— Смотрю, тебе нравится этот цвет, — произнесла Анаис, все еще держа при себе топоры.

— Это подарил тот самый важный для тебя? — Аня кивком указала на оружие, на что Анаис утвердительно качнула головой и снова устало села наземь, прислонившись к лошади. Аня подошла к подруге и, уперевшись подбородком ей в плечо, взяла ее руку и сжала. Анаис обессиленно уронила топорики наземь и, потерев свободной рукой лицо, протянула:

— Аня, что…

— Потом, — прервала ее Аня. — Я тебе расскажу. Но не сейчас.

— Ловлю на слове. Что Яга еще с тобой делала? Что за гул был сильный?

— Узнаешь, — улыбнулась Аня.

— Секретничаешь, — вздохнула Анаис. — Ты кстати не видела мою шапку?

— Шапку? — недоуменно переспросила Аня. Что-что, а врать она не умела. Поэтому и не пыталась это делать.

— Забудь.

— Потеряла? — озабоченно уточнила Аня, на что Анаис махнула рукой. Между девушками возникло неловкое молчание, поэтому дочь Радмира взяла из любопытства топорик и рассмотрела его.

— Птица огня.

— Ты имеешь ввиду, жар-птица?

— Жар-птица?

— Ну да. По крайней мере, у нас так эти существа называются.

— Красивое имя.

Беседу прервали новые девичьи визги и крики. Девушки повернули головы в сторону избы: из ее окон потоком лилась вода как из ведра, отчего “домовина” затанцевала на месте, будто бы от недовольства. Анаис недоуменно посмотрела на Аню, но та лишь странно улыбнулась ей в ответ. Рыжеволосая девушка холодно глянула на ходящую из стороны в сторону Олесю и, указав на нее кивком, спросила у подруги:

— А с этой что не так?

Аня пожала плечами.

***

— Пришла, значится. Раздевайся.

— Как это “раздеваться”?

— Ну как-как?! Полностью, конечно! Как я, по-твоему, тебя осмотрю!?

Бабушка Яга стояла к Анаис спиной и ковшиком черпала воду с пола избы, а затем выливала ее в окно. Что за катаклизм произошел в комнатке, известно было лишь Ванде да самой хозяйке. Брусчатые стены были напрочь мокрыми, а под ногами — вода по лодыжки. Анаис осторожно и стыдливо стала раздеваться, осматривая внутренности избы. Конечно, после “грандиозного потопа” вся утварь и непонятные банки валялись на полу. Пахло сырой древесиной, грибами, ладаном, розмарином и гнилью. Анаис невольно поморщилась. В банках находились то мертвые жуки и черви, то какие-то соленья, то какая-то жидкость грязно-зеленого или соломенно-желтого цвета. Какие-то из них безнадежно разбились и источали затхлые “ароматы”. На веревках висели самые разные, бывшие засушенными растения. После прибытия сюда Ванды их ценность явно пропала.

Рядом с печкой стояла столешница в длину человеческого роста, на которой лежало серое льняное полотенце. В окно влетел ворон и грозно закаркал. Стоявшая у стола с травами и банками Яга что-то усиленно втирала пестиком в ступке и с трудом выдавила из себя слова:

— Скажи… им… что… я… с ними… встречусь… сегодня ночью.

— Что-что? — переспросила Анаис, резонно подумав, что обращаются именно к ней. Тем временем ворон хрипло каркнул и улетел восвояси.

— Я не тебе, дочка, — пробормотала Яга, размешивая массу в ступке. — Ты уже разделась?

— Да.

— Тогда подойди к скамье.

Анаис на носочках подошла к скамье и неловко скрестила руки на груди. Послышалось неестественно громкое уханье, которое распространилось по всей избе, отчего Анаис вздрогнула и повернулась к источнику звука. Яга подбежала к печке, сунула руку в дымоход и с трудом вытащила оттуда филина, покрытого полностью сажей и золой, который нервно куснул ее за ухо.

— Вот ты где! — после чего птица вылетела, села на окно, встрепенулась и принялась чистить перья. Из-под скамьи выбежал черный кот, встав на дыбы, которого Анаис не заметила, а потому вскрикнула от неожиданности и схватилась за грудь. Кот агрессивно смотрел на противоположную стену, а затем в порыве чего-то непонятного стал яростно и громко драть своими когтищами древесину.

Тем временем Яга села на скамью перед Анаис, осмотрела ее с головы до ног, грубо стащила ее руки с груди и бесцеремонно покрутила вокруг.

— Как звать тебя?

— Анаис, — беззащитно пролепетала девушка.

— Нет ли у тебя сегодня крови, Анаис?

— Нет.

— Это хорошо, — закончив осмотр и вытащив с тела все занозы, Яга посмотрела Анаис прямо в глаза, отчего та смутилась и покраснела, однако женщина либо этого не заметила, либо ей было глубоко все равно. — В целом, ты обошлась одними ранками да синяками. Сейчас мы тебе их залечим, — с этими словами Яга взяла ступку с жижей блевотного цвета и не менее рвотного запаха и стала осторожно втирать ее во все проблемные места.

— А бывало хуже? — полюбопытствовала Анаис, и из глаз у нее потекли слезы от отвратительного смрада.

— В прошлом году ко мне прибежала девчонка, у которой рука была сломана. При чем так долго, что у нее там уже червяки завелись.

— Фу!

Когда Яга закончила с лечением, она вновь посмотрела Анаис прямо в глаза, но на этот раз долго, будто что-то там искала. Девушке от ее взгляда становилось все больше и больше не по себе.

— Слишком много в тебе эмоций и чувств, Анаис. Противоречивых. Обуздать тебе их нужно, они льются через край. Вижу в тебе и любовь, и жалость к другим и к себе, и желание помочь всем, и страдание, и нестерпимую боль, и в то же время сильное чувство вины, смятение и неопределенность, месть, ярость и огромную злобу на весь мир…

— Вам-то что с того!? — вспыхнула Анаис, на этот раз покраснев от гнева, а не смущения. — Ну чувствую и чувствую, мои проблемы!..

— Ты не представляешь просто, какие это могут быть проблемы для окружающих тебя людей. Для близких и родных…

— Нет у меня уже ни близких, ни родных!..

— Ошибаешься, Анаис. Не будь такой категоричной. Ты всегда можешь найти их и приобрести. Но если ты не совладаешь со своими эмоциями, то произойдет катастрофа…

— Ну и пусть произойдет! — на этот раз Анаис вспыхнула по-настоящему, озарив избу диким пламенем, который с быстрой неестественной скоростью начал распространяться повсюду, переходя с одной стены на другую. — Не будет у меня ни близких, ни родных! Никому больше жизнь не испорчу!..

***

…Горячо. Душно. Весь воздух сгорел в бесконечно длинных столбах огня, кружащегося на месте, и сжигающего каждую клеточку ставшей уже бесплодной земли. Небо заволокло дымом и копотью, сквозь которые проглядывались кроваво-оранжевые отблески, будто бы облака наверху тоже горели.

Посреди всего этого безобразия и хаоса, всей этой ужасающей пламенной хтони выросла огромная широкая колонна огня — смерч, — засасывающая на своем пути пожарище и с бешенной скоростью несущийся куда-то вдаль и вершащий смерть всему живому. Что-то внутри этой колонны орало неистовым и яростным женским голосом, кричащем о страшной боли, ненависти и отчаянии…

***

…Анаис усиленно задышала и закашляла, с ужасом смотря на то, что она понаделала. В глазах ее горели языки пламени — отражение того, что творилось в избе на тот момент. От дыма они сильно слезились и болели. Яга развела руки, и из них во все стороны посыпались песок и земля. Огонь был потушен так же быстро, как и был разведен. Анаис с недоумением и страхом посмотрела на хозяйку. Кот, спрятавшийся под стол, злобно зарычал. Яга лукаво улыбнулась, подмигнула и сказала Анаис:

— Теперь-то мы знаем, какие силы природные тебе подвластны, — девушка посмотрела на нее беспомощно и жалостливо, не зная, что сказать в ответ. — Одевайся давай. И зови сюда следующую девчонку.

Ближе к ночи девчонки вынуждены были устроиться в небольшой землянке с не растопленной печкой. Было глубоко затемно, подруги по несчастью смертельно устали и собирать дрова да хворост и разводить огонь было уже поздно. Нар для сна всем не хватило — на застеленной соломой земле расположились Дара-Даренка, Анаис и надутая на весь мир Олеська. В очередной раз она была зла и особенно ворчлива по отношению к Ане, которая по своей княжеской нежной натуре спать на полу никак не могла.