— А сейчас хочешь? — намекнул я на клятву.

— Сейчас я не считаю, что свободу можно потерять или отобрать, — серьёзно ответил он. — Никакая магия этого не в силах преодолеть.

Я уважительно покивал, красивая речь. Суть верная, но пока главного он не понял. Можно сделать так, чтобы человек добровольно отобрал у себя всё сам. Но пусть пока горит светлыми идеями, это сейчас полезнее.

Клятву Тимофей приносил очень торжественно.

Вытянулся по струнке и прижал руку к сердцу. Это было не обязательно, но ритуал явно успокаивал парня. Нужно было всего лишь отпустить часть своей силы и вплести её в звучащие слова. грома с небес не прозвучало, только на долю секунды все вокруг превратилось в тягучее полузастывшее пространство. Магия мира подтверждала силу клятвы.

Рыжий так и продолжил стоять, прислушиваясь к внутренним изменениям. Их не должно было быть, но парень упорно искал.

А я откинулся на спинку и широко улыбнулся:

— Ну вот теперь можем обсудить следующее дело.

— Какое дело? — насторожился Тимофей.

Кажется, он даже успел на какой-то миг пожалеть, что дал клятву.

— Интересное, — не стал я пока вдаваться в подробности и поднялся. — Ты подожди тут, мне нужно с Лаврентием Павловичем кое-что обсудить.

Скрывать от парня что-то смысла не было, но я не хотел, чтобы пристав смущался лишнего свидетеля. Заужский нашелся в своем кабинете. Небольшая комнатка с окном, выходящим на сквер возле участка. Створки были распахнуты и жандарм сидел на подоконнике, изучая какие-то бумаги.

— Вы закончили? — пристав поднялся, когда и появился в проеме открытой двери.

— С Тимофеем да. Постараюсь его сберечь до судебных разбирательств.

— Прекрасно! — с облегчением выдохнул мужчина. — Благодарю вас, ваше сиятельство. Сейчас я быстро оформлю поручительство и отпущу вас.

— У меня к вам будет одна небольшая просьба.

— Слушаю вас, — пристав указал мне на стул для посетителей и сам уселся за стол с другой стороны.

Стул был удобным, жандарм явно бел не из тех, кто не любит тратить время на выслушивание чужих жалоб и просьб. Да и кабинет его выглядел уютно — везде расставлены горшки с цветами, репродукции известных пейзажистов и маринистов, а возле места посетителя стоял графин со стаканами.

Я заметил рамку с фотокарточкой, но она была повернута ко мне обратной стороной, так что разглядеть не было возможности. Мне стало любопытно, есть ли мадам Заужская.

Но я отогнал все лишние мысли и не стал лукавить, сказав всё почти как есть.

Ну, кроме того что работаю над зеркалом силы. Мол, разыскиваю любые сведения о том, кто трудился вместе с моим предком над старинным артефактом. Для чего — эту тему я ловко обошел.

Пристав на мои маневры вокруг законности подобной просьбы лишь усмехнулся и покачал головой:

— Вы, ваше сиятельство, и мертвого уговорите. Достану я вам дело о пропаже из архива. Благо у нас там полный порядок, Регина Игоревна, наш бумажный ангел-хранитель, строго за этим следит. Когда вам нужны бумаги?

— Ну… — я скромно улыбнулся.

— Ясно, — вздохнул пристав. — Значит прямо сейчас.

Он взглянул на часы и поднялся:

— Обещать не могу, возможно Регина Игоревна уже ушла домой, но она частенько задерживается, так что шанс есть. Подождите, я проверю.

Заужский вышел из кабинета, оставив меня одного. Я не удержался от искушения посмотреть на фото и перегнулся через стол.

На снимке был Лаврентий Павлович, лет на десять моложе, и держал на руках лучезарно улыбающуюся девочку. В её руках было начавшее таять мороженое, а позади них фонтан возле Адмиралтейства.

Я прикинул в уме — сейчас она примерно ровесница Тимофея. Дочка, судя по отдаленному сходству. Этот неожиданный факт еще более очеловечил для меня пристава.

Жандарм вернулся довольно скоро, неожиданно румяный и довольный. Положил передо мной тонкую папку, на обложке которой чернилами была выведена дата и фамилия Соколова. Я поразился, насколько хорошо сохранилась бумага — ведь прошло полтора века.

— Зачаровали весь архив, — объяснил Заужский, обратив внимание на мою реакцию. — После давнего пожара в центральном участке. Тогда материалы важного дела сгинули, вот начальство добилось специального императорского указа — выделять магов каждый месяц для этой задачи. Ни одна бумажка теперь не пропадет.

Я усмехнулся, глядя на вынесенное из хранилища дело. Пристав тоже ответил улыбкой:

— От напастей разных, по крайней мере. А человек — напасть пострашнее природных, тут уж никакая магия не поможет. Вы смотрите, а я пока с Тимофеем еще побеседую. Ну и оформлю всё.

— Спасибо, Лаврентий Павлович, — рассеянно поблагодарил я, открывая папку.

Информации там было скудно. Заявление о пропаже Дмитрия Соколова подали родители, обозначенные как добропорядочные горожане. Мать прачка при купеческом доме, а отец работал при ткацкой фабрике наладчиком.

Дознаватель, на мое счастье, был человеком творческим и добавлял свои меткие заметки к опросам. По его выводам семья была не из зажиточных, но приличные. За сына волновались искренне и особенно гордились, что тот работал с артефакторами.

А вот дальше было интереснее. По словам родителей, Соколов был Видящим. Точнее, проявлял такую предрасположенность — чуял призраков и иногда слышал их голоса.

И разглядел в нем такой талант Изотов, второй артефактор, который и взял Соколова помощником. Посулил оплату проверки дара и обучение.

Это было очень странно, потому как брать в помощники имело смысл стихийника или обладателя более редкого дара, того же теневика. Призрачная магия в создании артефактов использовалась не так часто.

В общем, родители радовались успехам сына и возлагали большие надежды на лучшее будущее.

После заявления о пропаже прилагались опросы собственно Изотова и моего предка, графа Владимира Вознесенского. Ничего необычного в них не нашлось, никто не знал куда подевался Соколов. Только заметка была, что Изотов явно хитрит и вообще не понравился дознавателю. Слишком задрал нос от такого важного заказа.

Соколова особо не искали. Парень из простой семьи никого не волновал.

И за справкой для казначейства пришел тот же Изотов. И это мне не понравилось — по идее деньги должны были выплатить родне.

Впрочем, последний отчет меня удивил больше всего. Через год, для общей оценки работы жандармерии, проводилась проверка дел. Дознаватель решил навестить семью Соколовых и оказалось, что они через месяц после пропажи сына получили какое-то огромное наследство и уехали к восточным границам империи.

На этом дело было официально закрыто.

Выходило, что кто-то очень хорошо заплатил родне Соколова за молчание и чтобы их не было в столице, если тех начнут искать.

Похоже, при создании артефакта произошел несчастный случай. Другой причины я не пока не находил. Но зачем предок оставил эту фамилию на схеме?

В общем, понятнее мне не стало. Но последнее, что я мог предпринять — поднять домашнюю бухгалтерию и проверить, были ли в то время крупные расходы у Вознесенских. Если заплатили не мы, возможно граф намекал на долг перед родней парня.

Но в любом случае, что с ним случилось, сейчас уже было не выяснить.

Я сфотографировал все материалы, положил папку на стол и отправился в допросную.

Заужский с Тимофеем пили чай и мирно обсуждали каким образом замаскировать дело о звездных осколках. Пристав как раз выслушивал идею рыжего, состоящую в том, чтобы сделать вид, что его арестовали за драку и отправили куда-то дожидаться суда.

— Не выйдет, — помотал головой жандарм. — А ну как решат проверить — а тебя нет в камере. Ты не думай, у нас бардака нет, заключенные не теряются, как их сопроводительные бумаги. Нет, не получится.

На отсутствие бардака парень скептично хмыкнул, но спорить не стал. Уже начал учиться манерам.

— Да просто отпустите всех, — предложил я. — Тимофей не будет выдвигать обвинения, те трое тоже, уверен. Главное, вы заявления составьте грамотно, чтобы лазейку оставить для следующего разбирательства. Если вы отпустите только Тимофея, точно подозрения возникнут.