– Благодетельницами? – переспросил Хран и усмехнулся: – За что такие почести?
– Так они ж в крепость хлеба привезли. И скотину пригнали. Задаром. Нам вот тоже чуток отломилось. И тоже задаром.
– Кому вам?
– Так я ж не из крепости, – спохватился парень. – Из Привратного ущелья мы. Нас Убор послал под рукой дядьки Мурана скотину в крепость отогнать. В уплату, значица, за подарки. За скотину да зерно.
– И много скотины? – уточнил Цвий, выслушал доклад и покачал головой: – Сдохнет. Народец из крепости пасти её наружу ни за какие блага не попрётся. Да на косьбу не отважится. Им от кабанов более всех достаётся. Каждый набег, почитай, через них.
– Так скотину-то да зерно велено барру Радгару преподнесть, – вновь спохватился наперекосячный рассказчик. – Пришлый-то барр так передать и велел, дескать, кланяется он, чем богат. Сам бы почтил, да со временем туго. Дюже срочно в Утробу надо.
– Когда надо? – уточнил Хран.
– Так, нынче же поутру уходить и сбирались. Уже, поди, на перевале. Всё промеж себя толковали, будто за ради того издалека тащились. С юга вроде. Оно и похоже: чёрные глазищи, как уголья горят.
– Чёрные? – недоверчиво прогудел Чедом.
– Как есть, чернущие, что твоя ночь. Правда, одна госпожа, как есть, нормальная. Да и девчоночка нашенская.
– Это, где ж у нас такие черноглазые водятся? – пробормотал Хран. – Степняки, что ли?
– Не, они из господ, – уверенно возразил парень. – Я степняков видал разок. Ещё по малолетству. Те чувырлы неумытые. А эти госпожи чисто голубки нежные.
– Голубки нежные да непристроенные, – с ехидцей проворковал Цвий.
– Заткнись, а! – досадливо попросил барр.
И сотворил на столе пудовые кулаки с разом побелевшими костяшками.
– А чего? И непристроенные, – невозмутимо изрёк пестун. – Да к тому ж красавицы. Брат, опять же, желает их сбагрить. Покойный Велмар – батюшка твой – помнится, наказывал мне тебя оженить. Бесись, сколько влезет, но наказ его я исполню. Чего супишься? Мордой не вышел? А и пускай её. Мужика не морда красит. Для того нам бабы даны. Молодчик тот – барр с юга – здесь чужак. И породниться с лучшим из барров для него честью будет. И твоей милостью, а не его. Он за неё тебе в ножки кланяться должен.
– Хорошо б в придачу к поклонам и приданое поиметь, – оповестил Цвий, исподтишка весело зыркнув на Радгара.
– Так это, – полез с новыми подробностями вестник, – добра-то у них полным-полно. Тока своего цельный воз. Всё богатое на зависть. На витязях оружие, каковое даже в Чесла не водилось. А дядька Убор сказывал, будто и у диктатора такого сроду не водилось. Он-то помнит, как по молодости с наром покойным в стольный град катался.
– Своего добра? – вкрадчиво переспросил Цвий. – У них чего ж, и не своё добро имеется?
Мужики переглянулись: разбойнички объявились? В Черногорье, понятно, поживиться нечем. А вот укрываться милое дело: кто сюда за ними полезет?
– Так оно ж нынче уже ваше, – удивлённо разъяснил гостенёк. – Все пять возов с зерном. Да коровы, да быки. Господа самолично всё притартали, не погнушались. Провожатые с Белогорья ещё на границе сдристнули. Наши-то чуть с глузда не съехали, как уразумели, что господа не шутят. Воз зерна да скотина – этакое добро да без отдарка. А чем нам отдариваться? Отдариваться-то и нечем. Кругом голые.
– Они тут что, поселиться надумали? – встрепенулся Цвий.
– Сбрендили, – хмыкнул Юрат. – Полоумные чужаки приискали местечко, где сподручней сдохнуть.
– Цыц ты! Балаболка, – недовольно окоротил его Хран и велел вестнику: – Толком объясни: слазят они в Утробу, а далее? Что, взаправду тут поселиться надумали?
– Так это, – растерялся парень, осоловело помаргивая на хозяев дома. – Кто ж их разберёт? Вроде тока на времечко. Шибко-то не обустраивались. На крепость бесхозную глаз не положили. Велели сказать, чтоб барр из Чесла противу них не сторожился. Зла чинить они не станут. Чуток отдохнут да прочь уйдут. Чего им тут? – и сам подивился такой очевидности рассудительный парень. – Им всем в Утробу неймётся…
– Им, это, значит, со всеми сёстрами? – вновь впал в задумчивость Хран, отчего вестник захлебнулся новостями и припух.
– И чего девок в такое поганое место зазря таскать? – покачал головой Цвий, косясь на их несговорчивого жениха. – Вырастил невест, так и вправду замуж раздай, как оно у добрых людей принято.
– Поначалу проверить нужно: в рожу-то невесте глянуть не боязно? – дурашливо забеспокоился Юратка на деревенский лад. – А то наврать всякого можно. Особо с пива, что сроду за щекой не водилось. А то вон нашего гостенька разморило до полного опупения.
Парень и вправду уже дрых, уронив голову на сложенные поверх стола руки. Чедом грузно поднялся, подошёл к бедолаге. Соскрёб того со стола и взвалил на плечо. Потопал в сени пристраивать гостя на ночлег. Едва за ним прикрылась дверь, Цвий мигом посерьёзнел. Да и Хран посуровел. Юратка с Радгаром знали старших, как облупленных, оттого и не встревали в разговор первыми. Ожидали, чего те надумали, пока пытали вестника из крепости. Впрочем, Юратка долго терпеть не умел:
– Дядька Хран, не томи. Говори, чего вы такие смурные? Из-за того, что чужаки кабанов не боятся? Думаешь, девки тоже ведьмы? И топают к ведьмам в Утробу?
– Иных объяснений я как-то не нахожу, – сухо заметил Цвий. – И той бабе из крепости, скорей всего, не померещилось: взаправду видала, девку с кабаном. Одно смущает: глаза их чёрные.
– Южанки? – сощурился на него Радгар.
– А кто иной-то? Эти ж ведьмы когда-то давно с юга притащились. Видать, крепко им там хвост подпалили. У нас с ними тоже не церемонились. Да вот нашли ж они себе логовище в Утробе.
– И чего? – недовольно поморщился Хран. – Много они тебе зла принесли? Сидят себе бабы в Утробе и сидят. К нам не лезут. Все эти холопские байки про пакостное колдовство сплошной бред. Стыдно и поминать. А если эти гости в Утробу намылились, так Бог им в помощь, пинок в гузно. Коль им до нас дела нету, так и нам до них. Со своими бы бедами разобраться, не то, чтоб чужие на шею вздыбачивать.
– Пожалуй, – задумчиво протянул Радгар.
Юратка хитренько зыркнул на товарища и подначил:
– А всё ж интересно глянуть на живую ведьму. А то и знакомство свести.
– Давай-давай, – благословил его Хран. – Вали, подъезжай своим кобелиным обычаем. Они тебе маковку набекрень своротят, так всю жизнь в штаны ссаться будешь. Зла на пустом месте ведьмы и верно не делали. Но и наглецов всяких там борзых учить не ленились. Отженихают тебя по мозгам, так что в мотне грустно станет.
– И чего ж там, в Утробе такого затевается, что аж с самого юга к ним гости пожаловали? – пропустил Цвий мимо ушей их ядрёный трёп.
– Думаешь, силы копят? – полез трепать пятерней бороду Хран.
– На кой ляд? – засомневался Радгар. – С нами воевать? За какое такое добро? За земли сплошь каменистые? Да за деревни разорённые? За это воевать следовало прежде. До того, как кабаны тут всё разнесли к аспидовой матери.
– Чушь-то не городи, – отмахнулся Хран. – Не станут они ни с кем воевать. Воевать тоже какая-никакая работа. А ведьмы излишне трудиться не любят. Не всё, что старики сказывают, бредом зовётся. До землетрясения, что полста лет тому перевал открыло, они у наших селян много, чего покупали. Честно: за золото и добрую сталь. А то и за диковинки разные. Стало быть, сами не сеяли, не пахали. Скотину не разводили, коль даже масла взбить не горазды. Люди всё дивились, как им там, среди чудищ живётся. А у них, оказывается, со зверьём полный лад.
– Разузнать бы: ведьмы и ныне в маслице нужду имеют? – задумчиво пробормотал Цвий.
– А взамен укорот на кабанов выторговать? – насмешливо выказал догадку Юратка.
– А и выторговать! – внезапно рассердился Цвий. – Это вам бугаям любо заместо работы по лесам да горам носиться. Да на всяких тварей силушку тратить. А нормальному люду покой нужен. Землю пахать да детишек поднимать. Можешь ты им тот покой дать? Не можешь! – зло ткнул пальцем Цвий, но не в Юратку, а в барра. – А коль не можешь, так ступай к тем, кто может. Хоть душу заложи, но покой людям дай.
