– А мне? – потребовала Баира в обычной беспардонной манере дочери степей.

– И тебе, – серьёзно пообещала Власта. – А ты, сестрёнка?

– Ей пока рано, – отрезала бабушка, покосившись на Горди, и вновь сделала кувырок: – А теперь я хочу знать: не задумал кто из вас какой-нибудь глупости? Бабоньки наши, конечно, без порядка в башке. Но родных матерей за это не убивают.

Гордилена, Драяна, Властирия – подумала Крислин – у них не порядка в мозгах нету, а сами мозги давно иссохли да рассыпались в беспорядке. Придумали себе своё могущество и вцепились в эту придумку, как последние дуры. Болтам да стрелам «ведьмина» сила щупов не помеха. Не слишком-то и боятся ведьм, иначе бы не прятались нынче по углам жалкие остатки их родов. Может, раньше их и терпели, но прародительницы, видать, тоже удержу не знали. А люди над собой такой пагубной власти не потерпят. И теперь, едва заподозрят женщину в «ведьмовском даре», без разговоров будут гнать и травить до последнего, не дожидаясь, чего та выкинет. Как старшую дочь Драгомии, что возомнила себя носительницей великой, необоримой силы. Оттого и сдохла, затравленная, унеся с собой кучу жизней ни в чём не повинных людей. Да ещё младшей сестре мозги на сторону свихнула – Драяна в самом деле сумасшедшая.

– Матерей не убивают, – как-то зловеще согласилась Власта. – Но и умирать за их дурость нам тоже никто в обязанность не вменял. На это дочернее почтение не распространяется.  

Она глянула на бабушку с вызовом: пуганая, битая девчонка боролась за жизнь. И никакие резоны в пику этому её желанию не принимала. Даже под угрозой остаться один на один с жизнью. 

– Дочь не может оплачивать жизнь, данную матерью, этой самой жизнью, – мрачно процедила Крислин.

И отправила Власте посыл, мол, в этом я с тобой. И до самого конца.

– Дочь в долгу перед своей дочерью, – примкнула к ним Баира, ни на кого не глядя.

Горди медленно подняла голову с её колен и попыталась заглянуть степнячке в глаза.

– Не проси, – холодно потребовала та, продолжая буровить взглядом пустоту. – Мою бабку айтаны живьём варили. В большом котле. Все смотрели и радовались. А она их лечила. Жалела эту падаль. Её дочь взяла себе сестра. Мою маму взяла. И ушла сюда с юга через всё море. Чуть не умерла в море. Но добралась. Двух дочерей родила. Её разорвали конями. А она их тоже лечила. И дочери лечили. Их обеих посадили на кол. Они долго умирали. Мама взяла меня, Атани и сбежала. Далеко не ушли – рядом кружили. Со всеми надо было рассчитаться. Шехай бы долго умирал, – едва ли не с нежностью прошипела Баира. – Но мама передумала мстить. Увела нас, чтоб жили. Шехай догнал. Мама велела мне унести Атани. Я поклялась. Мама осталась убивать погоню, а я ушла. Долго шла. Многих убила. Дошла сюда. Донесла Атани живой. Для чего? – вонзила она в глаза Горди два пылающих горем клинка. – Чтобы умереть здесь? Зачем было так далеко идти?

Все – даже зловредная циничная Власта – потрясённо смотрели на неё. За три года подруга впервые рассказала о себе хоть что-то. Да, собственно, всё – никаких пространных объяснений тут не требовалось. И сочувствия она не ждала – чему оно поможет? Баира медленно повернула голову к бабушке и пообещала:

– Я не стану убивать твою дочь. И старую дурную Гордасию тоже. Я люблю тебя. Люблю Горди. Люблю твою маленькую внучку. Драгна добрая девочка. Я умру за неё. Умру за Атани. Знаю: Крислин её защитит. Мне не страшно будет уходить, – она чуток подумала и продолжила совершенно спокойно: – За тебя, бабушка, я умирать не стану. Кто тогда станет растить твою Драгну? Ты стара и можешь не успеть её вырастить.

– Я знаю, что ты поступишь правильно, – кивнула Драгомия, протянула руку и погладила Баиру по щеке: – И безмерно рада, что вы с Крислин пришли к нам. Она хочет возродить род Крис, и я молюсь за неё всем сердцем. А ты? – вдруг посуровела она. – Хочешь ли ты возродить свой род?

– Я не знаю его имени, – всё также спокойно, почти равнодушно призналась Баира.– Оно потерялось во времени. Значит, мой род мёртв.

– Тогда я прошу тебя войти в мой род, – засветилось улыбкой лицо бабушки.

– Род Драгов? – айтанка задумалась, потом нахмурилась и попыталась осторожно объяснить свой отказ: – Мой отец был айтан. Он не смог защитить свою жену. Умер раньше. Он не виноват. Значит, я не должна от него отказываться.

– Ни за что! – даже чуть привстала в кресле Драгомия, горячо одобряя такой выбор.

– Я хочу войти в твой род, – продолжила Баира. – И я не могу войти в твой род. Вы все носите имя Драгов. В каждом имени. Я не стану отказываться от своего имени.

– И не надо, – лукаво усмехнулась бабушка. – Знаешь, это древняя, но весьма глупая традиция. Думаю, Драгна, когда вырастет, не станет называть дочь именем своих прабабок.

– Я не смогу войти в твой род, – упрямо повторила Баира. – Твоя дочь несёт в наш дом опасность. Её убьют. Ты знаешь: Драяна не остановится. Я тоже это знаю. Я не стану её защищать. Значит, я убью твою дочь. Я не могу иначе. Мне надо защищать Атани и Драгну.

– Я знаю, что ты поступишь правильно, – Драгомия обхватила её голову руками, притянула к себе и поцеловала: – Я очень хочу назвать тебя своей дочкой. И надеюсь, что ты согласишься. А что до моей дочери…, – в её добрых голубых глазах полыхнул гневный огонь, но тотчас уполз в глубину огненной змейкой: – Я никогда вам этого не говорила, чтобы не возбуждать в ваших душах лишнее зло. Того, что там гнездится и так с лихвой. Вам бы и это вынести да не опаскудиться. Но сегодня я собрала вас всех, чтобы сказать одну важную вещь. Ту, что Баира уже озвучила первой: если моя дочь, или Гордасия с дочкой, или твоя мать, – кивнула она Власте, – доведут нас до беды, я не стану их защищать. И если их убьют, мешать не стану. Я, девоньки, живу только ради вас. Только вы меня ещё держите в этом мире. И я очень постараюсь прожить достаточно, чтобы вы встали на ноги. Чтобы осильнели. Чтобы это подворье древних стало вашей крепостью на века. И вам придётся мне довериться. В этом доме войны не будет.

– Так ты поэтому?.. – вскинулась Крислин.

– Да, поэтому я и не мешала Гордасии с девками сходить с ума. Я сама вела их по этому пути, когда поняла, что своротить их с него уже не смогу никогда, – голос Драгомии был тих, но страшен. – Как только почувствовала ту грань, за которую они шагнули, так и приговорила их к смерти. Они сильны – ничего не скажешь. Мы не можем сладить с ними своими руками. Да и рисковать я не стану. Щуп, когда огнём полыхает, своих от чужих не отличает. Бьёт всех, кто рядом окажется. А вот чужие руки нам в помощь. Особенно одного из гостей. Если я верно догадалась, кто к нам нынче пожаловал. Если это так, наша жизнь непременно наладится.

Драгомия умолкла под тяжестью придавивших её воспоминаний. В юности, как не старалась, так и не разыскала в ворохе привычек, придумок, приспособленчества, причуд и просто придури Гордасии сколько-нибудь цельную личность. Позже нащупала истоки душевных проблем подруги: огромную глупость и крохотную доброту, что обнаружила, гоняясь за ней по всему внутреннему миру подруги. Ту доброту она многие-многие годы оберегала от полного уничтожения. А потом жизнь закрутила её, и Драгомия упустила из рук этот хрупкий залог их дружбы.

– Люблю я её заразу. Люблю и жалею от всей души, – бабушка едва не захлебнулась горестным вздохом, отдышалась и твёрдо закончила: – Но я столкну её в ту яму, что рыла для неё много лет.

– Неправда, – холодно возразила умница Власта. – Свои могилы щупы роют для себя сами. Так говорила моя бабушка. А ты выполнишь своё обещание? – вдруг сорвался её голос, а веки затрепетали.

– Убить? – усмехнулась бабушка.

– Дожить, покуда мы не осильнеем! – выпалила Горди и смутилась под недоумёнными взглядами.

– Обещаю, – улыбнулась Драгомия.

Но голос её прозвучал так устало, что поверить ей было нелегко.

А господа колдуны у их народное достояние, так что неча тут