Однако верховный баргат поверг меня в шок, практически моментально протянув мне свою руку с узором татуировки на тыльной части. Я вложила в неё свою ладонь и Шаян потянул меня в середину зала, где уже танцевали кадеты лекари, маги и всадники. Я не замечала никого, кроме мужчины, который начал вести меня в танце.

Мне было плевать, что танцевала я из ряда вон плохо — в уверенных руках Шаяна я была готова на что угодно. Он смотрел на меня так желанно, что мне невероятно нравилось быть его женщиной.

Он кружил меня легко, будто я была пушинкой. Я чувствовала себя в абсолютной безопасности, когда Шаян касался моей талии своими обжигающе-горячими ладонями.

Мы танцевали, танцевали и танцевали. Я тонула в его золотых глазах и танец показался мне вечностью.

Когда музыка оборвалась, я не смогла отвести взгляда от его губ. Видел Шаале, я так желала, чтобы они накрыли в поцелуе мои!

— Шаян, разрешишь украсть у тебя твою спутницу на один танец? — услышала я знакомый голос и увидела появившегося рядом с нами Ше’ру. Кажется, того самого, который назвал меня возле купальни «мышкой». Если мне не изменяла память, его звали Гаяр.

Он тоже был одет в парадный мундир. Чёрные волосы до плеч были зачёсаны назад и больше не находились в мокром хаосе, как тогда, днём. У Гаяра были привлекательные черты лица, миндалевидные чёрные глаза и дерзкая ухмылка.

— Она не танцует и уже уходит, — оборвал Гаяра Шаян, даже не давая мне и рта раскрыть. — И я ухожу с ней.

— Правда? — еле слышно усмехнулся Гаяр. — А я думал верховный баргат останется здесь до конца.

— Это вы останетесь здесь до конца бала, Гаяр, — рыкнул Шаян, и я увидела, как заходили желваки на его скулах. Мне показалось, что он был готов вцепиться в Гаяра. — И проконтролируете кадетов.

Когда Шаян властно направил меня к одной из небольших дверей, я не сопротивлялась, чувствуя, что у него внутри сейчас бушует вулкан. Он вытолкал меня из зала, отрезав путь обратно.

Грудь баргата мощно вздымалась и опадала, его кулаки сжимались и разжимались. Он повернулся ко мне, и в полутьме коридора его глаза горели так ярко, что прожигали во мне дыру.

— Ребек… — начал он, но я не дала ему договорить. Не выдержав, я притянула его к себе за мундир и поцеловала в губы.

Сначала Шаян застыл, словно окаменев. А потом мгновенно притянул меня к себе, прижимая к сильному телу и с жаром отвечая на поцелуй.

Когда его губы впились в мои, я будто вспыхнула изнутри.

Его поцелуй был властным и горячим. Его пальцы зарылись в мои волосы, а второй рукой он скользнул вниз по моему бедру.

Я терялась в его запахе и жаре, тонула в сильных руках и теряла рассудок от поцелуя. Мне хотелось чувствовать его ещё ближе, ещё больше.

Притягивая его к себе ближе, я ненавидела его плотно застёгнутый мундир и то, что не могу ощутить жар его кожи на своей. Шаян покрывал мои плечи и шею поцелуями, сминая ткань и мои бёдра. Из его горла вырывалось тихое рычание, посылая вибрации по всему моему телу.

Шаян терзал меня губами и руками. Он был ненасытен. А я хотела большего.

Стон вырвался из моего тела, когда он скользнул рукой под моё платье. Шаян тут же заткнул меня поцелуем, а когда оторвался от моих губ, тяжело дыша, выдохнул:

— Я не хочу тебя принуждать к чему-либо.

Я чуть не взвыла, услышав эти слова от него. Он что, издевался?

Уткнувшись лбом в его лоб, я обхватила руками его лицо и посмотрела ему прямо в глаза, пока Шаян нависал надо мной, ожидая моего ответа.

— Я хочу тебя, Шаян Фархад, — забываясь и обращаясь к нему на «ты». Его голодный взгляд почти лишил меня рада речи, но я продолжила. — Хочу так сильно, что если ты откажешь, мне придётся тебя принудить самой, наплевав на твои слова про то, что кадеты и ученики не остаются в твоей спальне на ночь. Да и к тому же, я уже там спала.

Его греховная ухмылка была выше всяких похвал.

— А ты и не кадет, Ребекка, — ответил хриплым голосом Шаян, снова целуя меня.

А после он, даже не дав мне пискнуть, закинул себе на плечо и понёс прямиком в свою башню.

Шаян

— Шаян, разрешишь украсть у тебя твою спутницу на один танец?

Когда после моего танца с Ребеккой к нам подскочил Гаяр, я был готов его убить. Ещё он смел просить танец с ней, отчего я моментально вспылил.

Мой гнев ещё подстёгивало то, что пока мы танцевали, Ше’ру продолжали поглядывать на Ребекку. Я не слышал их мысли, но видел Шаале, если бы услышал — точно бы не сохранил внешнее спокойствие.

— Она не танцует и уже уходит, — оборвал я Гаяра, стирая с его лица обольстительную улыбку. Вот же дамский угодник! — И я ухожу с ней.

Эта фраза вырвалась у меня быстрее, чем я ожидал.

— Правда? А я думал верховный баргат останется здесь до конца.

Сколько я знал Гаяра — он был таким. Наглым, дерзким, но не менее важным воином, блестящим мечником и верным другом. Его нахальство и похождения по борделям отбрасывали на репутацию Гаяра тень, но я всегда знал, что мог положиться на него во всех вопросах. Этот сердцеед никогда и ни в чём меня не подводил.

— Это вы останетесь здесь до конца бала, Гаяр, — рыкнул я. На моих скулах заходили желваки. — И проконтролируете кадетов.

«Будет исполнено, ваше верховенство,» — услышал я в своей голове баритон Гаяра. Он явно додумал ситуацию в своём ключе и его глаза хитро блеснули. В них я и без слов прочёл: «Приятно провести ночь в хорошей компании».

Моей выдержки хватило лишь на то, чтобы схватить Ребекку за локоть и вывести её из душного зала. Она следовала покорно и не сопротивлялась.

Когда покинули зал, я тут же развернулся к девушке, пытаясь взять ситуацию под контроль. Но стоило мне увидеть голод, бушующий в её глазах, я содрогнулся. Мои руки сами собой сжались в кулаки, которые я потом усилием воли разжал, чтобы не пугать девушку.

Я хотел отвести Ребекку обратно в её комнату и запереть подальше от всех этих жадных взглядов и меня самого.

Потому что до безумия хотел её.

И этот плотский голод грозил овладеть ей сегодня.

— Ребек… — начал я, собравшись с духом и желая поступить правильно. Но не договорил, потому что в следующий момент ощутил её губы на своих.

Я задохнулся от собственных ощущений, на мгновение замерев, пока её рот неумело терзал мои губы. В голове промелькнула мысль о том, что ни в коем случае не стоило поддаваться этому желанию, но…

Уже было поздно.

Ребекка разбудило то запретное во мне, что годами спало в тёмном уголке моей души. И теперь этот греховный огонь был готов сжечь нас к Некмету. А у меня больше не осталось терпения противиться ему.

Я рывком притянул её к себе, с жаром отвечая на поцелуй и углубляя его. Зарывшись в её мягкие волосы и скользнув рукой по её бедру, я почувствовал, как она задрожала.

Ребекка вся пылала от желания, равно, как и я.

Я терзал её губы, спускаясь к шее и оставляя дорожку из влажных поцелуев. Запах её кожи сводил меня с ума.

Несколько раз за прошедшие недели я ловил себя на мысли о том, что не могу чётко ответить на вопрос, чем же пахла эта девушка. Чистотой? Хотя разве чистота может пахнуть? Тогда может… Белой розой? Лилией? Сандалом?

Но при этом я знал её запах наизусть. И всегда мог понять, что она находилось рядом, почуяв его.

Сейчас Ребекка была одновременно и моей пустыней, и водой, пока я мучился от жажды её тела. А еле различимый аромат её кожи усугублял ситуацию, грозя полной потерей моего рассудка.

Я покрывал её плечи и шею жаркими поцелуями, сминая ткань и лаская бёдра. Ребекка же ластилась ко мне, словно котёнок. Из моего горла вырвалось тихое рычание, когда я скользнул руками под её платье, где пылала жаром её нежная кожа.

Вновь впившись поцелуем в её губы, я осознал, как близко находился к краю. И предпринял последнюю попытку, выдыхая ей в губы:

— Я не хочу тебя принуждать к чему-либо.

Мои слова едва были похожи больше на утробное рычание, нежели на что-то членораздельное. Прижавшись лбом к её лбу, я смотрел в её серые глаза, медленно разрывающие меня на куски.