— Хорошо, обещаю, что не забуду.

— Что-то непонятное выходит, — произнесла Машка.

— Этого нет в книге? — предположила Анаис.

— Да нет, вроде должно быть. Просто не соответствует твоей стихии вроде.

— "Знак чайки сигнализирует о том, что человек проходит всю жизнь путь бесчестия, полного самообмана и лжи. Чайка вынуждена отбирать последнее у других, чтобы выжить, и никогда ей не будет этого мало". Знак чайки соответствует… что за чушь… Шафору, демону воровства?!

— Может, тебе как-нибудь более детально разобрать карту? Вдруг я что-то упустила из виду…

— Видимо я единственная из Вас, кто не будет верить в астрометрику, — с легкой грустью сказала Анаис.

— Ну ладно, девчонки, удачной Вам ночи!

— А мы спать пойдем, — издевательски произнесла Дара.

— Не радуйся особо, — нагло отозвалась Олеся. — Я приду под утро и лошадиным навозом тебе лицо измажу. Тогда-то ты познаешь все прелести бессонной ночи. Бояться будешь.

Когда подруги ушли, оставив Анаис с Олесей наедине в библиотеке, девушка осмотрела книгу, данную ей на хранение Аней. На ней серебристыми буквами было выгравировано: “Тысяча и один способ стать птицей”.

Несмотря на то, что ночь была довольно звездной, на мир бабушки Яги опустилась практически беспросветная мгла. Лишь в Библиотеке Леса роились светлячки, а из немногочисленных щелей и отверстий в корпусах колонн, коих в этом месте было предостаточно, сочилось магическое голубоватое сияние. Все это в совокупности давало ощущение какого-никакого приглушенного света.

Вьюны, обвивавшие фусты колонн с наступлением темноты поникли и закрылись до утра. Часть растения плодоносила, а потому на месте цветков также висели маленькие коричневатые орешки. Вместо вьюнов к вечеру раскрылись белоснежные лунные цветки, которые, как и их дневные собратья, обвивали колонны; кроме того рядом с библиотекой "проснулись" светло-сиреневые цветы с фиолетовой каймой цыганского дурнопьяна.

Жутковатую тишину в не менее пугающей ночной тьме прерывали стрекот сверчков и надоедливое уханье филина Генерала. Кроме того покой нарушила Олеся, скривив лицо и с недовольством рассматривая звездные карты и книги, которые разбросали подружки:

— Вот… свинюхи.

— Олеся, ну почему ты такая? — взвыла Анаис.

— Какая?

— Ну такая… всё-то тебе плохо, все-то тебе плохие. Почему нельзя хоть когда-нибудь чем-нибудь довольствоваться?

— Ты такая же, — фыркнула Олеся.

— С чего бы? — скептично закатив глаза, спросила Аня.

— С того бы. Понаблюдай за собой, и многое о себе поведаешь.

Анаис пропустила мимо ушей Олеськино бормотание и схватилась за темно-синие карты, однако они оказались неожиданно тяжелыми, видимо, сделанными из весьма плотной ткани, а не новомодного пергамента, отчего девушка решила перетащить их на свободное место поодиночке. Олеся же ногами отодвигала в сторону разбросанные по всей библиотеке книги, чтобы освободить проход к полкам, расположенным внутри фуста колонн полукругами. Последней картой, которую взяла Анаис, стала та, на которой Машка рассчитывала знак себе и Даре. Поведение девушки Ане показалось странным, и она решила не убирать полотно сразу, а рассмотреть его поближе. Повертев карту и так, и эдак под роящимися светлячками, Анаис пробормотала себе под нос:

— И как Машка вообще увидела здесь хоть какую-то звезду? По мне, тьма тьмой.

— Разве эта вся мешанина со звездами не бредятина?

— Наверное. А, может, мы слишком глупые для этого.

— Так мы здесь надолго пробудем, ежели будем каждый сор разглядывать, — буркнула Олеся в своем репертуаре. — Как раскидаем всю эту рухлядь?

— Я думаю… — Анаис прошлась по библиотеке, окинув взглядом колонны с книгами. — Думаю, что одиночные сочинения можно разложить по алфавиту или по авторам, если такие имеются… хм… а, если достаточно много книг по определенным темам, то их мы поместим вместе на одну полку, — Олеся с отчаянием и паникой обвела взглядом библиотеку, и Анаис все поняла. — Ежели читать ты не умеешь, то давай, я буду разделять книги по группам, а ты — раскладывать.

— Идет, — выдохнула Олеся.

— Только сначала надо выгрести книги с полок. Только осторожно, а не пинками, как ты любишь. Сдается мне, что здесь есть совсем старые развалюхи.

Дело это оказалось не настолько уж простым. Весьма хлопотно было подниматься или наоборот ползать на карачках за сочинениями разных мастеров и складывать их в отдельные стопки. Дыхание периодически перехватывало, спина и поясница неприятно болели, девушки останавливались, чтобы смахнуть холодный пот. Птица Генерал не переставала ухать, и ее крики довели девочек до белого каления настолько, что Анаис раздраженно рявкнула в мглу:

— Да закрой ты уже свой клюв!

— Ого, княжна уснула, проснулась доярка, — язвительно протянула Олеся.

— Почему тебе все время хочется кого-нибудь задеть?

— Не принимай близко к сердцу. Я просто дурында, так все говорят.

— И все же это не дело — постоянно всех задирать.

— Меня с самого рождения задирали. Я решила — надо задирать в ответ. Или вообще задирать первой.

— И кто тебя задирал?

— Брат. Одинаковы с лица, а вот родичи наши относились к нам совсем по-разному. Меня просто отдали бы какому-нибудь пьющему хмырю, а он же будет леса рубить, как батька мой. Воспитывали в нем "настоящего мужчину". Как по мне, он "настоящий у****ок".

— Олеся! — возмутилась Анаис. Таких выражений она не слышала даже от своего дяди.

— Доярка уснула, проснулась княжна, — ухмыльнулась Олеся. — Погоди, сама его так назовешь! Вместо того, чтобы драться со своими ровесниками-дружками, он отыгрывался на мне. В детстве он весьма невинно меня поколачивал; я ходила вся синюшная, жаловалась родителем, но те меня вслед колотили, чтоб не смела клеветать на святейшего братца. Все они знали, все они понимали, просто я в этой семейке все равно ненадолго. Либо готовили к брачной жизни с пьющим хмырем. Не знаю.

— Невинно поколачивал?

— Невинно. Затем не так уж невинно любил в качестве трофея после драк раздевать меня. А потом своим дружкам рассказывал, и они тоже взяли за привычку ловить меня где-нибудь… — Олеся резко остановилась, посмотрела через плечо, а затем опустила взгляд вниз. — Тогда-то я и начала постоянно бороться. Более того я стала сразу бросаться с кулаками так, что все разбегались в ужасе. В селе меня даже называли "сумасбродной шл***й". Брата только это никак не останавливало.

— У****ок, — в ужасе проговорила Анаис.

— С началом красок я почувствовала… опасность?..

— Уязвимость, — поправила Аня.

— …я каждый день боялась попасть в эту ловушку. Мамка похлопотала, и меня вмиг сосватали за какого-то неизвестного мужичка с другой деревни. Я его знать не знала. Меня ждало три исхода. Либо мне в мужья достался бы хиленький слабак, которого бы я постоянно колотила скалкой на чем свет стоит. Либо огромный вонючий хмырь, который прибил бы меня после первой брачной ночи. Либо я бы попросту бросилась в озеро. Я выбрала четвертый путь. Еще вопросы по тому, почему я такая? Или скажешь мне быть выше всего этого, простить тех, кто меня обидел, и прочие прелести? И не смей меня жалеть, а то получишь!

— Дурында, — горестно вздохнула Анаис.

— Я же говорила, — пожала плечами Олеська, вытаскивая книги с последней полки.

Далее Анаис начала раскладывать книги по темам. Оказалось, что сочинений по зельеварению, алхимии, астрометрике, основам цыганского гадания, целебным и ядовитым растениям и животным настолько было много, что на каждую тему приходилось не то, что полки, целые колонны занимать. Сразу было видно, сколь люди непритязательны в изучении магического искусства. Взору Анаис также предстали внушительные трактаты по разрушительной магии под авторством некой Мариссы. Там были и "Искусство войны", и "Невербальное оружие: ударь так, чтобы никто не заметил", и "Превращение алебарды в магический атрибут", и "Как призвать демона войны", и прочее-прочее.