И — не сработало.

То есть само зеркало сработало, показало реальный дар и ранг Тихослава. А вот на ментальный сигнал никак не отреагировало. Парень, конечно же, решил что его обманули и попытался забрать артефакт, чтобы отнести к тому, кто его продал.

Тут возникла проблема — ничего не получалось. Мелкая вещица в виде деревянного цветка, копии одного из тех, что украшали зеркало, — намертво вросла в раму, словно клещ.

Ряпушкин не растерялся и попробовал изъять тёмный артефакт той же силой, что устанавливал. В итоге переусердствовал. Видимо, сильно разозлился или испугался, но с даром перестарался, бахнув слишком много. И этим всё-таки повредил зеркало.

После чего, поняв что сделал, пошёл признаваться к отцу.

Вот только про артефакт Тихослав ничего не рассказал. Решил, что его просто обманули, вытянули деньги и подсунули безделушку. Ему очень хотелось так думать.

Парень вывалил мне всё, как на исповеди. Выговорился. И уставился немигающим печальным взглядом в морской горизонт, где небо стало почти чёрным.

Мне же было не до утешений.

Всё оказалось совсем не так, как я думал. Раз зеркало работало, получается задача состояла не в том, чтобы сломать его. Раз не убило Тихослава, то всё же нацеливались на кого-то конкретного.

Либо на человека, либо на определённый дар. И скорее последнее, магии крови я не ощутил. А без неё привязать действие ловушки к человеку нельзя.

Значит, тёмный артефакт должен был убить одарённого, обладателя редкой силы, судя по всему. Точно не ментальной, раз Ряпушкин выжил.

Я, как универсал, вызвал бы реакцию артефакта в любом случае. Что, собственно, и произошло. Не внутренняя защита сработала, как я подумал. И мне не вычислить, на кого нацелено это оружие.

В любом случае я получил то, что хотел. Понял, как действует ловушка и, соответственно, как её обезвредить.

А ещё мне захотелось побывать на церемонии. И увидеть, для кого же так расстарался неизвестный враг.

Хм, а заказ становился всё интереснее…

Тихослав грустил над своей судьбой, глядя в беспокойное море.

У далекого горизонта уже сверкало, а порывы ветра приносили запах грозы. Чайки бесновались над водой и с пронзительными криками бросались вниз, ловя встревоженную надвигающимся штормом рыбу.

Ветер, кажется, мне уже всю душу выдул.

Я ободряюще похлопал парня по спине:

— Всё поправимо.

Ряпушкин наконец оторвался от наблюдения за стихией и посмотрел на меня. Ему очень хотелось мне верить. Но он уже так себя накрутил, готовясь к самому худшему, что боролся с надеждой, сам того не замечая.

К тому же он не мог воспользоваться ментальной магией и ощутить мой оптимистичный настрой. Слишком выложился, пытаясь исправить содеянное. Чуть не выгорел, хорошо вовремя остановился. Но истощение заработал сильное.

Ещё один необдуманный поступок. Но лучше так, чем ничего не сделать.

Истощение нельзя было исцелить, к сожалению. Так бы я ему помог, да и любой лекарь. Лишь время и постепенное восстановление.

— Вам виднее, ваше сиятельство, — вздохнул он.

— Так, предлагаю перейти на «ты». После подобного разговора это будет более чем уместно.

— Согласен, — немного оживился Тихослав, ему подобное польстило.

— Ну так что, вызволять тебя отсюда или оставить? — хитро усмехнулся я.

— Отец всё равно не позволит, — парень опять нахмурился.

— Ну за это можешь не волноваться, у меня есть идея, как убедить Драговита Ижеславовича. Скажу, что твоя помощь очень пригодится при починке артефакта.

— Я правда могу помочь? — обрадовался Ряпушкин.

— Нет, — я помотал головой.

Тихослав собрался было расстроиться, но заметил моё предостерегающее выражение лица. Попечалился вдоволь, и хватит уже.

— Я всё равно буду помогать. Вам… Тебе, в смысле, — решительно заявил он. — На побегушках стану, если захочешь. Поручения выполнять разные — обед там принести или подобное…

Мне его рвение пришлось по душе, хотя вряд ли от парня, живущего в окружении слуг, дождешься дельной помощи. Но порыв я оценил.

— Договорились, — улыбнулся я и протянул руку, которую парень крепко пожал. — А теперь предлагаю уйти уже отсюда.

Теплее стало сразу, как мы отошли от берега. А под прикрытием деревьев и вовсе стало хорошо, они сдерживали пронизывающий ветер.

Ряпушкиных я оставил наедине, чтобы они смогли спокойно, ну или не очень, поговорить. Отошел к воротам, где и ожидал ректора. Из открытой форточки окна проходной доносились оживленные реплики — охрана азартно играла в карты.

Драговит пришел довольно быстро, минут через десять. Хотя я уже успел начать болеть за одного из игроков.

Обратный путь до машины мы проделали молча. Уже поднялись волны, который пытались залить мост, и мы поторопились вернуться на берег.

«Лесснер» помчался через Кронштадт на кольцевую, а я всё же сказал ректору по то, что мне понадобится Тихослав. Драговит, к моему удивлениею, не спорил. Сообщил, что всё оформит в ближайшее время. И любезно предложил до дому подвезти.

Вообще выдержка Ряпушкина вызывала восхищение. Экранирующий амулет мог скрыть эмоции, но не мимику. Ректор же почти идеально контролировал каждый свой жест.

Буря настигла нас на подъезде к городу. Потемнело, в бок автомобиля ударился штормовой порыв ветра, и с неба обрушился поток воды. Ряпушкин сбросил скорость почти на минимум — дворники не справлялись.

В городской черте уже на так лило, так что мы ускорились. Улицы пустовали, все попрятались по домам или питейным заведениям. Я заметил лишь одного велосипедиста, с невозмутимым видом крутящего педали. Проезжающие мимо машины окатываали того водой из луж, а он чему-то улыбался и не обращал внимания.

— Жду вас завтра, ваше сиятельство, — сказал Драговит, когда мы доехали. — Подпишем все необходимые бумаги. Или вам потребуется ещё время?

— Полагаю, до завтра мне должно хватить времени, — ответил я, пытаясь разглядеть через мутное стекло свой дом. — В любом случае, я вам сообщу заранее.

Я повернулся к заднему сидению, взять свой зонт. Теперь нужно успеть его раскрыть до того, как меня вымочит насквозь.

— Кажется, вас встречают, — отметил Ряпушкин.

И верно — по дорожке к воротам быстро двигалась фигура с фонарем. Слуга тоже вооружился большим зонтом и теперь спешил, пока я не вышел.

Мы попрощались и я открыл дверь, дождавшись когда Прохор подойдёт.

— Молодой господин! — старик взволнованно осмотрел меня с головы до ног. — Мы уж все беспокоиться начали. Вон какая непогода-то стоит.

— Спасибо, — улыбнулся я ему и успокоил: — Всё в порядке, задержался на встрече. Так а чего волновался? Позвонил бы.

— Дык чего я вас буду от дел важных отрывать, — отмахнулся старик. — Давайте, барин, скорее в дом. Чаю надобно вам горячего. Да и кушать поди хотите.

Я подхватил его под руку, чтобы мы оба поместились под зонтом.

— Хочу, Прохор, вот тут ты прав…

— Может, барин, их домой забрать? — Прохор с жалостью взглянул на львов, по которым стекали потоки воды.

Я отправил львам сигнал и они ожили, тут же встряхнувшись. Капли разлетелись в стороны, в том числе и на нас. Котики довольно рыкнули и застыли обратно.

— Мне кажется, им нравится, — я отряхнул брюки.

— Вот и Васька отказалась, — вздохнул старик. — И от молока отказалась…

Я закашлялся и взглянул на крышу дома. Гаргулья сидела на своём месте, неподвижно смотря куда-то в сторону центра города.

— Молока? Она же каменная, Прохор.

— Ну и чего? — встрепенулся слуга. — Доброе слово и блюдце молока завсегда и всем приятно будет-то. Хоть камню, хоть ненастоящей бабе. Они может, и неживые. Но мы-то живые, вот что я вам скажу, молодой господин.

— Живые, — согласился я. — А ещё голодные. Пойдём.

Мы направились к дому, где призывно горел теплый свет в окнах. Под ногами струилась вода, просто не успевала уходить в землю. Но сад оживился — деревья воспряли и наслаждались живительной стихией. Я, кажется, стал их немного ощущать. До природницы мне пока далеко, но что-то такое было в растениях, что внутренне откликалось.