– Привет, милая.

Бабушка Драгомия сидела в кресле у крыльца и встречала её своей чудесной лучезарной улыбкой. Это Гордасия чистая тварина, а матриарх рода Драгов самая настоящая бабушка: для всех девок без разбора и каждой на особицу. Всё это чушь, будто дар щупа делает их всех без исключения мерзавками да хладнокровными убийцами. Если Драгомия до таких преклонных лет свою душу не спалила, не испохабила, так и любая другая сотворит с собой, что сама пожелает. И если сердце в тебе изначально доброе, то никакой нечеловечий дар не лишит человечьего облика.

– Пуф-пуф-пуф! – поддразнила её старушка. – Ишь, как от тебя жаром-то пышет. А вы прочь! Прочь пошли! – шуганула она крысёнков, затеявших вокруг неё хоровод.

Те разобиделись, что-то гневно затрещали, но ослушаться не осмелились. Их ругань и задранные к небу хвосты растворились в высокой траве.

– Доброго тебе дня, Драгомиюшка, – не смогла удержаться и расплылась в улыбке Крислин.

Плюхнулась в ногах бабушки и уложила голову поверх коленей, обёрнутых пледом. Не было в её жизни наслаждения слаще, чем сунуть голову под эти ласковые руки. И представлять, будто это навсегда и неизменно. Разве однажды рядышком присядет долгожданная дочурка…

– Ну, что? Отвела душеньку? Нахамила Гордаське? – насмешничала бабушка, нежно разбирая белые, как снег, густые пряди родной для неё внучки, которую какая-то нелёгкая занесла родиться в Сверде. – Чего вы всё от неё домогаетесь? Неужто непонятно: какой она жизнь прожила, такой и помрёт. Вам с Баирой уж по три десятка лет. Взрослые девки! А всё как дети малые: сами себе сказки сочиняете. А после злитесь на весь свет, если в тех сказках правды не находите. Лежи! – прихлопнула она вздумавшую взбрыкнуть голову. – Знаю, чего вскинуться норовишь. Я уж Власту послала: выпустит она Ладеюшку из темницы… Темницы! – фыркнула Драгомия. – Придумают тоже. Или темниц не видали? Баира ладно, в степи росла, где подземелий не копают. А ты в своём Сверде, почитай, всякого навидалась. Так неужели наш склад подвальный, где Ладею заперли, и впрямь так ужасен?

– Не в этом же дело, – обиделась Крислин, плотней прижимаясь к бабушкиным ногам. – Никто не смеет так изгаляться над безответной сиротой. Мы её к себе привезли для благой жизни. Чтоб у девчонки дом появился и наставницы. Никто к этой… Гордасии в род не набивается. Кому она нужна? А девчонку затретировала.  Нас подмять не может, так на ней отыгрывается, как ей заблагорассудится. Вот ты мне скажи: на кой ляд эта старая… опытная женщина отправила Ладейку разведывать дела у пришлых щупов? Она ж зелёная, как сопля, и опыта с ноготок. Ты меня знаешь, – укоризненно покачала пальцем Крислин. – Если я где налажаю, так любую кару приму: и в наказание, и в науку. Слова поперёк не скажу, раз заслужила. Потому как с меня спрос настоящий. А с неё? Сунули дурочку в дела взрослых, а теперь шпыняют. Где тут наука? Ты вон четырнадцатый десяток размениваешь, а тоже за себя сполна не отвечаешь. Ты колени сегодня мазала или…

– Забыла, – накляузничала Баира.

Она возникла за спиной Драгомии, и протянула той баночку с целебной мазью.

– Погоди, – отмахнулась бабушка и покликала: – Гордюшка, а ты чего там мнёшься? Поди-ка сюда. Хорош улиткой ползать. От всякого дела в скорлупке не спрятаться. А нам с вами нынче нужно о деле поговорить.

Горди бросила подпирать спиной сосну в десятке шагов от них и подошла. Опустилась на траву по другую сторону кресла.

– А вот и наша красавица! – пропела Драгомия навстречу гостье, что показалась в воротах подворья. – Наконец-то. А то я уж и ждать перестала.

Невысокая девушка с точёной фигуркой и вправду прекрасным лицом приближалась уверенным, чуть порывистым шагом. Длинные до колен каштановые волосы распущены, карие глаза смотрят цепко, расчётливо: всё подмечают до распоследнего пустячка. Среди молодого поколения щупов Утробы она была самой сильной и, пожалуй, самой дерзкой. Не зная отказа у матери – та родила её почти в шестьдесят и не могла надышаться на свою звёздочку – Власта и с прочими тётками не слишком считалась.

Появившись в Утробе, Крислин поначалу насторожилась на её счет. Чего угодно ждала от злой надменной гордячки. Опасалась. А потом увидала, с какой лаской и терпением Власта тетешкается с годовалой Атани, и поняла, что у неё за душой. Девке только недавно пятнадцать минуло, а горя она хлебнула – на десятерых хватит. Их с матерью Гордилена с Драяной – повезло рядом околачиваться – в одном из наратов Варсии с кострища сняли, когда к нему уж огонь подносили. «Ведьмы» так разошлись, что там по сию пору судейские в постель ссатся, коли помянут их к ночи. Почти три десятка народа прикончили и не поморщились. А ведь Драяна – дочь бабушки Драгомии. Кровиночка. И похожи друг на дружку удивительно – одно лицо. А эта её лютость и остуда сердечная делает их совершенно разными. Даже с виду.

– Прости меня, бабушка, – искренно покаялась Власта с поясным поклоном. – Пришлось целое представление разыграть, чтобы от матери сбежать. Так что давай уж поскорей. Знаешь ведь её: скоро заявится. Тогда поговорить нормально не сможем. А после ещё и тётке Драяне наябедничает, что ты опять молодых приваживаешь. Они с тёткой Гордиленой снова начнут тебя доставать, – ядовито посетовала юная змеища.

– Ты о чём это? – забеспокоилась Горди.

Схватила бабушку за руку и вытаращилась на Власту.

– Забудь, – холодно бросила Баира, продолжая торчать за спиной Драгомии.

– С бабушкой ничего не случится, – пообещала Крислин.  – Не о ней речь.

– Точно! – хмыкнула Власта и плюхнулась на мягкую кочку перед креслом: – Речь о наших мамках, которые скоро допрыгаются. И нас осиротят.

– Ну, ты полегче! – рассердилась Драгомия и заёрзала в кресле курицей, пробующей новый насест: – Не тебе ссыкухе старших поносить.

– Даже, если они ведут себя, как последние дуры? – лязгнул металл в голосе Власты. – И восстанавливают против себя Черногорье? Или ты ещё не догадалась, что эти новые щупы не такие, как мы? Мы с Баирой к ним разок пытались подобраться. Когда они только добирались до большого посёлка. Ты сама говорила, бабушка, что мы с Баирой сильные. А они нас учуяли издалека. И подобраться к ним не получилось.

– Не вышло, – подтвердила Баира её правоту, зло щурясь на небо.

– Бабушка! – встрепенулась Крислин, обхватив её за ноги. – Ты что, не знала об этом?

– Мама приказала не говорить…, – почти беззвучно прошептала Горди, завязавшись в какой-то угловатый узел и глотая слезы.

Баира присела рядом. Затянула этот всхлипывающий клубок на колени и принялась оглаживать русую голову, распуская узел на затылке. Бабушка приучила их к этому нехитрому способу успокоиться и расслабиться. И когда они чесали друг другу волосы, не только приходили в себя – как-то сближались, что ли. По шажку по капельке продвигались навстречу друг дружке, рождая ощущение подлинного единения, без которого у них просто не было никакого будущего. Ещё бабушка учила их не торопиться без крайней нужды, не громоздить впопыхах горы надежд. Но и не отступать перед тем холодком, что пока оставался меж ними по вине старших.

– Гордасия никогда не умела себя обуздать, – с безнадёжным сожалением пробормотала Драгомия, поглаживая макушку Крислин. – Такая уж порода. Я не оправдываю, – вздохнула она. – Просто… Мы вместе уже боле ста лет. И когда-то давно она была живой. Потом умерла и с тех пор мучает меня. Я миллион раз тужилась поднять ногу, переступить через порог и уйти прочь. Но так и не смогла её бросить. Как там твои дела, Крислин? – внезапно захлопнула бабушка ту часть души, где гноилась рана, и оборотилась другой стороной: – Научилась находиться одновременно и в центре зоны концентрации, и снаружи?

– С третьего раза на пятый, – преувеличенно озабоченно поддержала её свердианка.

– Хочешь, помогу? – предложила Власта.

– У неё это здорово получается, – подтолкнула бабушка Крислин. – Прям, будто с рождения. Редкий дар. Но опасный: не только мощь умножает, но и душу может высосать.