За дубовой дверью оказалась уютная ванная, как и спальня, освещаемая светом свечей в бронзовых канделябрах. Окинул взглядом дорогую медную ванну на ножках, наполненную тёплой водой, тканевые полотенца и аккуратно сложенную чистую одежду.

Выходит, предприимчивый мальчонка уже наведывался в комнату, пока я был в отключке.

Элиот попытался помочь мне раздеться и вымыться, но дальше прикосновения к плечу дело не зашло: я отскочил от слуги готовый к нападению. Судя по вопросительному взгляду, закрепив за собой звание придурочного пришлого.

Невзирая на робкие возражения, выставил помощника за дверь и с удовольствием смыл с себя кровь и грязь вместе с неприятными воспоминаниями. Действовал на автомате, стараясь не задумываться, что со мной произошло и отчего я едва не откинулся во второй раз.

Умереть дважды за пару дней — это перебор!

Времени часами отмокать в горячей воде подобно настоящему аристократу у меня не нашлось, а потому, вытершись и зачесав влажные волосы назад, переоделся в предложенный наряд. Обратил внимание, что правая рука, наконец, начала слушаться.

Ожидал чего-то карикатурного, как в плохо поставленном историческом кино, но, к счастью, одежда оказалась простой и удобной: плотные чёрные брюки, накрахмаленная сорочка с широкими рукавами и расшитый золотой нитью жилет.

Застёгивать пуговицы рубашки под горло и завязывать тёмно-синий шейный платок не стал. Если я нарушаю этикет, Элиот скажет, а если маленькая вольность допустима, то нечего мучиться.

На миг я задержался у зеркала, глядя под ноги. Отчего-то посетил нелепый страх не найти своего отражения, хотя я помнил, что Николь в Касии с такой проблемой не сталкивалась. Или ещё хуже: увидеть чудовище, в какое я превратился не по своей воле.

Пересилив себя, поднял взор.

Первое, что меня поразило — это золотое зеркало, больше похожее на огромное, начищенное до блеска блюдо, нежели на зеркало в привычном понимании. К отсутствию серебра, как и к новой моде, предстояло привыкнуть.

Увы, тёплый отблеск не смягчал фарфоровой бледности лица — страшного напоминания о том, что со мной приключилось на Дьерском мосту. Кожа приобрела молочно-белый оттенок, и если в случае Николь я им любовался, то сам грозил слиться цветом с рубашкой.

А второе, что вызвало немалое удивление — факт, что мой пострадавший нос остался прежним: прямым, чуть вздёрнутым, а не перекошенным на пол лица. То ли не так уж он пострадал, как мне показалось во время вспышки боли, то ли…

Нет, не хочу даже думать об этом.

Пронзительнее стали выделяться глаза: может, я не предавал значения при жизни, но радужки выглядели неестественно синими, будто им выкрутили насыщенность в графическом редакторе. Впрочем, не кроваво-красные — и то спасибо! От смерти и превращения в вампира всего можно ожидать.

Кстати, о вампирах…

Пара внушительных клыков у меня тоже имелась. И дополняющие клыки поменьше на нижней челюсти. Забавно, но новое строение рта никак не сказалось на чертах лица и не принесло ожидаемых неудобств. Разве что немного заострились скулы.

Показалось, что удлинились волосы, но я отмёл нелепую мысль. Не могли же они отрасти за пару дней? Наверное, просто распрямились от воды.

В остальном я остался собой. Мертвенно-бледным, измученным собой, однако с этим можно работать! По крайней мере, я себя узнавал. Одарив отражение усмешкой, вернулся в спальню, где меня дожидался Элиот.

На звук шагов парень вздрогнул и обернулся. Я обратил внимание, что он старался не поворачиваться ко мне спиной. Заметил и то, что, стоило мне сконцентрироваться и прислушаться, я различал его сердцебиение — то ровное, то ускорявшее темп — так же ясно, как собственное.

— Ты человек, Элиот? — слуга кивнул. Я приблизился, взглянул на отчаянного мальчишку с высоты своего роста. — Не боишься, что я загрызу тебя?..

Собеседник побледнел, но не отступил и глаз не отвёл. Смелый.

— Все слуги в поместье смертные, милорд, — его голос дрогнул лишь на мгновение, — именно потому, что графине и её гостям в любой момент может понадобиться свежая кровь.

Брови взметнулись от изумления и недоверия, что не скрылось от чужого внимания. Кажется, Элиота моё отношение приободрило:

— Маркиза Бертье поручилась за вас, граф, — я бы на её месте не был так уверен. Не подозревая о моих мыслях, слуга добавил: — Кроме того, лекари влили в вас столько крови, чтобы ускорить процесс восстановления, что должно хватить на двое суток.

Я неопределенно хмыкнул.

Затрудняюсь сказать, что делали со мной местные медики, но за то, что вытащили из мучительного забытья, я им благодарен. Голода или жажды я и правда не ощущал. Забившую на шее парня венку отметил скорее в контексте того, как теперь ощущал смертных.

С опозданием пришла мысль, что всё это время Николь, должно быть, читала меня, как открытую книгу. Угадывала эмоции не столько по лицу, сколько по изменению сердцебиения, а значит, знала, что со мной творилось в её присутствии.

Знала и всё равно поступила так, как поступила.

— Вам не понадобилась помощь, господин, — то ли с удивлением, то ли с уважением заметил мальчишка, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

При виде небрежно перекинутого через шею платка, его глаза сверкнули озорством, а я понял, чего не хватало моему образу — жизни.

— Не называй меня «господин», — попросил, поморщившись, но слуга впал в ступор, какого я не ожидал от несложного в общем-то пожелания.

— Но… как же мне тогда вас называть, граф Кросс?

— Зови меня Марк, — не закончив фразы, догадался, что сморозил глупость. Элиот молчал, силясь сдержать смех, но уголки губ выдавали его. — Я сказал что-то не то?

— По имени обращаются только к слугам, милорд, — с улыбкой пояснил он, — если я посмею обратиться по имени к гостю графини, госпожа Шарлотта велит выпороть меня.

— Как же твоя госпожа представила меня? — спросил у паренька, всё больше убеждаясь, что мой маленький секрет для него никакой не секрет.

— Граф Маркус Кросс, спутник маркизы Николь Бертье, — торжественно выговорил Элиот. — Также миледи упомянула, что вы прибыли из северных земель Подлунного королевства с дипломатической миссией.

— Наверняка так и было, — отмахнулся, гадая, что за Подлунное королевство и достаточная ли его север глушь, чтобы не сразу раскусить, что никакой я не граф.

В Дракарде у меня ни владений, ни своего дела, ничего за душой. Повезло, если сама душа осталась.

— Ладно, будешь обращаться ко мне «граф» или «милорд». Если ещё раз услышу своё полное имя, то сам велю выпороть тебя.

— Как прикажете, милорд, — Элиот хотел пожать плечами, но опомнился.

Полагаю, наше общение далеко от того, к чему он привык. Кем меня ни назови, по сути, я простолюдин, привыкший всего добиваться сам. Не умею задирать нос, раздавать приказы и позволять переодеть свою дражайшую персону. Позорище!

— Так ужин состоится…

— В малой гостиной, — подхватил мальчонка. — Я провожу вас, граф. Но прежде позвольте… — стоило «забыть» шейный платок на столике у камина, поскольку стараниями Элиота удавка всё же затянулась на шее.

— Леди Шарлотта внимательна к мелочам. Она огорчится, если вы проигнорируете её подарок, — пояснил он с извиняющейся улыбкой.

Хотелось ответить в ироничном ключе, но я решил придержать язык.

В конце концов, графиня Сен Клэр дала нам с Николь кров и возможность прийти в себя. Некоторым даже легенду. Не пренебрегать местными правилами приличия было меньшим, что я мог сделать, чтобы отблагодарить леди за гостеприимство.

Элиот вёл меня по коридорам и лестницам поместья, рассказывая о самых необходимых вещах, которые мнимому вампирскому аристократу полагалось знать. Слуги особняка все как один являлись молодыми здоровыми людьми, почтительно кланявшимися при встрече.

Думаю, леди Шарлотта любила красоту и изысканность во всём: не только в дорогом и со вкусом обставленном жилище и одежде из тонких тканей, но и в приятной наружности и безукоризненном воспитании подобранного окружения.