Зотов отшвыривает пистолет, отталкивается от пола и, сделав один шаг, выпрыгивает вперед. Не знаю как, но у него получается схватить Туманова за щиколотку. Его тащит по полу, он пытается уцепиться мысами ботинок за выбоины в бетоне и каким-то чудом ему это удается.

– Отпусти! – слышу рык Родиона и тихий ответ Зотова:

– Да пошел ты…

И наступает тишина.

Еще две секунды я пытаюсь запустить сердце, потом оборачиваюсь на Даню и вижу его корчащимся на полу в луже крови.

– Твою мать, – стонет он глухо, держась за руку, а я понимаю, что помощи ждать неоткуда.

Денис и четвертый из его своры точно испарились. Двое спикировали, один, судя по тому, что лежит рядом с Даней без движения, мертв. Внизу куча народу, но пока хоть один из них прорвется, Дима и Родион сорвутся. Из живых и здоровых тут только я.

Сажусь и фокусируюсь, игнорируя тошноту. Встаю на четвереньки и ползу к той веревке, которой меня связывали. И думать нечего о том, чтобы попытаться вытянуть их, сил не хватит. А веревка слишком короткая, чтобы обмотать вокруг ноги Зотова и пары колонн и попытаться спустить их до четвертого этажа. Выбора нет.

Один край веревки обвязываю вокруг арматур, завязываю на несколько узлов. Ползу к Диме, благо, до него всего пара метров, и говорю по возможности разборчиво:

– Я сейчас до тебя дотронусь.

– Ок, – отвечает едва слышно, опасаясь даже лишний раз вдохнуть.

Привязываю его за щиколотку, прикидываю и командую:

– А теперь падай.

– Кавабанга, блять, – выдыхает и расслабляет ноги, ухая вниз.

Веревка натягивается, Зотов раскачивает Туманова и отпускает его. А я лежу чуть дыша, распласталась у самого края. И смотреть страшно до чертиков, но не смотреть – еще хуже. Когда слышу глухой удар тела Родиона о бетонный пол, едва сознания не лишаюсь, но события продолжают развиваться.

– Кавабанга, блядь! – радостно орет Зотов и снизу начинают аплодировать.

– Даня ранен, – блею, отползая от края и все также на четвереньках подползая к Борисову.

– Нормально, – хрипит он через силу и даже улыбается.

– Значит, так! – орет Зотов. – Все слушайте сюда! Засунули пушки себе в жопы и свалили нахер, пока я не передумал и не дал отмашку открыть огонь!

Пару секунд ничего не происходит, а затем раздается громкий и дружный смех парней Зотова. Судя по всему, их буйная радость относится к капитуляции противника.

– Хватит ржать! – злится Дима. – Вытащите меня!

– Я думал, ты никогда не попросишь, – слышу смешок Родиона и опускаю голову к коленям, наконец-то расслабляясь. – Арсений уже готовит койку. Скоро заштопаем твое боевое ранение, – говорит Борисову, вытягивая Зотова.

– Отпад, – выдыхает Даня и слышно скрежещет зубами.

Спуститься мне помогает Зотов. Родион подхватывает Даню, перекинув его здоровую руку через свое плечо, и уезжают они раньше, чем мы ступаем на землю. Очень хотелось просто обнять его, но я запретила себе раскисать: здоровье Дани важнее.

– Где Вася? – оглядываюсь внизу. – Где спецназ?

– С дуба рухнула? – удивляется Зотов. – Какой нахрен спецназ, посмотри на них, – кивает на свою банду, – да их первыми повяжут. А еще Борисова, ну и нас всех по допросам измотают.

– А как же посадить Дениса? – бормочу, перестав понимать, что происходит. – Как вы собираетесь что-то доказать?

– Не доказали бы, – появляется из-за угла брат, а я мчу к нему со всех ног и бросаюсь на шею.

– Васечка, я подумала…

– Я тоже, – фыркает брат. – Пока ты прощалась, Елена метнулась за пистолетом Сергеича. Рука у нее не дрогнула, должен заметить. И соображает быстро.

– Убила? – ахаю тихо.

– Все три выстрела в пол, чтоб враги не догадались. Мужик проникся и поделился гениальными планами руководства. Денис явно страдал манией величия.

– Он мертв?

– Да. Решил, что умнее всех, но не учел отсутствие физической подготовки и крепких нервов. Заранее организовал себе путь отхода, веревку с третьего этажа свесил. Хоть бы узлов навязал, идиот… Я внизу ждал. В общем, спустился он быстрее, чем планировал.

– Ты сам-то как? – спрашиваю со вздохом, отпуская его.

– Узрел полутона, – бурчит себе под нос. – Поехали отсюда.

В итоге до дома доезжаем вместе с Зотовым, Вася идет к своей машине, а я застываю, не зная, что мне делать. То ли с братом на район напроситься, забрав свою сумку от детектива, то ли Туманова примерной девочкой ждать, не имея ключей от квартиры.

– Где там наш здоровяк, – хмыкает Зотов, решая за меня. Достает мобильный, протягивает Васе руку, прощаясь. Я целую брата в щеку и жду ответа на вызов вместе с Димой, привстав на цыпочки, чтобы услышать голос Туманова. – Какие дела?

– Навылет, даже кость не задета, – устало рапортует Родион. – Несколько дней под присмотром светилы. – Замолкает ненадолго, потом спрашивает: – Саша где?

– Да тут, рядышком, – ухмыляется Дима, а я потупляю взгляд.

– Василий?

– К жене топит на всех парах.

– Я скоро буду.

Волнуюсь перед встречей, нарезая круги под насмешливым взглядом Зотова, которому торжественно вручили пса. На стройке так не психовала, некогда было о себе толком думать. А сейчас… рой мыслей. Но все они разлетаются, едва вижу Туманова выходящим из машины.

Секундное замешательство и стремительный марш-бросок. Родион принимает меня в объятия, а я обвиваю его руками и впиваюсь пальцами в спину. Слушаю стук его сердца. Мощные быстрые удары, пульсации от которых эхом разносятся по моему телу. И понимаю, что не смогу от него уехать. Если беременна, не смогу скрыть. У моего ребенка может быть лучший в мире папа, как я могу его такого лишить? А я… да какая разница. Возможно, после всего случившегося он пойдет навстречу и согласится на совместную опеку.

Боже… как можно так сильно чего-то хотеть и не хотеть одновременно?

– Почему ты плачешь? – шепчет, проводя ладонью по моей голове.

– Все закончилось, – бормочу плаксиво.

– Нужно еще найти Марину с Ильиным. Но да, все наконец-то закончилось. Ты умница, Саш. И спасла меня.

– А ты – меня, – веду плечиком и опускаю взгляд. – Так что в расчете. – Медленно вдыхаю и проговариваю, стараясь, чтобы губы не дрожали: – Мне сейчас вещи собирать?

– Если честно, я дико устал и не готов везти тебя. И ты похоже забыла, но ты все еще наказана.

– Вот как? – ухмыляюсь, гадая, что он задумал.

– О, да, – тянет с наслаждением. Обнимает за плечи и ведет к подъезду. – Мне понравится.

Едва проходим, он стягивает грязную футболку, с отвращением отшвыривая ее в сторону.

– Я в душ, – сообщает коротко, а я следую его примеру.

Когда выхожу из ванной, вижу его на своей кровати. Лежит на животе в один плавках, рядом небольшой флакон с яркой наклейкой.

– Что это? – фыркаю, садясь рядом, и тихо смеюсь, читая вслух: – Массажное масло.

– Приступай, – хмыкает, пристраиваясь поудобнее.

Ох уж эти его наказания… сижу верхом, руки скользят по его могучей спине. По плечами, по рукам, по чертовым аппетитным бугоркам, поблескивающим от масла. Не массирую, промять эту сталь невозможно моими руками, так, поглаживаю. Хотя силу прикладываю, очень стараюсь. В основном, не капать на него слюной.

Родион сначала улыбается, пытается руками моими управлять, командует. Ниже, выше, плечи, лопатки, шея. А через минут пятнадцать замолкает. Дыхание становится размереннее, тише. Понимаю, что уснул, но все равно продолжаю с нежностью поглаживать его спину. Для себя уже, от тоски. Ну и не выдерживаю, снова плакать начинаю. Роняю две слезинки на его кожу и поспешно встаю. Возвращаюсь с полотенцем, аккуратно обтираю его и ложусь рядом, накрывая нас одной простыней. Касаюсь губами его руки, очень тихо и очень трусливо шепчу те самые слова.

Утро выдается суматошным.

Поднимает нас Зотов, звонком в дверь. Стоит довольный с цветами на пороге, один букет мне сует.

– За спасение! – объявляет торжественно. – А это – пострадавшему, – второй букет прячет за спину.