У рыжеволосой девицы перехватило дыхание. Она догадалась:

— Ты княжна Усладная, так ведь?

— Так, — кивнула белокурая.

— Дочь князя Радмира? Как же ты попала сюда?

— Ну… — замялась Аня, сглотнув. — Когда тела моего отца и брата привезли на Родину, началась местная борьба за власть. О том, чтобы меня, девицу, да еще такую младую, посадить править целым княжеством и речи не шло. Тогда воевода Вацлав и купцы Матюшевичи отправили меня с Жданом-охотником в лес…

— Чтобы что? — осторожно спросила рыжеволосая.

— Чтобы убить. Покончить со мной. А для чего еще?

— Как же ты отбилась от этого Ждана?

— Ну… — княжна замялась, снова нервно поправив подол платья. — Он отпустил меня.

— Так просто? Взял и отпустил?!

— Просто отпустил, — грустно и очень тихо повторила собеседница, сжав и без того тоненькие губки и посмотрев куда-то в сторону. Рыжеволосая лишь недоуменно на нее поглядела, а затем вздохнула и жалобно, вымученно произнесла:

— Это все из-за моего дяди.

— Что ты такое говоришь?

— Он испортил тебе жизнь. И бегу я тоже из-за него.

— Ничего не понимаю…

— Я тоже жила на княжеском дворе. Я племянница князя Ольх. Это он сделал так, чтобы твоих родных убили, а тебя выслали в лес. Он хотел и на мне жениться, вот я и сбежала…

— Ого!

— Я, наверное, не достойна того, чтобы идти с тобой рука об руку.

— Аня, давай дружить, — вымученно улыбнувшись, предложила девушка.

— Как же!? После всего того, что я рассказала…

— Аня, не стоит брать весь этот груз ответственности на себя. Твой дядя — это твой дядя. Ты — это ты. Будто бы ты могла на него повлиять, чтобы всего этого со мной и моей семьей не случилось.

— Хорошо, — вздохнула рыжеволосая.

Дойдя до очередной опушки, девушки заметили, как воздух будто бы "заволновался". Все здесь казалось каким-то неестественным, неживым. Посреди поляны стояла огромная брусчатая "домовина", только вместо обычной деревянной палки, она стояла на двух высоких куриных лапах, которые были повернуты задом к девочкам.

— Это еще что такое? — удивилась рыжеволосая.

— Эм… Я не уверена, но вроде бы это из легенд.

— Каких легенд?

— Возможно, я ошибаюсь… Но можно попробовать.

"Белая" Аня осторожно подошла поближе к "домовине" и неуверенно пропищала, как птичка:

— Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне — передом!

Брусчатая конструкция, будто бы действительно услышав приказ, тяжело и со скрипом повернулась входом к девушкам. Кобылка Химира, опустив ушки, попятилась назад, и, если бы хозяйка не удерживала ее за поводья, то лошадь бы попросту сбежала. Мгновение — вечно пасмурная погода с нависшими тучами превратилась в приятную теплую летнюю атмосферу. Послышалось пение птиц, а дышать стало в разы легче и свободнее. От неожиданного возвращения солнца девушки только поморщились. Из высокой избушки на куриных ногах выглянула женщина.

— А ну, изба, присядь! Выйти мне надо, — властным тоном приказала хозяйка “домовины” на куриных ногах. К удивлению девушек, сие сооружение действительно присело, нелепо согнув свои громоздкие птичьи лапы. Две Ани недоуменно переглянулись меж собой, пожали плечами и осторожно, неспешно направились навстречу женщине. Кобылка, бывшая спутницей девочек, несмотря на то, что ее изначально не на шутку испугал и поразил вид избушки на курьих ножках, пошла спокойным шагом, показывая тем самым, что незнакомка вызывает у нее доверие. Женщина же вылезла из избы и шла к путешественницам с большим трудом, сильно прихрамывая на левую ногу. Подойдя к ним поближе, она неодобрительно покачала головой, оценив девушек и лошадь с головы до ног. — Тьфу, какое безобразие! Не евши, не спавши, небось, ко мне пришли… В какую ж Вы, девки, передрягу умудрились попасть, не понимаю! Худющие совсем, откормиться Вам надобно!

Женщина, хозяйка избы, несмотря на видимую зрелость, тронувшие ее лоб и щеки морщины, впалые глаза, источающие безмерную усталость и безрадостность, совершенно не утратила своей былой красоты. Лохмы темно-русых волос цвета дубовой древесины с некоторыми проблесками седины беспорядочно лезли ей в лицо. В них были спутаны многочисленные перья вороного и совиного крыла, а на ушах висели громоздкие желтые серьги-кольца. Одета зрелая красавица была в простецкий сарафан до пола, сшитый из самых разных невзрачных лоскутов ткани, а поверх она набросила на себя темно-серую шаль, что смотрелось несколько нелепо в летнюю теплую погоду.

Девчонки вновь переглянулись, не зная, что ответить хозяйке. Они явно не ожидали такого приветствия. Женщина же снова покачала головой и, воспользовавшись безответным молчанием, продолжила:

— Ну и чего стоим переглядываемся? Будто бы совсем не голодные и не измученные долгой дорогой…

— Так мы и не знаем, что нам делать! — внезапно подала голос рыжеволосая девушка и поправила колчан на спине. — Мы и не знаем, куда пришли…

— Ой, что тут знать! Уж точно Вы попали туда, где можете получить безопасный кров и пищу, — отмахнулась женщина и указала рукой, обвешанной всевозможными ржавыми браслетами, вдаль. — Идите туда. Там такие же младые девки, как Вы, собрались, обедают уже.

— Девки? Кроме нас здесь есть еще кто-то?

— Ну да, девки, чему Вы так удивляетесь!? За день до Вас сюда пришли.

— Тогда мы пойдем. Спасибо Вам… эээ…

— Можете называть меня бабушкой.

— Эм. Как-то молоды Вы еще для бабушки.

— Ох, девчонки, здешние места совсем не то, чем кажется на первый взгляд, — невесело улыбнувшись, протянула женщина.

— Будь по-Вашему, бабушка. Мы пойдем.

Две девушки и лошадь поплелись дальше по “земному Ирию”. Хозяйка, однако, грубо отобрала поводья у рыжеволосой и сказала:

— Кобылу в таком состоянии я запрещаю дальше везти. Она остается со мной!

— А с чего это вдруг? — недовольно встрепенулась девушка, предприняв неудачную попытку вернуть поводья.

— Да потому, что, если бы Вы ее привели сюда хотя бы на день позже, то откинула бы она уже свои копыта. Она больна и изрядно исхудала…

— И что же, Вы ее добить собрались?!

— Я ее, девка, не добить собираюсь, а срочно спасать, — снисходительно процедила “бабушка”, - в отличие от Вас. Как так можно было замучить животное?!

Аня в отчаянии посмотрела на Химиру — та доверчиво прислонилась к женщине, будто бы чувствовала за ней защиту. Сердце у нее заныло от жалости и чувства вины. Действительно, как она могла довести свою любимую животинку до такого отвратительного состояния? Не менее всего ее мучил и другой вопрос: как она могла оставить на произвол судьбы своего друга, учителя, наставника и любимого человека?.. Девушка расценила жест лошади, как такой своеобразный выбор; она опустила голову и, борясь с подступавшими слезами, отвернулась и угрюмо произнесла:

— Пошли, Аня.

***

— Аня… — неожиданно произнесла беловолосая и запнулась.

— А?

— Да нет, ничего. Забудь.

— Что такое?

— Да вот, не знаю, стоит ли этой “бабушке” вообще доверять.

— Я тоже не знаю, — угрюмо ответила рыжеволосая, смотря себе под ноги.

— Да?! Фух!

— С чего ты вообще взяла, что я буду незнакомым людям доверять?

— Ну ты все-таки оставила с ней свою Химиру…

— Хуже ей не будет. Еще чуть-чуть и… Не хочу об этом говорить.

— Угу.

— К тому же нам необходимо хотя бы немного передохнуть. И поесть, наконец-то. У меня живот уже днями болит.

Девушки уже и забыли, что такое солнце. Свет бил им в глаза, отчего они с непривычки болели. Мир здешний, однако, поражал их воображение. Вопреки тому, что видели и слышали они в последнее время, в этих местах изобиловали самые разные птицы, особенно и те, которые в этой широте даже не водятся. Наверху висело, будто застыло в воздухе, бурое пятно — беркут на охоте. Неожиданно и молниеносно спикировав, тот схватил что-то светло-коричневое с земли и огромными лапищами своими разорвал жертву пополам, да так резво и с такой силой, что окровавленная голова жертвы — зайца, — неожиданно упала под ноги девчонкам. Те заверещали, схватившись за грудь и отпрянув. Беловолосая Аня побледнела еще больше и стала походить на мертвеца.