— Какие вести ты мне принёс, Эйнар? — спокойно спросила я, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе и руках, хотя сердце моё забилось с удвоенной силой. Если бы только Локи вернулся в Асгард, прервалась бы мучительная череда моих нескончаемых страхов и тревожности, ведь рядом с богом огня я не боялась ничего. Кроме, разве что, гнева самого бога огня. И всё равно я отдала бы так много, чтобы просто поговорить с ним, услышать знакомый до боли насмешливый тон, перед которым расступались все невзгоды, беспощадно высмеянные и уничтоженные. Но, увы…
— Доброе утро, моя госпожа, — приветствовал любезный собеседник, учтиво кланяясь, — боюсь, не те, которых Вы так ждёте. Всеотец вернулся в Асгард, однако повелителя с ним нет. Господин пожелал остаться в Йотунхейме, больше ничего неизвестно… — выпрямившись, как бравый эйнхерий, коротко поведал юноша. С тихим перестукиванием по каменному полу покатились десятки жемчужин — это я, сама не заметив, разорвала тонкий драгоценный пояс, который взволнованно теребила в руках. Сердце болезненно сжалось, воздух застрял в горле, так и не достигнув груди, губы исказило болью, и я, верно, упала бы, если бы не Ида, успевшая поддержать меня.
— Ступай, Эйнар… Отдохни… — делая долгие паузы между словами, тихим срывающимся голосом ответила я, чувствуя, как слёзы подступают к ключицам. Я поспешила выйти в сад — слуги и так видели слишком много моих слабостей. Госпоже не подобало быть такой ранимой и уязвимой, но что я могла поделать со своим глупым непокорным сердцем? Глубоко вздохнув, я обняла плечи ладонями. В Асгарде стояло чудесное солнечное и жаркое лето, но меня била мелкая дрожь. Да, я научилась отпускать, дарить Локи свободу. Однако какой ценой?.. Правду знала я одна. Ценой слёз в подушку и вечным замиранием сердца, непрекращающейся болью и страхом внутри. Что могло так задержать бога огня в стране великанов, когда он знал, что дома его ждёт самая верная и любящая асинья, сердце которой бьётся только ради него?..
Что, если это Ангрбода? При воспоминании об имени первой жены каверзного аса, мне стало окончательно не по себе, и я решила присесть в тени раскидистых деревьев. В последнее время я быстро слабела, а любое сильное волнение выливалось в тошноту и головокружение. Я сама себя не узнавала: прежде цветущая и удивительно выносливая, я всё чаще испытывала недомогание, которое не могла себе объяснить. О причинах его, должно быть, уже тогда догадывались многие в чертоге, но только не я сама. Во всяком случае, каким-то таинственным стечением обстоятельств рядом то и дело оказывалась лекарь, словно у неё не было других дел, а Рагна и Аста постоянно о чем-то перешёптывались, хотя никогда особенно близки не были (что же могло так обрадовать их обеих?), и даже Дьярви — главный портной дворца — поинтересовался на днях, не желаю ли я новых платьев попросторнее. Но я была так занята собственными предчувствиями и переживаниями, что не замечала совершенно очевидных вещей.
— Может быть, воды, госпожа? — ласково предложила Ида, и я не смогла не улыбнуться уголками губ, глядя в её заботливые глаза. Я слегка кивнула, хотя мыслями всё ещё витала где-то далеко. Пока младшая девушка направилась к ручью, рядом со мной присела рыжеволосая Аста, мягко накрыв мою ладонь своей. Я удивлённо взглянула на неё, совсем забыв о присутствии второй служанки. Я становилась рассеянной.
— Не волнуйтесь так, госпожа, Вам это вредно. Мало ли, какие обстоятельства могли задержать повелителя? Если пожелаете, мы можем всё-таки поехать в чертоги Всеотца и, возможно, он примет Вас. Тогда удастся узнать то, что недоступно Эйнару… — простое предложение служанки пронзило меня ударом молнии, и я тут же сорвалась со своего места, едва не сбив с ног Иду, вернувшуюся с кубком, полным прохладной воды. И как мне самой не пришло в голову столь незамысловатое решение? Должно быть, сказывался недосып и общая слабость. После нескольких глотков тошнота немного отступила, и мы покинули пределы золотых палат бога обмана.
На ветру становилось легче. Тёплые летние дуновения вообще уносили прочь из головы всё ненужное, и вскоре я уже позабыла на время о своих страхах, подозрениях и сомнениях. Бессознательно вслушиваясь в мерный цокот копыт красивых породистых жеребцов, я любовалась видом родного города, сияющими чертогами богов, цветущими диковинными садами, озорной детворой, сбегавшейся на шум колесницы. Жизнь в обители асов, переживавшей свой расцвет, кипела, и её энергия не могла не передаваться и мне. Жаль только, наше путешествие было недолгим. Асгард — это город-государство, однако он не так велик, как представлялось, должно быть, жителям других миров, и жилища богов были не столь сильно разнесены. Даже самые уединённые чертоги бога обмана сами по себе всё равно располагались не так далеко от сердца Асгарда — любимого дворца Одина. Совсем скоро я уже поднималась по широким белокаменным ступеням в поисках Всеотца. Вдалеке слышался шум жаркой битвы, столь привычный для уха.
Мне посчастливилось застать прародителя в Вальхалле, о чём сообщила стража, приветствовавшая нас на пороге дворца. В многолюдных залах неизменно гремели пиры, а на многочисленных открытых площадках за чертогами Одина слышался затихающий грохот последних сражений. Так развлекались воины высшего бога — рубили друг друга в кровь, как непримиримые враги, а затем пировали вместе, тотчас позабыв все обиды. По вечерам же их одиночество скрашивали красавицы-валькирии, подчинённые Фрейи — богини любви и покровительницы самых смелых и отчаянных эйнхериев. Верховных валькирий было двенадцать, и они были лучшими в своём роде, их юных и горячих последовательниц — несравнимо больше. Одну из них я всё ещё помнила, и у меня не оставалось сомнений в любвеобильности жриц Ванадис.
На следующий же день всё повторялось вновь, и другой жизни павшие в бою не могли и пожелать. Они были счастливы, и таким представлялся им вечный покой. Мне же покой уже даже не снился, поэтому я немного завидовала быту простых смертных, беззаботной и непритязательной. Ни в одном из залов Вальхаллы я не нашла Всеотца, поэтому отправилась выше искать покои хозяина чертогов и всего Асгарда. Правда, где они находились, я представляла крайне смутно, поскольку последний раз была в них совсем ребёнком, но меня вело сердце, которое так часто бывает гораздо зорче глаз.
Один, верно, знал о моем приходе много заранее, по крайней мере, стоило мне приблизиться к дверям, выдававшим обитель своего господина величием и красотой, как они распахнулись предо мной без всякого участия стражи. Оставив своих спутниц ожидать снаружи, я сделала несколько нерешительных шагов вглубь покоев и почтительно поклонилась, стоило дверям захлопнуться за спиной, хоть я ещё и не видела никого поблизости. Покорно замерев, я ждала слова верховного аса.
— Что-то изменилось в тебе, Сигюн, — приветствовал меня лукавый, немного скрипучий голос. Хотя сияющие золотые локоны Всеотца упорно боролись с сединой, и борода была ещё не так длинна, голос его казался немного старческим, с хрипотцой, тихим, невозмутимым, но неизменно внушавшим трепет. И сколько я себя помнила, он всегда был таким. Вздрогнув, я подняла взгляд и увидела Одина в простом тёмно-синем плаще, так им любимом. Праотец хитро смотрел на меня прищуренным глазом и ласково улыбался. Робко улыбнувшись в ответ, я распрямилась.
— Мой Всеотец, — нежно выдохнула я и, приблизившись, коснулась губами его ещё сильных широких ладоней. Тёплые руки отца асов мягко погладили меня по волосам, коснулись лица, обращая его на себя. — Давно я не видела Вас своим прародителем, а не властным грозным правителем. С возвращением в Асгард! Мне было так тоскливо без любимых мужчин, и только общество Бальдра немного скрашивало и утешало мою печаль.
— А теперь? — всё так же лукаво и хитро рассматривая меня, уточнил Всеотец.
— Вы здесь, чего ещё я могу желать? — лучезарно улыбаясь, отвечала я. Рядом с верховным богом на меня снисходила благодать и спокойствие. Мне становилось надёжно, и казалось, что никакая беда никогда не посмеет приблизиться, покуда великий и всемогущий ас так любяще смотрит на меня сверху вниз. Один тихонько рассмеялся.
