— Это точно.
Лошадь, будто бы поняла, о чем говорили Аня и Яга, и смешливо фыркнула. Послышался шорох где-то в кустах, и они повернулись к источнику звука. Спотыкаясь и хрипло ругаясь про себя, Анаис вылезла из зарослей, крепко держа за уши брыкающегося зайца.
— А зачем заяц нужен? — удивилась Аня.
— Животинка — важный элемент ритуала, — настоятельно объяснила Яга. — Это проводник. Проводник между двумя душами, жизнями, которые собираются связать друг друга воедино. Когда Анаис и Химира отведают яд, то половины их душ как бы, можно так сказать, отомрут. Что-то должно заполнить их половины, необходима связующая часть между их душами. Довольно грубо объяснила, но примерно как-то так это происходит.
— Вау! — восхитилась Аня. Однако, когда Анаис резко ткнула ножом в заячью грудь, все ее очарование ритуалом пропало, и она ахнула от ужаса.
— Мне еще надо за хворостом сходить, — пробормотала Анаис.
— Не надо ни за каким хворостом ходить, мы все уже насобирали, пока ты зайца искала. Клади зверя вот сюда.
Анаис пожала плечами и кинула жертву поверх сухих веточек. Когда она присела, чтобы развести огонь, Яга резко схватила ее за плечо и остановила:
— Стой-стой! Хочу убедиться, что ты все усвоила и знаешь, что делаешь.
— Я все помню, много раз повторила…
— Давай еще раз со мной проговорим все нужные слова.
Анаис закатила глаза, но, протяжно и устало вздохнув, согласилась:
— Хорошо, давайте.
— Повторяй за мной: животинка любимая, раскрой душу свою…
— Животинка любимая, раскрой душу свою…
— …И впусти мою часть навсегда…
— …И впусти мою часть навсегда…
— …Вместе с тобою я яд поделю…
— …Вместе с тобою я яд поделю…
— …И не покину тебя никогда.
— …И не покину тебя никогда.
— Запомни, Анаис, что бы ты не чувствовала, как бы тебе не было плохо — не переставай повторять эти слова, пока не закончится дым. Все поняла?
— Да, бабушка, я поняла, я это много раз уже говорила.
— Это очень важно.
Анаис сглотнула и принялась разводить огонь. Аня наклонилась к Яге и шепотом спросила ее:
— Это и есть заклинание?
— Это не совсем заклинание, Аня. Скорее напоминание того, что ты делаешь. Нельзя забывать во время ритуала, для чего ты его проводишь.
— Разве она может забыть?
— Она же яд примет. Ей будет плохо, поэтому нужно напоминать себе снова и снова.
Когда костер разгорелся, пошел дым, а в воздухе стал витать запах горящей шерсти и жареного мяса, Анаис встала, нервно сжала губы и произнесла:
— Пора.
Аня трясущимися руками протянула ей яблоко. Девушка схватилась за поводья и подвела лошадь к костру. Хозяйка вместе с кобылой теперь стояли над горящим зайцем, по обе его стороны. Анаис выдохнула, покрутила яблоко, на котором она заранее ножом вырезала отметины, чтобы не запутаться, кому с какой стороны его надкусывать, и дала ее Химире. Она понюхала фрукт и с абсолютным доверием надкусила его; в тот же миг его отведала и сама Анаис со своей стороны.
Животинка любимая, раскрой душу свою
И впусти мою часть навсегда.
Девушка то ли из-за шальных нервов, то ли действие яда вступило в силу, еле преодолела рвотные потуги. Аня обеспокоенно посмотрела на Ягу, но та излучала спокойствие.
…Вместе с тобою я яд поделю
И не покину тебя никогда.
Девушка выдохнула и повторила слова заклинания более уверенно, но затем схватилась за живот. В нос отчаянно бил запах горелой шерсти, и Анаис чуть не вырвало прямо на кострище. Она зажмурилась, сжала губы со всей силы, тело ее затряслось. Свет от полумесяца ненадолго обрамило ее лицо, и Аня ужаснулась от того, как ее подруга вся "позеленела". Но Яга все так же беспристрастно смотрела на это зрелище и лишь шептала:
— Не забывай проговаривать заклинание.
Животинка… любимая… раскрой душу свою…
Тут уже не выдержала сама Химира; колени ее согнулись, кобыла чуть не упала, но опасно пошатнулась, жалобно выкрикнув фальцетом. Аня схватилась за сердце и отвернулась. Анаис, держась одной рукой за живот, другой ласково прикоснулась к Химире и с жалостью посмотрела на нее, стараясь изо всех преодолеть рвотные позывы. Лошадь слегка успокоилась, однако затем ее вытошнило на траву.
И впусти мою часть… навсегда.
Перед глазами у Анаис все поплыло, она зашаталась на месте. Вместо лошади перед ней стоял огромный заяц и укоризненно на нее смотрел. Она вытаращила глаза и потрясла головой, пытаясь избавиться от навязчивых странных мыслей…
…Вместе… с тобою… я яд поделю…
Удивительное произошло с Анаис после этих слов. Она смотрела на саму себя с противоположной стороны костра. Она была лошадью. Ей хотелось недовольно фыркнуть на саму себя и бесконечно бегать по полям, щипать траву и тащить с огорода капусту. А еще надо бы найти коня; Анаис не понимала, зачем, но нужно было срочно скакать в поиске партнера…
И не покину тебя… никогда.
Костер потух. Через некоторое время пропал и дым. Анаис очнулась, покачнулась и ее вытошнило. Подруга повернулась обратно и вздохнула от облегчения, затем помогла Анаис сесть на пенек.
— Я отведу Химиру обратно в сарай, — одухотворенно предложила Аня. — Пусть она отдохнет.
— Хорошая идея, Аня, — согласилась Яга.
Перед тем, как уйти, кобыла повернула голову в сторону хозяйки. Анаис посмотрела ей в ответ. Ей показалось на мгновенье, что в этих черных лукавых глазках она увидела саму себя.
— Как ощущение, Анаис? — впервые с настоящей озабоченностью спросила Яга.
— Плохо, голова кружится, — прохрипела девушка и схватилась за голову. — Мне такое привиделось…
— Что тебе привиделось? — со всей серьезностью уточнила женщина.
— Мне начинало казаться, что я становлюсь… лошадью, — удивленно ответила Анаис.
— Что ж, — Яга встала, улыбнулась и протянула руку своей подопечной. — Могу тебя обрадовать. Химира теперь — твой фамильяр. Ты все сделала правильно.
На мгновенье усталость сняло рукой, и Анаис во весь рот лучезарно улыбнулась. Затем энергия ее иссякла, тело обмякло, и девушка упала в объятия Морфея.
Глава XVII
В длинную самаинскую ночь, знаменовавшую окончание урожайного периода и начало зимы, на поле был разведен большой высокий костер, освещающий и озаряющий приличную площадь вокруг себя. Периодически он издавал шкварчащие звуки, при этом выпуская на волю маленькие искорки огня. У костра кружили в сумасшедшем танце девчонки в длинных теплых рубахах и с венками из пожухлой сырой пшеницы и ржи. Они хохотали во весь голос, кричали и улюлюкали; сбоку от подружек приплясывали и пели журчащим голосом вышедшие из пруда ненадолго русалки и Ива. После Самаина их ожидало зимнее заточение под толстым слоем льда.
Рядышком приплясывала, плавно двигая прекрасными округлыми телесами, нагая суккуба с пышными волосами, свисающими до самых ягодиц, играла на дуде и, хитро улыбаясь, облизывала инструмент длиннющим, как у змеи, языком.
В эту ночь четырнадцать лет тому назад родилась Анаис Констанция Рафаэль. Никогда в жизни день или ночь своего рождения девушка не проводила в таком бешеном безумии, хаосе и веселье. Хотя родители не раз закатывали по этому случаю знатные пирушки, на которые приглашались хозяева соседних княжеств, и даже сама Прегранская княгиня однажды наведывалась. Но все это, конечно, не было сравнимо с той вакханалией, которая творилась в сегодняшнюю ночь с жовтеня на месяц листопада.
— Химира! — задорным голосом кричала Анаис. Она знала, что теперь, где бы она ни находилась, лошадь придет на ее зов. Она теперь ее фамильяр.
Сквозь общий гвалт можно было расслышать топот копыт несущейся на всех парах резвой, молодой кобылы. Машка обняла Дару одной рукой и грузно положила ее подруге на плечо. Она что-то прошептала ей, и девушки прерывисто громко засмеялись, как чайки, а затем тихонько выпили меда с общего бутыля. Анаис подбежала к ним сзади и обняла их, встав между ними двумя:
