— Известно ли тебе, Ребекка, что это? — взгляд его золотистых, горящих пламенем глаз, обжёг меня.

По спине пробежал холодок. Он что, что-то на меня откопал? Но я ведь в глаза не видела эту склянку!!

Может, меня кто-то подставил? После утреннего покушения вполне вероятно. Что теперь мне говорить? Как вести?

Может поэтому он решил не выпускать меня из своего кабинета?

Видя мою запинку и опережая слова, которые могли бы меня загубить, Шаян задал следующий вопрос:

— Что ты знаешь о Ларееве траве?

— Ничего, — поспешно ответила я. И это было чистой правдой.

Я-то не знала, как назывались форпосты Шеррувии, не то, что лечебные травы!

Шаян повертел в своих руках склянку, медленно болтая внутри стекла жидкость.

— Это очень редкий яд, Ребекка. Одной капли каждый день достаточно, чтобы через неделю вызвать сердечный приступ. Семи капель — мгновенную смерть.

Внутри меня всё опустилось. На что он намекает?

— Этот яд тебе в еду подсыпал кто-то из кадетов, — сказал Шаян, откладывая склянку. — Поэтому ты так долго не могла очнуться — лекари боролись за твою жизнь, висящую на волоске, — О Шаале… я могла не проснуться?! — Алакай сообщил, что в ту ночь на тебя напали трое кадетов, а не двое, — продолжил баргат. Его взгляд был беспристрастным. Я сразу вспомнила о Баларе. Откуда у него связи и деньги, чтобы раздобыть редкую отраву, чтобы меня травить?! — Это объясняет то, что сейчас ты принимаешь пищу здесь, а не в столовой. И, надеюсь, ты понимаешь, что у меня будет к тебе только один вопрос: ты знаешь, кто тебя душил?

Я уткнулась в свою тарелку, не зная, что ответить.

Отвечу, что это Балар — не факт, что Шаян быстро расправится с ним. Это не даст мне гарантии, что он не расквитается со мной быстрее.

Не сдам его — подвергну риску себя и брата.

— Слушай, шерравет, — Шаян вновь привлёк моё внимание к себя, заставив поднять глаза. — Если ты знаешь, кто это — лучше скажи. Описание, особые черты, шрамы. Он травил не только тебя. В академии… — он на пару мгновений замолчал, будто обдумывая, какую информацию собирался сообщить незнакомке. — В Лармаре уже шесть трупов. И ты могла бы стать седьмой.

А его, наверное, беспокоит, что в случае моей смерти драгоценный, уникальный дракон покинет Лармар! И никак не моя смерть или сочувствие после того, что я пережила. Ему важно пресечь травлю ядом в стенах академии. А я зацепка, чтобы найти убийцу.

Разумеется, было бы правильно сдать Балара. Но в подобных вопросах я всегда полагалась на свою интуицию, и сейчас я не чувствовала уверенности в этом.

Шаян преследовал свои цели. А я свои.

— Это был всадник. Низкий голос, мужчина. Горящие глаза, обещания смерти — всё, что я помню, — выдала я полуправду. — Я не знаю его, не рассмотрела. Он душил меня, перед глазами всё плыло.

Шаян смерил меня таким взглядом, будто видел меня с моими тайнами насквозь. Я взяла в левую руку вилку и потянулась к ножу.

— Знаешь, что странно в этой ситуации? — я сглотнула, услышав голос баргата. Моё сердце застучало быстрее.

— Что?..

— Он пришёл добить тебя сам. Не дожидаясь, когда подействует яд.

Да, Шаян не зря был главой Ше’ру. Он зрел в корень.

Балару было недостаточно моей тихой смерти. Он хотел мести. Хотел удавить меня, как змею, собственными руками.

— Может, он думал заполучить моего дракона?

— Не думаю.

Жалко, Ребекка, жалко. Плохой ход, показывающий твою глупость.

Я ткнула вилкой кусок мяса, а потом подцепила варёные овощи, сунув морковь в рот. Я безумно хотела есть, но эта тема отбивала мой аппетит, а дурацкие вилка с ножом — возможность заесть стресс.

Но я была упрямой. Поэтому я таки попыталась повторить движение баргата, порезав свое порядком остывшее мясо. Некмет!! Да почему это так…

Я пропустила тот момент, когда Шаян встал со своего кресла и подошёл ко мне. Своими приборами он быстро и ловко разрезал моё мясо, ничего не сказав.

Пока он резал, я подняла испуганные глаза на мужчину, наблюдая, как на его скулах ходят желваки. Отросшие, чёрные волосы лезли ему в золотистые глаза.

— Значит, драться умеешь, а резать мясо на тарелке нет?

Решив оставить этот вопрос риторическим, я впилась зубами в мягкий кусочек мяса. Шаян вернулся на своё место. Кажется, тема с Баларом временно была закрыта.

Значит, в Лармаре слухи расползались быстро. И до баргата они доходили быстро.

Интересно, как долго я ещё смогу играть свою роль и оставаться вне подозрений?

______________________________________________________________________________________

[1] Известный провидец, ныне Око Императора. Слепой, умеющий предсказывать исход многих сражений.

— Те ла’век лю пер лииа сэк, — говорил мне новую строчку стишка Шаян, пока мы шли по коридору.

— Те ла’вик ле перли ая сюк, — повторяла я, и баргат вновь говорил эту же строчку, заставляя меня передать произношение слов на древнем языке правильнее. — Те ла’век лю пер лииа сэк, — с третьего раза получилось у меня, потому что помимо этого глупого стишка баргат заставил меня маршировать.

Правой, левой. Правой, левой.

— Бодрее!

Шаян ходил по своим делам в академии, а следовала за ним, маршируя и повторяя за ним слова. Я старалась шагать ровнее и добрее, как он и просил, мысленно повторяя себе мантру «всё ради брата, всё ради Ромуса».

— Громче.

— Нак’хаалес те ру пей, лавентин тоо сук ла век, некра дууаре на тэ, те ла’век лю пер лииа сэк, — громко и выразительно повторила четверостишье я, пытаясь не обращать внимание на недоумённые взгляды кадетов. Мои щёки горели.

Мало того, что я вышагивала строевой марш в бежевом платье (моя кожаная форма теперь выдавалась мне только для полётов), так ещё и смотрелась крайне глупо, еле доставая баргату до груди. Ей богу, я выглядела как маленькая, надоедливая собачонка, тявкающая на ухо хозяину! И меня это невероятно злило.

Не знаю, где баргат достал это слишком женственное платье, но туника была лучше. Правда, и туника, и моя форма были сейчас в стирке, и мне ничего не оставалось, как переодеться после мытья в чистое. Ибо, как я поняла позже к собственному стыду, от меня ужасно несло потом, кровью и драконом.

— Лак’рэс равер уль ля фер, — продолжал говорить баргат, направляясь к башне магов. У меня уже горели и лёгкие, и уставшие ноги. Уж лучше он послал бы меня бежать полосу препятствий!

В пройдя строевым маршем коридор, у меня вдруг возникло жуткое желание чем-то вывести из себя баргата, чтобы он побыстрее от меня отделался. И я решила, что показать своё рвение будет лучшей стратегией.

Поэтому я собрала все свои силы, и довольно бодро зашагала следом за ним, не забывая выдавать полуулыбку. Фразы, слетающие с моих губ, выходили уж слишком радостно, учитывая, что смысл стихотворения был гораздо глубже и тяжелее.

— Лак’рэс равеер уль ля фер!

Левой, правой. Левой, правой.

Я даже подскакивала на ходу — с таким прилежанием я выполняла приказ своего баргата! Всё, ради того, чтобы он оценил моё рвение!

— Моор ла вер, увер ле, — с каждой фразой Шаян становился всё мрачнее, а я наоборот — радостнее. Кажется, моя шалость приносила плоды!

Левой, правой. Левой, правой!

— Моор лаа вер, увуер ле!!

— Ув ле’кравер шаале лу пэ, — продолжал баргат, хмурясь.

— Ув ле’кравер шааале луу пэ!! — яро повторяла я, вышагивая по коридору.

Проходящий мимо нас Алакай незаметно улыбнулся уголками губ.

— Нак’хаалес те ру пей…

— Нак’хаалес тее руу пей!!

Левой, правой!

На лице полуулыбка, в глазах радость, внутри — издевательское наслаждение.

— Лавентин тоо сук ла век.

— Лавентин тоооо сук лаа век!

Мы дошли до неприметной двери и Шаян резко развернулся ко мне:

— Вольно. На сегодня достаточно.

Знал бы он, как я еле сдержалась, чтобы не завизжать от радости с этих его слов! И меня даже не напугал его до смерти страшный взгляд аля «убийца всех мятежников» или «я такой суровый Шаян Фархад», которым он меня смерил. Ура, больше никакого нудного и утомительного строевого шага!