Зайдя в перелесок, подруги услышали приятное уху пение, так похожее на писклявое мяукание. То были ярко-желтые птички с длинным розовым клювом и черными крылышками. Одна из них сунула свой рот в улей и вытаскивала оттуда рассерженных пчел. Девушки попятились назад, чтобы не стать жертвами злых насекомышей. В воздухе пахло сыростью и тиной — неподалеку был водоем. Спиной Ани наткнулись на что-то влажное, слизкое и мягкое. Резко обернувшись, они увидели высокую некрасивую худую и совершенно нагую девушку с маленьким квадратным лицом, длинным горбатым носом и тонкими, как проволока, губами. Ее густые черные волосы, в которых запутались водоросли и рогоз, огромной копной лежали на ее голове. В них также застряли посеребренные цепочки, которые красиво украшали ее “черное гнездо”. Самыми примечательными были в ней ее темно-сизый, почти синий цвет кожи, покрытой темными струпьями по всему телу, и крупные черные зрачки глаз. Некрасивая девушка раскрыла от радости рот, из которого торчали во все стороны многочисленные острые клыки, указала взглядом на желтых птичек, воровавших пчел из ульев, и произнесла:

— Иволги. Красивые, но вредные создания, — девушки лишь глядели на страшное создание с неподдельным ужасом. Чудище схватила гребень, воткнутый в “гнездо” на голове, и принялась расчесывать непослушные локоны волос, из которых струилась каплями кровь. — Никак заблудились, девки? Других ищете?

— Ддда, — заикаясь, произнесла рыжеволосая, пока вторая Аня, трясясь всем своим телом, спряталась за ее плечо.

— Ну так пойдемте, я Вас к ним отведу. Айда!

Сначала подружки шли совсем осторожно на “ватных” ногах, но, приняв тот факт, что местная шутовка не собирается причинять им никакого вреда, и вообще она довольно-таки милая и веселая особа, девушки успокоились и продолжали путь свой более уверенно и совсем ее не боялись и не стеснялись.

— А как имя твое?

— Ивою меня зовут.

— Почему так?

— По двум причинам. Первая — меня при жизни звали Иванной. Вторая причина — под ивою плакучей я и утопла.

Девушки ахнули и снова переглянулись меж собой, пока Ива продолжала:

— Дааа… Страшная при жизни была, как черт. А батька мой — картежником знатным. До того в долги залез, что меня своим друзьям-товарищам и продал за бесценок. Издевались надо мною днями и ночами, пока не выкинули на улицу совсем голой. Я, знамо дело, за старостой, чтобы наказал ублюдков. А тот схватил меня за волосы, да как башкой об стол. Дальше ничего не помню. А утром взяли меня мальчишки сельские, да потащили в пруд под ивою плакучей и топить стали. И дальше издевались надо мною, пока топили.

Рыжеволосая Аня недоуменно и с ужасом, округлив глаза, посмотрела на подружку, но та в ответ на нее даже не взглянула, лишь с грустью поправила свой несчастный подол.

— И как же ты теперича ходишь спокойно, совсем нагая?! Никого не боишься, что ли?..

— Да кого мне бояться-то? Тут мужиков не водится. Да и меня сами теперь они боятся. Пришла я как-то к ним в село, да как до полусмерти напугала и старосту, и батьку-картежника, и друзей его. А я так хохотала, так хохотала… Не могла остановиться.

— А что это за женщина, которая просит себя "бабушкою” звать?

— Вы про Ягу?

— Не знаем мы, как звать ее. Не представилась.

— Весь этот мирок — ее золотых рук дело, — Ива обвела руками полукруг и гордо подняла голову. — Это иллюзия, но так искусно сделана! Я ей очень многим обязана. Благодаря ей я осталась здесь. Она вытащила меня из Нави. Помогаю ей теперь, встречаю девушек, которым так нужна помощь…

— То есть мы не первые, кто сюда забредал?..

— Конечно, нет! Вы чего?! — грубо хохотнула Ива, схватившись за живот, выше которого торчали ребра. — До Вас много таких приходило. Яга их учит.

— Чему?

— А вот пусть она сама Вам все скажет, чего это я Вам все карты раскладывать буду.

Девушки подняли голову вверх и изумились: в ветвях березок переплелись многочисленные огромные вьюны, которые словно арка, дугой висели меж деревьев и полуразрушенных каменных колонн. Их фуст был исполосован потрескавшимися и избитыми каннелюрами, капитель отсутствовала либо колотые остатки ее лежали повсюду в виде обратных усеченных пирамид. Отсутствовала и база колонн, так как нижняя их часть была зарыта под землю. Светло-розовые цветы вьюнов, обвивающих фуст, собирали в себе копошащихся пчел, еще недобитых иволгой, и красных крапивниц, отчего рядом с колоннами слышны были чудесный медовый запах и нудное жужжание. Посредь своеобразной колоночной аркады расположились скамейки и книжные шкафы, все вытесанные из камня.

— А вот здесь находится Библиотека Леса. Одна из древнейших во всем мире, считается.

Беловолосая Аня жадно посмотрела на старинные, древние фолианты и трактаты. Глаза ее, бывшие стеклянными и безжизненными, засверкали огоньками от неподдельного, жгучего интереса. Подруга ее лишь усмехнулась. К книгам и знаниям такого трепета она не испытывала, хотя читать и учиться новому ей немного все же нравилось.

На опушке, усеянной повсюду дикими лесными фиалками с желто-фиолетовыми пятнами, расположилась небольшая группка из четырех чумазых, побитых и израненных путешествиями девочек в коротких рубахах. Они разлеглись вокруг большой скатерти, позолоченной по краям и наполненной всевозможными яствами: пареной репой, душистым круглым хлебом, дымящимся так, будто с пылу с жару был достан, пирожками с мясом да с капусткой и ржаным квасом с хлебным ароматом. Самая высокая широкоплечая девушка с темно-русыми жидкими волосами с шальным и воодушевленным видом на квадратном лице, вся в синяках и ссадинах, размахивая всеми частями тела, грубым мальчишеским голосом что-то рассказывала:

— … а потом я ему в челюсть с ноги…

— Заливаешь, Олеська! — по-озорному хохотнула низенькая девчушка с наивным детским личиком, волосы которой сверкали золотистым отливом.

— Ничего я не заливаю! — нарочито надувшись, громко крикнула Олеся.

— У нас как-то в Весеннограде, — начала золотистая девушка, — студентики ночью по кабакам гуляли. И батька с мамкой мои устроили с ними самый настоящий пьяный дебош. Дак один школяр пытался моей мамке своей ножищей заехать по роже, а в итоге поскользнулся и грохнулся с моста в Весенну.

— Ну, Ванда, чего ты Олеську обижаешь! — усмехнулась светло-русая фигуристая, пышная девушка, у которой нос был в форме картошки. — Пусть она с ноги ударила, Зрящий с ней…

— О, новенькие пришли! — к двум Аням повернулась четвертая медноволосая пухленькая и розовощекая девушка и поманила рукой. — Айда к нам! Ива, и ты к нам присоединяйся…

— Благодарствую, лапушки, но я пойду обратно. Вдруг еще кто-нибудь придет.

Пока две Ани устраивались к общей трапезе, шутовка Ива вальяжно скрылась средь деревьев. Они облизнулись и выжидающе посмотрели на других девушек.

— Подумайте о том, чего Вам хочется больше всего отведать.

Девочки зажмурили глаза и блаженно улыбнулись, задумав что-то весьма приятное. Открыв глаза, рыжеволосая Аня увидела пред собой котелок с супом из фазана. Она потянула носом чудесный мясной аромат и вспомнила с грустью былые дни. Повернувшись в сторону подруги, она заметила, что пред ней предстал на деревянном подносе поджаристый кабан с яблоком во рту. Девушки ахнули, с изумлением осматривая диковинное блюдо. Лишь Олеська с презрением и злостью глянула на беловолосую Аню и процедила:

— Знаю я ее. Княжна балуется пирогами и жирным мясцом, пока с нас дерут три шкуры на оброк…

— Заткнись! — грубо оборвала ее рыжеволосая. — Она не виновата, что родилась на княжеском дворе. А что это за странная чудная скатерка?

— Самобранка, — гордо ответила медноволосая пухляшка. — Чевой захотите, товой и даст.

— Кто Вы, девчонки? И откуда?

— Я Аня, из Княжества Усладное, — скромно и тихо проговорила беловолосая. — Дочь князя Радмира, который как раз недавно погиб…

— Туда ему и дорога, — недовольно буркнула себе под нос Олеся.

— Что-что? — яростно переспросила рыжеволосая Аня, отчего ноздри у нее вздулись.