Однако в этот раз они встали не из-за усталости. К делянке сквозь снег пробиралась Оливия. Люди побросали ставшие неподъемными топоры и побрели к ней навстречу, надеясь на хорошую новость. Иначе зачем бы она пришла?
— Телега прибыла сегодня раньше! — Крикнула она.
Все затаили дыхание. Над делянкой повисла гнетущая тишина.
— Не тяни! — Не выдержал один из лесорубов.
— Ну… Все так же. — Замялась она.
— Так же, в смысле?
— Плесень. — Потупила взгляд Оливия.
— Ну все, все! Поговорили и хватит, за работу! — Замахал руками Рик.
Но народ не расходился. Зревшее возмущение готово было выплеснуться. Надежды людей на чудо обрушились в один момент. Те, кто верил, будто прошлый раз был ошибкой — получили холодный душ реальности. Учитывая зиму, он вполне мог оказаться смертельным.
Конечно, оставались еще наивные люди. Один из таких предлагал сходить к барону на поклон, чтобы рассказать ему о том, какие беды творятся на его землях. Чтобы он жестоко наказал всех возниц, что развозили негодное зерно и все исправил.
Но Лен не бил баклуши эти три недели. Большинство в толпе были уверены, что это барон виноват в их бедах. Это было действительно так, но не совсем.
Ирония судьбы, впервые, когда Глашатай говорил что-то похожее на правду — его чуть не закидали камнями. Никто уже ему не верил. Мальчик и волки…
Лен прикусил губу, перехватил топор и направился прямо к надсмотрщику, но путь ему преградил Димитрий. После покупки испорченного зерна в другой деревне — на него вылилось много словесных помоев.
Люди не понимали, зачем отдавать хороший алкоголь на ядовитое зерно, несмотря на то, что он был прав. В их селе был достаточно хороший аппарат, чтобы суметь гнать даже из пораженной черной плесенью, ржи. Другие села получили хоть какой-то источник энергии, а они получили сырье. Это было выгодно всем. Однако Димитрий не мог объяснить это, не разрушив веру людей. Он держался до последнего, что вызывало у Лена уважение.
Наверное, из-за этого уважения он и решил дать ему еще один шанс. Последний шанс.
— Ублюдок. — Проворчал Димитрий, не давая ему пройти. — Погляди на них, они готовы броситься на надсмотрщика! Наверное ты доволен, а? Все вышло как ты и хотел!
— Нет, я хотел бы по-другому… — Покачал головой Лен. — Не бойся. Я не подниму бунт… прямо сейчас.
Пусть это и было его задачей, он предпочел бы, чтобы это действительно произошло по-другому. Возможно, сейчас последний шанс, чтобы все произошло по-другому. Чтобы люди понимали, что делают, а не вели себя, как попавший в капкан зверь.
Он хотел… чтобы они боролись не за еду, а за нечто большее.
Отстранив Димитрия, что совсем опустил руки, Лен приблизился к надсмотрщику.
— Г’ик! — Крикнул он, перекрывая гул толпы.
— Для тебя я господин, смерд. — Сжал кулак надсмотрщик, но бить не стал.
Пусть он был дураком, но атмосферу чувствовал тонко, народ сейчас походил на тлеющие угли. Только дунь — разгорится пламя. Глупое, нерациональное, просто чтобы выместить злость. Но даже десяток ослабевших от голода людей с топорами… Это все еще десяток людей с топорами.
— У меня пг’едложение. Пг’ойдешься со мной?
— Глубже в лес? — Усмехнулся он. — Я тебе сразу скажу, в моей котомке еды нет и не надейся.
Скорее всего, это было правдой, в последние несколько дней Рик перестал жрать у всех на виду, чтобы не провоцировать людей, однако объемистую котомку почему-то все еще с собой таскал.
— Нет. Пойдем в дег’евню. Хочу тебе кое-что показать… И поговог’ить.
— Хм. — Надсмотрщик демонстративно проверил, легко ли выходит меч из ножен и кивнул. — Ну пойдем, прогуляемся. А вы все — принимайтесь за работу!
Снег хрустел под ногами. В деревне вновь собралась толпа. Возницу стащили с телеги и щедро награждали кулаками. Лен отвернулся и повел своего гостя прямо к подвалу. Сейчас у него нет возможности отвлекаться.
— Знаешь… Я тут подумал, что если ты заг’абатываешь на том, что мы г’аботаем больше ног’мы, быть может тебе было бы выгодно, чтобы мы г’аботали больше и лучше?
— Вы работаете как кули с дерьмом. За последнюю неделю норма не была выполнена ни разу. Неудивительно, что вам поставляется худшая еда, лучшей вы и не заслужили! — Фыркнул надсмотрщик, заставив Лена поджать губу.
Этот ублюдок еще и смел обвинять их в том, что они плохо работали?
С трудом сдерживая гнев, Лен открыл вход в подвал и отстранился, пропуская гостя. Если он хочет с ним договориться, придется постараться выглядеть дружелюбнее.
— Иди вперед. — Подозрительным голосом приказал надсмотрщик, но скоро все его подозрения рассеялись.
Несмотря на вонь плесени, подвал был настоящей сокровищницей… По меркам Первого Герцогства, конечно.
— Ого, у вас тут настоящая винокурня! — Воскликнул надсмотрщик и легонько ударил мечом по котлу.
— А еще хог’оший самогон. — Добавил Лен, протягивая гостю кувшин.
— Сперва ты выпей. — Вновь перестраховался надсмотрщик. Боялся, что они его отравят? Глупо.
Но после проверки и нескольких глотков надсмотрщик расслабился.
— Хороший сэм, однако. Обычно в деревнях такое дерьмо варят, хоть стой, хоть падай. — Похвалил он напиток и Лен понял, что это удачный момент.
— Мы тут всей деревней подумали… Вам ведь, господин надсмотг’щик, невыгодно, чтобы мы голодали. Мы не сможем выполнять но’гму, вы не получите пг’ибыль. Как вы видите, у нас есть чем вам платить, если вы найдете еды…
— Пфф. Где я ее найду? Из задницы достану? Вы должны благодарить нашего барона, что он не просто оставил часть тела на поле боя, ради вас, неблагодарных скотов, но еще и дает хоть какое-то зерно! Хотя мог бы не давать вообще ничего. Времена сейчас тяжелые.
— Вы можете покинуть баг’онство и…
— Во-первых, не могу. Во-вторых, ты чо, думаешь я совсем тупой? Что против барона пойду? Один вон пошел, сам видел, он ему череп проломил. Он своего места не знал, а вот я — прекрасно знают, так что — Нет уж. Я лучше вас просто заложу и получу награду. За винокурение — наказание одно, смертная казнь, а меня, быть может, переведут в город получше. — Надсмотрщик наставляет на него свой клинок.
Лен и не думал, что этот парень до такой степени тупой!
Сделка ведь была выгодна всем…
— Ты действительно идиот. — Вздыхает Лен, спешно осматриваясь в поисках оружия. Но увы, все что у него было — это глиняный кувшин с самогоном в руках.
Замах!
Рик на автомате разбивает летящий кувшин ударом меча. В отличие от своего предшественника — он не понаслышке знал, что значит держать в руках оружие. Вот только с его стороны глупо было это делать рядом с кипящим котлом.
Брызги вспыхивают, а за ними — и облитая крепким самогоном, кираса.
Яростно вскрикнув, горящий воин бросается на него, наплевав на огонь. Лишь с большим трудом, ему удается увернуться от взмаха меча. Лен, сокращает дистанцию, хватает руку с мечом, пытаясь лишить Рика оружия. Горящая кираса обжигает оба тела, Лен пытается повалить надсмотрщика, но он стоит как скала. Сила… Он слишком ослаб от голода!
Кольчужный кулак надсмотрщика уже занесен.
Удар! В голове Лена звенит колокол, он падает, как подкошенный.
В честном бою у него нет шансов. А значит, нельзя сдерживать себя.
Он опрокидывает бадью с брагой, хватает еще кувшин и швыряет в надсмотрщика. Пламя разрастается, оно уже повсюду.
Надсмотрщик пытается потушить себя. У него есть все шансы, все же самогон — это далеко не огнеметное топливо. Поскальзываясь на слизком полу, Лен бросается к котлу и сшибает его плечом. Потоки пара и огня заполняют подвал, обжигают легкие.
Сзади раздается истошный крик, но Лен не обращает внимания. С закрытыми глазами, чтобы не ослепнуть, он пытается добраться до выхода. Ступенька! Лен запинается и падает. Клинок разрезает воздух совсем рядом, настолько, что он чувствует дуновение ветра на своей залысине. Если бы он не упал — то лишился бы головы. Бронированная туша падает на него, прижимая к ступенькам. Лен наудачу тыкает рукой, пытаясь добраться до глаз, но понимает… Что добираться уже ни к чему. Под рукой — кровоточащие веки. Он пропускает удар. Еще один. Пусть Рик не может воспользоваться мечом, но это не мешает ему просто избивать куда более слабого противника.
