– Не твоя, Дань. И я выхожу. Помоги, пока я себе еще что-нибудь не разбила.

«Станет туго», – прокручиваю в голове, подавая руку принимающему с берега Зотову.

– Иди сюда, герой-любовник, – выдыхает беззлобно, помогая вылезти и другу. – Кукуху тебе проверить не помешало бы.

– Пошел ты, – без энтузиазма огрызается Даня. – Отвезешь меня на дачу? – просит, подходя ко мне.

– Отвезу, – бурчу и иду к его машине, подняв свои вещи.

В сторону Туманова даже смотреть опасаюсь, но его взгляд на себе чувствую. И только когда сажусь за руль, а Даня садится рядом, вижу, что он голый.

– О, Господи, – прикрываю глаза, запрокидывая голову. – Вещи твои где, нудист недоделанный?

– Доделанный и весьма качественно, – последнее слово выговаривает с трудом, чудовищно коверкая.

Сдавленно смеюсь, потому что это реально забавно, и открываю глаза, плавно трогаясь.

– Надеюсь, завтра тебе будет очень плохо, – ехидно делюсь мечтами, но плохо ему становится еще по дороге.

Несколько раз вынуждено останавливаемся, до дачи добираемся, когда уже смеркаться начинает. Даниил никакущий, задавать ему вопросы совершенно бессмысленно. Зотов перетаскивает его на диван на первом этаже, я прикрываю бесстыдство пледом, а Туманов заворачивает меня в банное полотенце, которое успел где-то нарыть, пока мы занимались купальщиком.

– Спасибо, – благодарю искренне.

– Мураш, – хмыкает с улыбкой, проводя горячими ладонями по моим рукам.

Смотрю на него и понять пытаюсь, уже не злится или просто умеет контролировать себя? А потом доходит, что представление показывал не только Даня. Пожалуй, каждый из нас играл свою роль. Только один Зотов в курсе, что наши отношения с Тумановым просто пыль в глаза, Даня у мужчин до сих пор под подозрением непонятно в чем.

– Я тут не останусь, – сообщаю присутствующим в сознании.

– Я, – недовольно отзывается Зотов. – Прослежу.

Мужчины бьют по рукам, договариваются, что мы приедем утром, и я практически бегом вылетаю из ненавистного дома, оставив в нем же тягостные воспоминания и полотенце.

В машине стучу зубами, стягиваю мокрое белье и одеваюсь в сухое. Родион стоит рядом, наблюдая за процессом, но дверцу не открывает, пока я не застегиваю последнюю пуговицу.

– Когда признается в каждом из своих мудачеств, можно сообщить, что мы не вместе, – предлагает, выезжая на шоссе.

– А можно не надо? – прошу тихо. – Я… не хочу.

– Думаю, он дошел до точки, когда реально готов поступить по-мужски, – равнодушно пожимает плечами.

– Пусть для начала поступит, – произношу ровным голосом, испытывая настоящую резь в груди от того, с какой легкостью он готов передать меня другому. – Обещать не значит жениться.

Родион тихо смеется, оценив шутку.

– Так будет удобнее, – топит меня в своем здравомыслии. – Я слышал его и рискну предположить, про покер он даже не в курсе. И все его манипуляции исключительно с целью испоганить тебе жизнь настолько, что лично он покажется благом. Но обезопасить тебя он не сможет, скорее, вас обоих угробят, а ни я, ни Зотов, со свечкой стоять не любители. Так что со мной тебе безопаснее. Да и развод – дело небыстрое.

– Логично, – отвечаю спокойно, внутри радуясь, как ребенок желанному подарочку.

– Значит, оставляем, как есть?

– Угу, – мычу, продолжая ликовать и мысленно хлопать в ладоши.

– Предупрежу Зотова, тот еще балабол, – берет телефон и делает звонок. Когда откладывает мобильный, находит мою руку и пропускает свои пальцы через мои. – Заедем ко мне. Возьму кое-какие вещи. Если ты понимаешь, о чем я, – произносит тем самым «особенным» тоном и играет бровями.

– О, Боже, – фыркаю и дергаю рукой, пытаясь закрыться, но он останавливает порыв и приходится задействовать вторую.

– О, да, – тянет с хрипотцой. – Ты понятия не имеешь, на что подписалась, детка.

– Долго еще? – кричу из спальни, сидя на кровати и дрыгая ногами в предвкушении.

– Ты не готова морально, – слегка повышает голос из ванной.

– Я готова! – утверждаю через лучезарную улыбку, стереть которую невозможно.

– Поверь мне, нет, – сдавленно смеется. – Тут целый костюм.

– О-о-о, Боже, – бормочу в ладони. – Выходи давай!

– Да погоди ты, говорю, костюм целый, – ворчит, явно во что-то пытаясь влезть. – Не мешай, женщина! Сиди смирно и жди. Я тебя дергал днем? Нет, я не дергал.

Бубнит там что-то еще, уже тише, не могу слов разобрать, а улыбка как приклеенная. Хоть и думаю до последнего, что дурачится и выйдет уже без всего, да и посмотреть не дал, что он там в сумку впопыхах затолкал, пока я со стенкой в его квартире сливалась. Растекаюсь мороженкой по хрустящему рожку под палящим летним солнцем. Так мажет, что не сразу понимаю, что в дверь звонят.

– Саш, посмотри в глазок, – говорит все также из ванной. – Зотов, что ли, не выдержал.

Подбегаю к двери и осторожно выглядываю.

– Это брат! – шиплю Туманову в дверь.

– Один?

– Стоит и дышит, значит, один, – отвечаю сердито.

– Понял.

Тороплюсь к двери и открываю, а Васька с облегчением выдыхает и опускает плечи, как-то враз осунувшись.

– Ты чего? – лопочу расстроенно и тяну его за рукав в прихожую.

– Чего-чего, – бормочет, делая шаг и закрывая за собой дверь. – Чуть не спятил за сутки. Кто так делает вообще?

– Так – это как? – уточняю осторожно.

– Звоню – не абонент, захожу – никого. Машина твоя с торца дома, а тебя нет. Раз пришел, второй, третий! – повышает голос и распрямляет спину. – Думаешь, у меня самые крепкие нервы? У меня жена на сносях, если ты забыла. Которая, между прочим, о тебе постоянно спрашивает. Что-то Сашка давно не заходила, на сообщения не отвечает, как у нее дела? Уехала что ль куда? А я без понятия! – театрально разводит руками и подается вперед.

– Вась, ну не психуй, – ласково к нему, заискивающе, а он только сильнее хмурится. – Ну прости. Забылась. Телефон разряжен, я его вот прямо сейчас на зарядку и поставлю. Прямо при тебе, хочешь? О! А может, борщ? Тефтельки? Ты такие любишь, Иришкина мама рецепт дала…

– Зубы мне не заговаривай, – продолжает вредничать. – Чем ты таким занимаешься, что даже телефон не зарядила? Ты в нем живешь! И почему у тебя под окном табуретка с кухни?

– Ну… я… эм… – тяну бессмысленно, пытаясь придумать достойный предлог и вдруг вижу, как его лицо вытягивается.

– Здрасьте, – брякает братец, поправляя служебное кепи.

Смотрит еще за мою спину, а у меня на губах снова улыбка рисуется и смешок из груди рвется. Медленно поворачиваю голову и вижу то, что развидеть уже не смогу никогда – Туманова в аналогичном брату прикиде, только развратнее и на голове у него аж фуражка.

– Вечер добрый, – как ни в чем не бывало здоровается Туманов и протягивает брату руку. – Родион.

Стискиваю зубы до ломоты в челюсти, также медленно поворачиваюсь к брату и отмечаю, как сильно он зарумянился. Держусь из последних сил, когда он пожимает Туманову руку, выдавливая ответную вежливость:

– Василий.

– Боюсь, я являюсь причиной беспамятства Александры, – доверительно сообщает Родион.

– Я понял, – брат снова поправляет кепи, шарит рукой за спиной и открывает дверь, делая шаг назад. – Я пошел.

Закрывается от нас, и я не выдерживаю и срываюсь в хохот. Через несколько секунд, все еще посмеиваясь, бегу на кухню, распахиваю окно и успеваю крикнуть брату в спину:

– Прости!

Васька, не оборачиваясь и не сбавляя шага поднимает руку и трясет в воздухе кулаком, а я снова хихикаю и закрываю окно, собираясь развернуться к Туманову, но он перехватывает оба моих запястья одной рукой, а через мгновение одного касается что-то прохладное и слышится щелчок.

– Ты арестована, – шипит мне на ухо.

– За что?! – возмущаюсь, вновь начав смеяться.

– За то, что мямлила, снова поглупев, а мне пришлось знакомиться с твоим братом в прикиде стриптизера, – поясняет охотно и не без язвительности, щелкая вторым наручником. – А теперь ты за это ответишь. И только попробуй закрыть глаза. Пошла!