Паоло Яшвили Письмо Анне Ахматовой[36] Знай: я тебе соболезную, Плачу о смерти Блока. Робкой, забывшей небесное, Стало душе одиноко. Ко мне приезжай! Отдаленнее… Но станешь сестрою милой! Иль Петербурга агонию Навеки ты полюбила? Спасет благодать тбилисская… Ах, чудится нам обеим Тень принца, такая близкая! И вместе мы сиротеем. Усталое тело ранее Ты омывала туманом… А наша страна – Испания В июле пламенно-пряном. Безвестными перепутьями Брести за судьбой готова. Свой бубен я подарю тебе И лебедя золотого. Воспрянешь, собравшись с силами, Румянец твой загорится… Коснешься устами стылыми Пальцев Тамар-царицы. Али Арсенишвили[37] Вагон. На лошадях, пять гусаров в Ацкури. Воскрешена твоя оригинальность, Похожа на коралловые груды. И наш вояж… Последняя реальность, Иль, может быть, единственное чудо. За поездом тянулся след цветущий, Похожий на цветение ткемали. Твои слова, пересекая кущи, Левкоями за ветром улетали. Ты с нами был, отбросивший котурны, Наш друг бесценный, шел ты по долинам В раскачке декламации столь бурной Простым солдатом или Лоэнгрином. За горы солнце спряталось абреком, Тьма потекла по горному отрогу. В селенье сонном бедная аптека Дала нам сад бодлеровский в дорогу. Грядущее минувшим опьянилось, Когда стихов нас окружила стая, Нам в блеске Имеретия явилась, Арабских сказок книга золотая. Но ты оглох от выкриков Нерона, Который опьянен пожаром Рима. В костеле пел орган, то монотонно, То громогласно и неутомимо. Иль хан тебя встречал?.. Шумели флаги, Шепталась свита, никли опахала… Иль Ида Рубинштейн тебе, бродяге, Ступни благоговейно омывала? Как вдруг – виденье Иродова трона, И ты услышал клятву Саломеи… Смотрел на поединок изумленно, Глядел на гибель Гамлета, немея. Последним все увидели Брюммеля, Его цилиндр зеленый, взор туманный. Все трое, восторгаясь, обомлели… Урок – Али, Паоло, Тициану! «Мне, Паоло Яшвили, желтый наскучил Данте…»
Мне, Паоло Яшвили, желтый наскучил Данте, Я – за Шекспира, но – занавес! Шекспира долой! Как быть… для меня Бетховен – только старик глухой. Магнит мне вручило минувшее, в любом усомнюсь таланте. Быстр, иль как змей, замедлен, мыслю только стихами. Все-таки предпочитаю всегда разжигать огонь. Всем желающим высыплю искры мечты на ладонь. Мерещится мне бессмертие с ледяными руками. Танит Табидзе[38] В желтом Орпири по следу цапли Ходит поэт, перепуганно-жалкий. Слезы в глазах, и руки ослабли, В твою колыбель он сыплет фиалки. Певец малярии грезил о мае, Цветенье мая – Танит Табидзе. Но плач орпирского Адонаи [39]Все не иссякнет, не прекратится. Молочные зубки твои – о, горе! — Стенаний отцовских не остановили. Но вырастешь и пожалеешь вскоре Род незадачливый Макашвили В траурных тучах сейчас – Цицамури [40], А там – безоблачные картины… Но жаль, что в Кахетию столько хмури Заносят пришлые имеретины. Ноет отец: «Года ослепили Отца моего в нашей топи хлюпкой!» Танит! Среди аистов рослых Орпири Пухлой ползаешь ты голубкой. Цветущей Кахетией мать гордится, Хафизу отец доверяет печали… Возьмет и тебя, о, Танит Табидзе, Горячка зеленого Цхенисцкали! Гибельна кровь отца – поэта, Кровь материнская – боль и терзанье. Ужас орпирский томит до рассвета, Но Рождество твое – край Алазани. Быть может, отец вас покинет тихо, И горестно мать над ручьем прослезится… Пусть Бог сохранит от всякого лиха, Пусть благословит он Танит Табидзе! Шалва Апхаидзе Письмо Сандро из Тбилиси Здесь в иконописи эмалевой Тбилиси меркнет нежнолицый. Сквозь каменную пыль, сквозь марево Мой взор пытается пробиться. О Грузия! К тебе, израненной, К земле – сестре моей – взываю… Но в пламени – дома и храмины, Спасенья нет родному краю. Мир исчезает, нам завещанный, Как призрак знойного Исани [41]. Забыл Тбилиси Благовещенье, И мы забыты небесами. Здесь – кашля жар… Глазные впадины Подобно вырытой могиле. Сандро! Все лучшее украдено, Остался быт клопов и пыли. Послевоенный сплин томителен. Сырым стал ветер. На закате Мы – робкие затменья зрители… Грядет последнее Распятье! Паломники в песках… Язычники! Нино [42] и Клеопатра – с ними! Я вновь тоскую по Сапичхиа [43], Твое, Сандро, я слышу имя. вернутьсяЭто послание сочинено от имени вымышленной поэтессы. вернутьсяАли Арсенишвили — критик, принадлежавший к группе «Голубые роги». вернутьсяСтихотворение обращено к Танит Табидзе, дочери поэта Тициана Таидзе и Нины Макашвили. вернутьсяАдонаи – одно из имен Бога у иудеев. Тициан Табидзе написал стихотворение «Адонаи», вероятно, под впечатлением пьесы Гуцкова «Уриэль Акоста» в постановке К. Марджанишвили. вернутьсяЦицамури – место, где произошло убийство великого грузинского поэта Ильи Чавчавадзе. вернутьсяСвятая Нино – просветительница Грузии, канонизированная церковью. |
