Однако даже больше меня поразило другое: как невозмутимо и привычно о таких ужасных наказаниях говорила девушка-служанка. Казалось, подобные меры в чертоге Локи были в порядке вещей. Мне всё же в это не верилось. Может, угроза повелителя золотого дворца была лишь стимулом или выражением степени важности приказа? Тем не менее, от одной мысли, что из-за меня может пострадать невинный человек, я вскочила с постели и обернулась в поиске кого-то, кто поможет мне привести себя в порядок. Мне ни в коем случае не хотелось, чтобы несчастный мучился страхом неизвестности из-за моей медлительности. Даже если это была только одна из жестоких шуток бога обмана. Иногда Локи говорил так серьёзно даже о несерьёзном, что его совершенно невозможно было понять. Поэтому я, несмотря ни на что, понимала и разделяла волнение портного.
Меня так быстро вывели из покоев, что я не успела даже мельком взглянуть на работу бедного творца, хотя мне, как и любой асинье, любившей и ценившей прекрасное, было ужасно любопытно, что же приготовил для меня «повелитель». Было так странно и непривычно думать о двуликом боге в подобном ключе, и всё же он вызывал во мне почти такой же сильный трепет, как и во всех прочих обитателях золотых палат. Неужели он всё же не шутил насчёт свадебного обряда на следующий же день? Судя по оживлению, нараставшему в чертогах Локи тем ранним утром — а солнце, оказалось, только-только взошло — импульсивный бог огня от своего решения отказываться не собирался. Тут и там скользили ловкие и хорошо обученные слуги по каким-то только им ведомым поручениям. В целом, таким дворец Локи мне нравился значительно больше: залитый солнцем, наполненный жизнью и радостной суетой, он чем-то напомнил мне отчий дом в самые счастливые и торжественные моменты. В свете дня чертоги бога лукавства оказались ещё выше и легче, чем вечером, и походили на тонкую работу искусного кузнеца.
Прислужницы завели меня в просторный зал, весь полный света, воды и золота. Я раскрыла губы от удивления, потому что такой красоты мне не доводилось видеть прежде: купальни, искусственные реки и водоёмы, водопады и замерший в воздухе дождь из горного хрусталя — это было воистину владение воды, перетекавшей из одной своей формы в другую, искрящейся на солнце, проникавшем внутрь через высокие просторные окна, успокаивающе журчащей и манящей своей прелестью и сиянием. Пока я поражённо осматривалась, предприимчивые девушки взяли меня под руки и увели вглубь зала, закололи волосы наверх, обнажая плечи, развязали ночные одежды, мягко соскользнувшие к моим ногам.
Я не сопротивлялась, только жадно пожирала взглядом чудесный зал, в котором мне хотелось бы остаться навсегда. На островках пола возвышались диковинные деревья, кусты и цветы, каких я не знала раньше, сверху свисали, волшебно сверкая, необыкновенные украшения из горного хрусталя, изображавшие птиц, бабочек, редких зверьков, а кое-где — Соль и Мани вместе с многочисленными звёздами, как мне показалось. Я словно очутилась в Асгарде внутри Асгарда, и сама страна богов показалась мне тусклой и пресной по сравнению с этим неповторимым садом, так причудливо выполненным.
Видимо, у господина был безупречный вкус на прекрасное и редкое, недаром именно Локи всё время приносил в Асгард самые талантливо созданные и неповторимые вещицы. Должно быть, порядки с отсечением пальцев работали безотказно, раз даже такая тонкая и сложная работа в чертоге бога огня выполнялась безукоризненно. Я мысленно усмехнулась, всё же не веря в реальность подобного наказания, а затем упрекнула себя, вспомнив, что в гостевых покоях меня дожидается самый настоящий живой слуга, и отчего-то он не на шутку обеспокоен. Эти мысли вернули меня с небес на землю, и я поспешила спуститься по каменным ступеням в одну из купален. Девушки бережно поддерживали меня, а затем — несмотря на все мои возражения — тщательно мыли моё тело, лицо и волосы. Невесомой волной во все стороны расходилась мягкая пена.
Мне было неловко, потому что я не привыкла к столь пристальному вниманию. Дома я обычно отпускала помощниц и мылась сама, уж с этим я была в состоянии справиться. Меня не смущало находиться обнажённой в сопровождении нескольких незнакомых девушек, однако мне было неудобно из-за того, что они не давали мне и шагу ступить самостоятельно, словно я могу сбежать, а то и вовсе растаять в воде или на солнце. Однако я играла роль покорной и послушной невесты, утешая себя тем, что, когда вся эта суматоха закончится, меня, верно, оставят в покое. Я старалась расслабиться и получить удовольствие от пребывания в столь чудесном месте, но время наше было ограничено, поэтому покой мне только снился.
Наконец, спустя великое множество приготовлений, от которых у меня голова шла кругом, а от некоторых других даже краснели щеки, меня сопроводили в гостевые покои. Вскоре началась примерка наряда. Главный портной и две его помощницы беспрестанно кружили вокруг меня, что-то тихо обсуждая между собой, вымеряя и закалывая. Видеть себя мне пока было запрещено, глядеть велели перед собой, поэтому я могла полагаться только на свои ощущения. Платье приятно касалось тела, было достаточно свободным, но отчего-то очень тяжёлым. Совсем скоро меня вновь раздели, а свадебный наряд — это наверняка был он, я была почти уверена — унесли на последние доработки. Я вновь оказалась на растерзании у знакомых трёх девушек, сушивших на солнце и расчёсывающих мои длинные пряди. Тело и волосы благоухали чем-то ненавязчивым и в то же время очень приятным, возможно, цветами и ещё как будто неведомыми сладкими фруктами. Этот лёгкий аромат пришёлся мне по нраву, хотя прежде я всегда очень чувствительно и недоверчиво относилась к любым незнакомым запахам.
Чем больше служанки суетились вокруг меня, тем сильнее я начинала волноваться. Неизвестность пугала, а про новый день, набиравший силу, я не знала толком ничего, я не была уверена даже, к свадьбе ли меня готовят. Взгляд упал на мои дрожащие ладони. Подарок Локи по-прежнему оставался на пальце, сроднившись с ним так, что я совсем не чувствовала тяжёлый перстень, словно он был легче пушинки, отчего я и думать о нём забыла. Кольцо оставалось тёплым и так же очаровательно переливалось, в свете дня становясь даже краше, чем ночью. Взглянув на него, я немного успокоилась, и сердце моё затихло. Бог огня предупреждал меня, что придётся покориться традициям, что день будет насыщенным, но, в конце концов, всё это показное, и значение имеет лишь то, что будет между нами. А между нами будет… Первая брачная ночь. И тут сердце снова сделало бешеный скачок, и я, наверное, упала бы, если бы не мои вездесущие спутницы.
— Госпожа, Вам плохо? Госпожа?.. — тут же склонилась надо мной услужливая девушка, но я не видела её. Не знаю, что случилось со мной в ту минуту: овладело ли мной волнение, захлестнул ли неудержимый страх, или я впервые осознала, насколько предстоящее замужество произойдёт всерьёз, наяву, и что оно за собой повлечёт, но на мгновение я забыла, как дышать. — Да ну что же вы встали? Принесите воды! Быстро! Госпожа, вы слышите меня?..
Следующие несколько минут меня отпаивали холодной родниковой водой, протирали влажной тканью моё лицо и неспокойно вздымающуюся грудь, разминали плечи. Я на какое-то время выпала из реальности, не помнила себя, не могла спокойно вздохнуть. Слишком много незнакомцев было вокруг, а прежде родные оказались безнадёжно чужими и далёкими. Так много всего должно было лечь на мои хрупкие плечи, а я не была уверена даже, справлюсь ли я хотя бы с частью своей новой роли. Я вскочила на ноги, бессознательно оттолкнув своих спутниц, бросилась в одну сторону, затем в другую, на несколько мгновений утратив над собой власть. За моими отчаянными метаниями молча наблюдал главный портной, уже давно вернувшийся для последней примерки и демонстрации платья и терпеливо меня дожидавшийся.
Умудрённый годами и жизненным опытом мужчина, наконец, поднялся со своего места и коротким, точным, настойчивым жестом отозвал служанок прочь. Старшая из них недовольно поджала губы, но спорить не стала. Три девушки вышли, оставив меня наедине с новым знакомым и его помощницами. Он сделал шаг вперёд, безмолвно поклонился и протянул мне ладонь. Я неожиданно для самой себя остановилась и замерла на месте. Глаза мои готовы были наполниться слезами. Я переволновалась и представляла себе, что окружение чертога становилось ещё более безразличным ко мне, нежели прошлой ночью, а я сама — бесконечно одинокой и непонятой. Губы мои дрогнули.
