной девицы и этих высокородных господ.

Она тихо посмеялась, вспомнив летающую крысу, потом осторожно дотронулась до синяка.

— Тебе бы лёд приложить.

Ян накрыл ее руку своей.

— Я же сказал — ерунда, — его ладонь засветилась, и спустя секунду об ударе напоминал лишь слегка побелевшая кожа. Затем Ян наклонился к её лицу и долго смотрел ей в глаза, словно что-то там высматривая. Наконец медленно проговорил:

— Насчет вчерашнего... Не делай так больше.

Не успела девушка спросить "как", он притянул Эмили к себе и поцеловал, нежно и требовательно, как умеет целовать лишь мужчина искренне влюблённый.

Но это длилось лишь мгновение, Ян отстранился и спокойно продолжил :

— ... как будто хочешь сказать, что я и правда тебе нравлюсь. Но это невозможно. Все люди лишь притворяются, что им есть дело до кого-то, кроме себя. Потом забирают, все, что могут забрать, и исчезают навсегда. Так зачем тешить себя иллюзиями?

Девушка на мгновение просто потерялась. Ей даже показалось, что он все знает про ночной обыск... Лишь после поцелуя Эми смогла понять о чём именно говорит Ян. Ей показалось, что в его голосе так и скользит сожаление. Ответ пришел сам собой. Роуз схватила мужчину за подбородок и притянула к себе:

— Не смей говорить мне о том, что я чувствую. Сперва сам разберись в своих чувствах, понял?

И крепко поцеловала его в ответ.

— А ты настырная, пташка, — Ян ехидно улыбнулся, от примирещившегося сожаления и следа не осталось. — Ладно, поступай, как тебе нравится. Я же обещал развлекать тебя, верно?

Он прошелся до стола, и закинул себе в рот горсть выживших конфет и чуть обернувшись, сказал:

— Оденься. Как будешь готова — я покажу тебе кое-кого интересного.

— Тебе не нравится, как я выгляжу сейчас? — поднявшись, Эмили демонстративно развела руками и покружилась, показывая себя во всей красе. — А мне кажется, что мне очень идёт твоя одежда.

Словно случайно ткань халата скользнула по хрупким плечам, оголив их.

— Нет, мне вполне нравится, — заявил Ян. — Но твоя красота сегодня мне уже стоила трех "бусин", а поэтому лучше будет все-таки не демонстрировать ее всем подряд.

Чтобы не выдать себя, девушка переспросила:

— И каким же образом ты потратился на мою красоту?

— Тот негодяй, что вчера пялился в твоё декольте, и которого ты пожелала отпустить, вместо того, чтобы быть благодарным, пожаловался своему боссу, — объяснил Ян. — Он держит соседний район и мы.. "дружим", — последнее слово он произнёс с едкой усмешкой. — Пришлось заплатить ему за неудобства. А я ведь мог тебе на эти деньги ещё одно платье купить.

Закончил назидательно:

— Так что в следующий раз думай, кого отпускаешь, вдруг опять получится, что ограбишь сама себя.

— То есть, это я виновата ещё? Ну ты даёшь, — восхитилась Эмили. — А кто меня одел как куклу фарфоровую? Не выряди ты меня так, то мы бы не встретились с теми мужланами и не пришлось бы никого отпускать. Все очень просто. Так что ограбил ты себя сам. Запомни, когда девушка неприглядная, то и спрос на нее меньше.

— А ещё ты испортила мне удовольствие его пристрелить, — невозмутимо добавил Ян.

Тут уже возразить было совершенно нечего, и девушка нехотя буркнула:

— Ну да ладно, переоденусь. Отвернешься?

Сегодня Яну было не интересно упираться, а потому он просто положил голову на кровать и демонстративно уставился в потолок.

Не без труда справившись с поиском разбросанных вещей, Эмили натянула свою одежду и переплела волосы.

— Я готова. Или стоит надеть на себя что-то более подходящее вашему миру?

— Пока так сойдёт, — ответил Ян, окинув взглядом одевшуюся Эмили. — Идём.

На этот раз он повел девушку в подвал. Там было далеко не так уютно, как на третьем этаже, да к тому же — сухо и душно. В железных клетях, запертых на замок, лежали мешки и коробки. Было ещё несколько окованных железом дверей, совершенно одинаковых, если бы не иероглифы, начертанные чёрной краской.

Ян присмотрелся к первой двери, покачал головой:

— Не то. Здесь у нас сидит эмиссар... Как уж её... Фемократической республики Франиопа. У неё было много забавного оружия, но сама она скучная. Все время ругается, на контакт не идёт. Разговаривала она только со служанкой, которая приносила ей еду. Вскоре эта служанка сбежала от нас и остаток своей жизни провела в женском сопротивлении. С тех пор я женщин сюда не пускаю.

А вот у второй двери он улыбнулся:

— Эта девочка мне очень нравится. Жаль только, что она не захотела быть моей пташкой.

Он достал ключ, со скрежетом повернул ее в замке и распахнул тяжелую створку.

В пустой камере, освещаемой лишь узким зарешеченным окном, чей пол был закидан соломой, сидела дева с волосами цвета лунного света. Её огромные глаза были пронзительно голубыми, а кончики ушей слегка заостренными. Дева выглядела истощенной, но взгляд был полон бессмертного достоинства.

— Вот, — Ян с гордостью указал на пленницу. — Анориэль, или как-то так. Можешь спросить её про "дыры", она много знает.

Увиденное поразило Эмили до глубины души — в самом ужасном смысле этого понятия. Девушке совершенно ни о чем не хотелось спрашивать несчастную пленницу, хотя у нее было много вопросов. Лишь единственный вопрос сорвался с ее губ, прежде чем она успела осознать сказанное:

— А какая камера предназначена для меня?

Теперь становилось ясно, почему служанки с такой жалостью смотрели на нее. Очевидно, что в этом месте окажется и сама Эмили, как только перестанет быть интересной Яну.

— Та, которая наверху, — с милой улыбкой ответил Ян. — Или она тебе не по душе?

Он попытался погладить эльфийку по щеке, но та демонстративно отвернула голову.

— Бедная упрямая Анориэль. Ты ведь тоже могла ни в чем не нуждаться, — с глумливым сочувствием произнёс Ян убирая руку. — Может, все-таки передумаешь?

Эльфийка не удостоила его ответом.

— Знаешь, тут не очень-то уютно. Может быть отложим эти вопросы? Я есть хочу, — соврала Эмили, хотя даже мысль о еде вызывала у нее тошноту. Даже не тогда — в переулке, а именно сейчас она поняла, в какую передрягу попала. Это было совершенно новое и даже жуткое ощущение — своей полной беспомощности.

— Ладно, идём, — раздражённо бросил Ян. — Завтрак уже готов.

Когда он отвернулся, Эмили бросила на Анориэль сочувственный взгляд и поскорее вышла.

В спальне их уже ждали свежие и ароматные закуски. Девушка старательно делала вид, что ест с удовольствием, хотя аппетита у нее так и не появилось. Мысли крутились в голове быстрым хороводом, не давая ни минуты покоя. Вот только внешне она продолжала вести себя как обычно: флиртовала с Яном, улыбалась ему и смеялась над его шутками.

Улучив момент, Эмили спросила, как будто между прочим: