Обернувшись, Берта почувствовала, как медленно открывается её рот в удивлении.

— Не может быть… — выдохнула она, часто хлопая глазами.

— Лу, — позвал Ллойд сестру, делая шаг навстречу.

Бугаи, ограждающие девушку, ступили ближе друг к другу, закрывая обзор на неё.

***

Роберт довольно наблюдал за происходящим из окна. Склонив голову, он любовно следил за названными детьми, которые с точностью до деталей отыгрывали тонкий план, сотканный им. Роберт любовался своими подчиненными.

Карл — крепко сложенный добряк со сложным нравом. Несмотря на вечное ворчание, всегда первый ринется помогать. Ленни — парень без второго дна, умеющий лишь смеяться над собственной глупостью и бескорыстно помогать другим. Лу — суровая, в меру неуравновешенная, как сам Роб выражался, личность.

Он любил их, хотя тщательно это скрывал. Они были семьей, хотя старательно это отрицали.

— Не переживай, — послышался мягкий голос из-за спины.

Роберт обернулся и позволил себе расслабленно выдохнуть, опуская плечи. Джина тихо подошла к мужчине, укладывая хрупкую руку ему на плечо.

— Самая сложная часть плана выполнена. Он уже клюнул. Осталось… Только подсечь, — усмехнулась Джина, заглядывая в карие глаза напротив.

— Я до сих пор не могу поверить, как разрешил тебе участвовать во всем этом… А если бы план не сработал? Если бы твои женские чары не подействовали так, как надо? А если бы он просто прошел мимо тебя, и ты зря подверглась опасности? — рассуждал Роб вслух, наконец позволяя себе выпустить тревожные мысли.

— Ты сомневаешься в моих женских чарах? — возмутилась Джина, и несильно толкнула мужчину в плечо, заставляя его рассмеяться. — Я не знаю ни одного мужчину, кто не купился на них.

— Значит, я единственный в своем роде?

— А кто сказал… Что я использовала их на тебе? — таинственно протянув это, Джина приблизилась к мужчине почти вплотную. Взгляд серых глаз скользнул ниже, к сухим губам командующего, и он невольно сглотнул, засматриваясь в привычные черты напротив.

Как долго они знакомы? Сколькое прошли?

Они узнали друг друга в отрочестве. Роберт, будучи по натуре своей редкостным негодяем, вечно подворовывал на рынке, где торговала мать женщины. Один раз Джина застукала его за этим и увязалась за воришкой следом, чтобы посмотреть, куда принесет парень сворованный хлеб, и вызвать на соответствующий адрес гвардейцев, дабы те разобрались с отступниками короны, но… Осеклась.

Там, в темной подворотне, без крова и ночлега, на протертой изжелкшейся подстилке лежал мальчик еще моложе, чем они оба. Тощий и бледный, под его глазами залегли глубокие тени, а кости торчали так, словно перед ней был скелет, обтянутый мраморной кожей.

— Ешь, Марк, — прошептал Роберт, протягивая парнишке кусок хлеба. — Сегодня совсем немного, но завтра я принесу больше. За мной просто увязалась девчонка… Еле оторвался.

— А на следующей день… Ты принесла нам с Марком еще свежего хлеба и молока. Бессовестно украла его у матери, — хмыкнул Роберт, рассматривая лицо женщины.

— С тех пор я регулярно тебя подкармливаю, — согласилась та. — Тебя и наших детей…

— Детей, — согласно отзывался он.

Их лица отчего-то приблизились друг к другу так, что каждый мог почувствовать дыхание другого. Не выдержав давления мыслей, Джина подалась вперед и соприкоснулась с губами мужчины.

Он разорвал поцелуй, хмурясь.

— Извини, я… — прошептала Джина.

Роберт молчал. Оборачиваясь в сторону странного треска, что остался замеченным лишь им, он заметил в воздухе осадок гари.

— Ложись! — крикнул он, закрывая Джину собственным телом.

Прогремел взрыв, выбивая оставшиеся хрупкие стекла. Стоящие на перекрестке охнули и обернулись.

— Босс! — выкрикнул Карл, тут же кидаясь к отелю.

Ленни ошарашенно смотрел за тем, как разлетается их уютный острог. Взрывная волна и так с силой откинула остальных, так ещё и большое количество осколочных камней разлетелись в разные стороны. Один из крупный обломков разбил лобовое стекло припаркованной кем-то неизвестным машины, ещё один заставил самого Ленни отскочить, едва не угодив тому в бедро. Зато Лу, стоя спиной к зданию, не успела среагировать, обмякая в руки графа. Её светлые волосы тут же покрылись слоем пыли и бордовыми побегами. А Ллойд, воспользовавшись отвлеченностью бугаев, схватил девушку на руки, утягивая с собою в автомобиль.

Кому не нравится фейерверки? Красочные искры складываются в разноразмерные фигуры, ознаменовывая торжество пришедшего дня и окрашивая ночное небо во все цвета радуги. Взрывы — это красиво. Но до чего опасна эта разрушительная красота…

Роберт не почувствовал боли. Джина успела лишь судорожно вздохнуть, прежде чем тяжелая бетонная колонна встретилась с их телами, вынося их на серый асфальт. Безжизненно рухнув ниц, они застыли, навечно обнявшись.

Машина графа устремилась в темноту. Эфингем чертыхнулся, вглядываясь ей вслед, и старательно повторяя про себя блеснувшие в свете фонаря номера.

Траур. Испепеляющая, изнемождающая тоска поселилась в их душах, разъедая ребра ядовитой болью. Сердце то билось так часто, что невозможно было поспеть за ним счетом, в попытке измерить пульс, то вовсе пропускало удары, почти останавливаясь.

Что такое скорбь? Тоска, направленная к высшему миру и сопровождающаяся чувством ничтожества, пустоты и тленности этого мира. Тоска, обращенная к трансцендентному, вместе с тем означающая неслиянность с трансцендентным, бездну между человеком и трансцендентным.

Лу стала той, кто подобно Джею не оставил после себя бренного тела. Роберта и Джину кремировали вместе. Нет, не из их крепкой дружбы следуя, покорствуясь лишь финансовому вопросу. Смешанный прах их развеяли на Площади Правосудия, пробравшись туда под видом случайных зевак…

Среда, 2 июля 2025 года 4:00 после полудня

Чикаго, Иллинойс

Графство Стратмор и Кингхорн

Ллойд принес её на руках, тяжело ступая по идеально чистому мрамору, что буквально только что был отполирован. Его туфли оставляли на влажном полу пепельные следы, дорожкой увязываясь прочь. Бертильда вздернула брови, изо всех сил держа себя на одном месте. В её дом притащили странную девку, дурно пахнущую, так ещё и явно, прости господи, тринадцатую. Дворецкая заметила алые потеки по лбу и глазам блондинки, но лишь поджала губы, всё равно считая, что это не повод тащить всякую дрянь в дом.

— Ллойд, — Берта схватила его за плечо, когда граф укладывал неизвестную в одну из постелей гостиной. — Это что за сюрприз? Зачем ты принес её в дом? Это была явно ловушка! Она не родня тебе.

— Нет, Берта, я же вижу! Это моя сестра, — тот выровнялся, упираясь рукой в поясницу, что громко хрустнула. — Прошу любить и жаловать.

Берта тяжело вздохнула, всплеснув руками. Она взглянула на перепачканное всем подряд лицо повстанки, потом на Аддерли, а затем снова на повстанку.

— У меня только самые неподобающие выражения. Тебе взрыв по башке ударил? Твоя сестра давно погибла, может не стоит спасать примерно похожих на неё террористов?!

Ллойд только отмахнулся, не желая заводить и без того пустой разговор. Что ему было сказать? «Я узнаю в этой террористке мою четырехлетнюю сестру?».

— Позови медсестру, пусть глянет, что с Лу.

— Чем ты её огрел? — Берта переклонилась через бессознательное тело, рассматривая окровавленные пряди.

— Ты всерьез считаешь, что я стал бы наносить моей драгоценной сестре увечья? Как будто ты сама не видела, что это был камень, — Аддерли выудил свой платок, вытирая руки от грязи, пепла и крови. — Переодень её, не хочу, чтобы ей приходилось лежать здесь в подобном виде.

— О, и не рассчитывай, — Бертильда стряхнула невидимую пыль с идеально белых перчаток. — И ни один слуга в этом доме не станет выполнять эту работу. Хочешь сходить с ума нянчась с террористкой? — делай это сам.