Николь — натура увлекающаяся, так что хотелось хотя бы иллюзии контроля. Иначе первая брачная ночь рисковала закончиться, толком не начавшись. Слишком волнующее зрелище открывалось взору, слишком жаркие ласки лишали воли.

— Николь… — простонал, чувствуя, как подкашивается опорный локоть, а вместе с ним и самообладание.

Уловив в хриплом голосе умоляющие нотки, девушка прервалась, выпрямилась и провела кончиком языка по полным чувственным губам. Знала, что я не могу отвести от неё глаз, а предательское тело ноет и сводит низ живота судорогой, требуя продолжения.

— Да, любимый? — мурлыкнула она, довольная собой и произведённым эффектом.

Повалила меня на кровать и уселась сверху, раззадоривая жаром бёдер и желанной близостью. Светлый шёлк колыхался и дразнил разгоряченную кожу обманчивой прохладой и невесомыми касаниями.

— У меня от тебя крышу сносит, — прошептал и сглотнул при виде того, как она скользит ладонями по своему телу, красуясь и лаская себя через тонкую ткань платья.

Потянулся, чтобы присоединиться, но возлюбленная перехватила мои руки за запястья и прижала их к постели, не позволяя прикоснуться к ней.

Если она считала передышкой то, как плавно извивалась, сидя на мне, то она настоящая садистка, поскольку желание не только не унялось, но и заполнило каждую клетку тела, заставляя кровь кипеть.

Нельзя так мучить визуала, как минимум это бесчеловечно, а как максимум — незаконно.

— Привыкай, — усмехнулась вампиресса, согревая мои губы дыханием, но не давая поцеловать себя, — так будет каждый день.

Она скользнула пальчиками по своей шее к груди, где сквозь мягкую ткань проступали соски, спустилась по животу и приподняла платье. Не сводя с меня горящих глаз, маркиза с томной улыбкой ласкала себя под тонкой кружевной нижней юбкой, доводя меня до исступления.

— Нет, это р-решительно невозможно тер-рпеть, — прорычал, теряя человеческий голос и резким рывком перевернул и повалил искусительницу на подушки.

Внутренний зверь не отличался ни смирением, ни самоконтролем, поэтому, стоило Николь на миг растеряться и вскрикнуть, когда я подмял её под себя, как я понял, что не могу больше выносить сладкую пытку и овладел молодой женой.

Бессмертная прогнулась в пояснице и прижалась ко мне напряженной грудью, обвив руками шею и запустив пальцы в волосы.

— Ты такой нетерпеливый, Марк, — поддразнила она. От того, как Николь произносила моё имя — мягко, с придыханием, пах окаменел до боли. — Мне нравится. Ах…

Любовница застонала от резкого сильного движения в неё, но у меня малость срывало тормоза. Ни одна женщина никогда не возбуждала меня так, как она, а ведь мне довелось стать объектом внимания лучших искусительниц Манополиса.

Запах и тепло её кожи, дрожащий голос и совершенно шальной от желания взгляд, манящие чувственные губы и откровенные стоны, срывавшиеся с них, заставляли двигаться быстрее и резче.

Я много раз представлял нашу первую брачную ночь, и она виделась мне чувственной и нежной, но по лукавым глазам жены читалось, что Николь придерживалась иного мнения.

Вампиресса любила будить во мне зверя, разгонять истинную суть до крайности. Требовательная маркиза не терпела полумер и жаждала получить всего меня в обеих ипостасях. С ней каждый раз приходилось выходить за рамки собственных возможностей.

Смутно знакомое с Дракарда ощущение зародилось в центре груди, раскрывая рёбра. Я замер в замешательстве, прислушиваясь к нему, но Николь, вздохнув, распахнула алые со светлыми ресницами глаза и прошептала мне в губы:

— Пожалуйста, не останавливайся, — запечатав мольбу в срывающемся голосе таким умопомрачительным поцелуем, что я сам едва не сорвался.

Время остановилось на миг и помчалось с бешеной скоростью, которой вторил ритм наших взвинченных до предела тел. Чувства обострились, как оголенные провода, казалось, неосторожная искра, и замыкания не избежать.

Желания обратились в инстинкты, а мы — в ночных хищников, подчинявших и обладавших друг другом.

В дуэли провокационных прикосновений первой поражение потерпела Николь: нежный шёпот «Ещё, ещё!..» перерос в отчаянный крик, а тот, в свою очередь — в сладкую дрожь высшего наслаждения, прошившую хрупкое тело возлюбленной.

Как сохранить рассудок при виде извивающейся под тобой отзывчивой любовницы и не сорваться в бездну, я не имею представления. Когда я чувствую, как жена достигает оргазма, её дрожь перетекает в мою.

Перед глазами — слепящая вспышка от острого, выжигающего неверное тело наслаждения, в руках — ладони вампирессы, которые я вжимаю в простыни, сплетая наши пальцы.

Меня трясёт, точно в лихорадке, мир вспыхивает и обжигает многообразием, как в момент обращения, и я не сразу различаю обеспокоенный голос возлюбленной:

— Марк… — понимание, что Николь напугана, отрезвило.

Проследив взгляд расширившихся от непонимания глаз, посмотрел на свои руки — кисти не человека и даже не вампира.

Длинные жилистые пальцы, неестественно увеличившие ладонь, и предплечья, наполовину окрасившиеся в чёрный цвет. Буквально, словно я их испачкал в угле.

Такие конечности рисовали монстрам из хорроров, и будто этого мало, заострившиеся когти вспороли простыни и матрас, оставив глубокие борозды.

Обжигающий жар сменился холодом, я отпустил ладони возлюбленной и отшатнулся, боясь ранить её.

— Это, блин, что такое?.. — спросил пропавшим голосом, с ужасом осматривая изменившиеся руки.

Выглядели, как чужие, дрожали, вроде как мои.

— Марк, успокойся, — нахмурившись, попросила Николь. Она пыталась коснуться меня, но я дёрнулся в сторону. — Пожалуйста, дай посмотреть.

— Нет. Я могу быть опасен, — моргнув и сев в постели, согнул и разогнул узловатые фаланги зверя.

Может, я сплю? Надеюсь, мне снится кошмар.

— Марк, — Николь приподнялась и обняла меня со спины, коснулась поцелуем плеча. — Ты ни за что не причинишь мне вред. А вот себе можешь. Дыши. Я почти уверена, что ты можешь контролировать процесс.

— Почти? — криво усмехнулся, пытаясь совладать с дрожью.

Похоже, вампиресса тоже её ощутила: прижалась ко мне и погладила плечи, потом предплечья, спускаясь к запястьям. Я попытался убрать руки, но возлюбленная не позволила.

— Может, и не стоило так провоцировать твоего зверя… — протянула она в замешательстве, поглаживая трясущиеся запястья. — Закрой глаза, любимый. Ну же! Доверься мне.

Сделал глубокий вдох и прикрыл веки.

Согревающие нежные поглаживания Николь, похожие на массажные движения, снимали напряжение и оцепенение и воспринимались как нормальные прикосновения к нормальным рукам.

Сосредоточившись на приятных ощущениях, сумел расслабиться и выровнять сбившееся дыхание и сердцебиение. Штормовая волна, собиравшаяся в середине груди, отхлынула. Когда открыл глаза, руки стали прежними, вполне себе человеческими.

— Как ты это сделала? — спросил в недоумении.

Пересев ко мне, Николь улыбнулась и взяла меня за руку.

— Помогла успокоиться, и твоё тело перестроилось само, — пояснила, поглаживая тыльную сторону ладони подушечкой большого пальца. — Тебе испытал боль?

— Нет, — скорее страх, но в нём я признаться не захотел. — Что за дьявольщина?

— Думаю, это твой зверь, — вампиресса уложила меня в постель и устроилась на груди. — На пике ты утратил контроль. Возможно, объединённые общим мощным чувством и желанием вы вошли в единство. Я слышала о слиянии от друзей отца, но они считали его выдумкой.

— Слиянии? — напрягся и попытался подняться, но возлюбленная не позволила: уселась верхом и надавила ладошками на грудь, вынуждая откинуться на подушки.

— Да. Учителя Лотти объяснили тебе, что вампиры Дракарда стараются держать баланс между человеческой половиной и звериной. Для нас отдаться зверю и слиться с ним сродни безумию. Отринув человеческие чувства и эмоции, можно к ним и не вернуться, если тебя никто не держит. Но чистокровные считают, что так было не всегда.