— Уберите руки, герцог Эрген, — лорд Фредерик замер с очень удивлённым выражением лица, а затем поморщился и убрал ладони за спину.

Я понял, что вскинувшийся зверь ударил приказом, и сильнее, чем следовало.

Дракард научил меня, что внушение могло быть мягким и ненавязчивым, более похожим на настойчивую просьбу, нежели на категоричный приказ.

Подобный фокус провернула со мной в постели леди Шарлотта: тонко прочувствовала эмоции, владевшие мной в роковой вечер, и использовала их как входной билет в моё сознание. Если жертва не распознает влияния, то и не станет сопротивляться.

Куда жёстче действовали Хант и Орэ: ментальный приказ первого ощущался как пощёчина, выбивая воздух из груди, из-под ног — почву, а уж сила де Эвиля и вовсе сметала всё на своём пути, не заботясь о последствиях для чужой психики.

Получалось, что я, сам того не желая, отвесил Старейшине мысленную оплеуху.

Неловко вышло.

— Прошу прощения, милорд, — сказал, смутившись.

Николь так поразилась происходящему, что глаза посветлели, а зверь затаился. Раскрыв губы, она переводила растерянный взгляд с меня на герцога и обратно.

— Что вы ещё можете? — спросил лорд Фредерик с жадным любопытством.

Похоже, он не держал на меня зла. Хотелось бы верить.

— Никто в Дракарде не способен отдать приказ члену Совета. Даже не все представители правящей династии умели подобное.

— Не проверял, — решил ограничиться полуправдой.

Хватит и того, что с обеих сторон меня сверлили глазами два преувеличенно заинтересованных собеседника.

Выходит, непреднамеренный секрет от возлюбленной у меня всё же имелся.

Я не стал упоминать минувшей ночью, что отдал приказ герцогу де Эвилю, и тот не просто умер, а рассыпался в прах, не выдержав силы моей крови. Удивился, что подобное не произошло с Лео Хантом, хотя тогда я ведь не был вампиром.

— Граф Кросс, это чрезвычайно серьёзно, — нахмурился Старейшина.

Подозреваю, его раздражало моё наплевательское отношение к тому, что он считал чуть ли не священным даром.

— Вы ведь в курсе, что в борьбе за власть первородные истребили друг друга много сотен лет назад, и с момента их исчезновения началось вырождение Дракарда?

Рад за них, что могу сказать.

Не такие уж они и крутые ребята, раз а) их можно истребить и б) они не додумались прекратить бессмысленную бойню, грозившую развалом целого мира.

Видимо, Николь, успевшая изучить меня за месяцы, что мы провели вместе, прочитала скепсис по лицу и решила сжалиться над лордом Эргеном. Накрыла мою ладонь своей, отчего я понял, как похолодели конечности, и сделал пару жадных глотков из чашки, после чего пояснила:

— Как ты помнишь, Марк, первородные вампиры — создатели Дракарда. Никто из ныне живущих не может сравниться с ними по силе. Испокон веков они являлись правителями и хранителями нашего мира.

— Так себе правители, значит, — не сдержал нервный смешок. Что-то мне не понравилось, в какую сторону свернул разговор. — Герцог Эрген, чего конкретно вы от меня хотите?

— Вы должны занять престол Полночной империи, — произнёс Старейшина с забавной важностью под стать торжественности момента. — Он ваш по праву крови.

Откинув голову, я от души рассмеялся.

Невежливо, знаю, но уровень абсурда достиг запредельной отметки.

Может, в том и проблема Дракарда, что правителей выбирали не по лидерским качествам, а по чистоте крови? Не спорю, сильный император — сильное государство, но Совет едва не возвёл в главы империи полубезумного садиста и тирана, а теперь его выходец предлагал вакантное место мне.

Обращённому самозванцу, полгода назад не подозревавшему о существовании вампиров и мира, который они населяли.

Ни зная обо мне ровным счётом ничего, хотел вложить в руки власть, способную уничтожить его, Совет, государство и весь мир бессмертных. Лишь потому, что в моих венах каким-то таинственным образом (каким — ещё предстояло выяснить) затесалась кровь первородных.

— Прямо должен? — спросил я, отсмеявшись. — Нет, не думаю.

Зная меня, Николь не удивилась, а вот лицо Старейшины вытянулось от изумления. Кажется, ему и в голову не могло прийти, что кто-то может отказаться от предложенной чести возглавить Полночную империю.

— Это ваша обязанность, — попытался продавить свою позицию герцог. Зря он так. Ей-богу, зря. — Когда Совету станет известно, у вас не останется выбора.

— Вы не в том положении, чтобы настаивать, лорд Фредерик, — отрезал я, слыша, как меняется голос, догадываясь, что разгораются синим глаза. — Совет не узнает, как и никто другой в Дракарде. Вы окажете мне любезность и сотрёте этот факт из памяти герцогини Леноры де Лонтельи, а потом забудете о нём сами. Навсегда.

Подумав, добавил к внушению:

— А в императоры предложите достойного молодого вампира, который способен привести страну к процветанию.

Должна же быть какая-то польза от его влияния при дворе?

Да и загнутся они тут без трезвого рационального подхода к власти.

С минуту герцог Эрген сидел неподвижно и хлопал ресницами, будто пытался проснуться. Затем кивнул, поднялся из кресла, забыв пригубить крови, и, поклонившись, вышел.

В малой гостиной воцарилась тишина. Николь смотрела на меня во все глаза.

Приняв невозмутимый вид, допил кровь из своей чашки и принялся за герцогскую. Внушение древнему высокородному вампиру — дело нелегкое, да и не пропадать же добру?

— Надеюсь, ты не хотела стать императрицей Полночной империи? — спросил у маркизы с усмешкой, стараясь скрыть смущение.

В конце концов, не каждую ночь тебя настойчиво подталкивают к трону.

— Тьма меня сохрани, — хмыкнула Николь, допивая алую жидкость. Помолчала и добавила: — У меня от тебя мурашки.

— Я тебя пугаю? — наклонился к ней и коснулся губами за ушком.

— Возбуждаешь, — прошептала вампиресса, опустив ресницы и не скрывая лукавой улыбки. — И когда ты планировал мне рассказать?

— Точно не во время секса, — передразнил возлюбленную. — Как такое возможно, Николь? Я даже не выходец Дракарда.

— Получается, что выходец, — задумалась бессмертная, закусив губу.

Пленённый её красотой, я потянулся за поцелуем, но маркиза уклонилась, потому что знала, что он за собой повлечёт.

— Думаю, твои предки бежали в мир смертных на изломе войны первородных. Несколько поколений их кровь смешивалась с кровью людей, растворяясь в ней, но не исчезла до конца, слишком она сильна.

— Значит, во мне с рождения имелся ген первородного вампира? — спросил, взметнув брови. Хорошенькое дельце! — И обращение пробудило его?

— Не исключаю, что это произошло задолго до обращения, — поделилась догадками Николь. — Похоже, процесс активировал Лео Хант, когда попытался стереть тебе память. Ничем иным я не могу объяснить то, что человек сумел воспротивиться внушению вампира.

— Но ведь ему удалось?

— Не удалось, — возразила маркиза. — Если бы ты не сопротивлялся, я не сумела бы вернуть тебе воспоминания короткой вспышкой шока и боли. Всё сходится. Вот почему Хант отравился твоей кровью на Дьерском мосту — сила начала раскрываться под воздействием стресса.

Ага, раскрылась, но не до конца, и дело обрело скверный поворот.

— И вот почему тебе так тяжело далось обращение: твоё тело отвергало мою кровь, поскольку в тебе уже текла кровь вампира, — Николь покачала головой. — Одного не могу понять: если твоя кровь стала смертельной для Лео, почему она не погубила и меня в ту ночь?

— Потому что я жаждал тебя спасти, — улыбнулся и поцеловал руку возлюбленной.

Без понятия, что на самом деле спровоцировало мою «первородность» — стресс ли, контакт с бессмертными, близость ардания как частички Дракарда, но в одном уверен: всем моим существом двигало страстное желание защитить любимую вампирессу.

Наследию первородных, пробуждавшемуся в жилах, пришлось подчиниться.

— Какой-то бред, — закрыл глаза и потёр лоб холодными пальцами.

Выходит, я не просто везучий сукин сын, я ещё и вампирский сукин сын. Через поколения, правда, но сути дела это не меняло.