— Я могу попробовать открыть портал, — робко сказала Ниталла, оглядываясь на королеву, — с благословением Диаты, но риск искажений будет велик. Маги сразу ощутят открытие и могут ударить.

— Значит, надо занять их чем-то и отвлечь, — ответил Бранд. — И я знаю — чем.

— Ты в одиночку не удержишь такую толпу, — усомнился Акула.

— Не я, — покачал головой Бранд. — Мы.

— Мы.

— Да, мы вдвоем нападем на них, отвлечем, уничтожим и пробьемся к героям под скалой. В это время Ниталла получит благословение Диаты и откроет портал, сразу же надо будет поставить защиту и может накопить немного сил, пока враги отвлекутся на нас. Затем было бы неплохо ударить очисткой разумов, внести замешательство и сковать силы врага. За это время мы улизнем, а Водоворот успеет перебросить достаточно сил, чтобы победить.

Если не подойдет подкрепление и не явится Проклятый, но тут Бранд был бессилен. Почти бессилен. Раз сухопутные герои хотели заманить Проклятого в ловушку, так их и следовало освободить первыми, чтобы, если явится, тут же и решить все проблемы разом.

— Мы вдвоем, — повторил Омокла недоверчиво.

— Я еще и верхом на тебе ехать буду, — улыбнулся Бранд. — Голым.

Акула нахмурился.

— А я? — спросила Лана.

— А ты будешь охранять Маэллу и Ниталлу, вокруг слишком много дурных живых, так что пару губастых морд подпалить все равно придется.

— Не верю! — заявил Омокла.

— Вопросы веры — это не к мне, — сухо ответил Бранд.

20 день 3 месяца 880 года, Королевский Лес, Алавия

— Вопросы веры, — говорила королева Амалиниииэ, мерными движениями растирая что-то в чашке, — не могут быть простыми, так как это схоже с нашими профессиями королев, правительниц. Когда что-то касается массы живых, включает в себя принуждение и добровольность, согласись, все становится очень непросто?

— Пожалуй, — ответила Иааиуиэль.

Несло ароматами растущих мега-деревьев, пробуждающегося весеннего леса.

— Мы же ждем от наших подданных, что они будут выполнять свои клятвы и обязательства, а когда они этого не делают, наказываем их, так?

— Пожалуй, — повторила Иааиуиэль.

Королева Алавии, сама того не зная, попала в больное место. Иааиуиэль утратила прежние формы, словно бы выпала из государственной жизни. Конечно, Гатар и Марена поддерживали ее, но в то же время постоянно занимались делами, и Иааиуиэль терзали тайные страхи, что ее разлюбили. Глупые, беспочвенные страхи, сливавшиеся с новым страхом не родить ребенка Гатара.

В нее словно засунули валун, который к тому же еще и рос с каждым днем, давил, угрожая разорвать.

— Поэтому я лишь сдержала свою клятву перед Адрофитом, — продолжила Амалиниииэ.

Она пересыпала порошок из чашки в емкость с водой, начала нарезать туда какие-то листья. Иааиуиэль когда-то думала начать изучать Алхимию, чтобы готовить выпивку и целебные зелья, но быстро отступила от той мысли. Мало того, что получить профессию было трудновато, так еще и потом пришлось бы провести много лет, в таких вот скучных растираниях, нарезке, принеси-подай и прочем.

Быть наемницей и на пару с Гатаром рубать, кого прикажут, было гораздо веселее!

— Среди моих подданных нашлись те, кто задавал такие же вопросы, более того, выразил свое недовольство, якобы я сменила Филору на Адрофита.

В голосе Амалиниииэ послышалось недовольство, а Иааиуиэль тихо вздохнула, уже жалея, что спросила.

— Филора — богиня лесов и растений, Адрофит — любви, и разве можно вырастить лес без любви? Кто сказал, что они должны враждовать между собой?

Вода в емкости бурлила, кружилась водоворотом, разделяясь на два слоя. Амалиниииэ подхватила верхний, быстро перелила обратно в ту чашку, в которой растирала ранее, принюхалась и кивнула. Придвинула к Иааиуиэль таз с водой, сказала:

— Ставь туда ноги, — и вылила в воду верхний слой своей смеси.

Иааиуиэль поставила, практически не ощутив самой воды. Ноги начало немного пощипывать, словно стягивало обратно всю расширенную кожу. Она немного отекала, но целители лишь смягчали симптомы, уверяя, что полное излечение навредит ребенку.

— Это никакая не смена веры, а лишь ее расширение. В той же империи, которой правит Олесса, вообще поклоняются сразу трем богам, почему бы моим подданным не верить заодно еще и в Адрофита? Любовь нам не помешает, слишком уж многих мы потеряли.

Словно сама себя убеждает, отметила Иааиуиэль.

— Ты же их подавила всех, да? — спросила она. — Как это делала Светлейшая?

— Я что, похожа на свою маменьку? — лицо Амалиниииэ перекосило на мгновение, она словно проглотила окончание фразы.

Королева Алавии вдруг присела рядом с тазом и начала омывать ноги Иааиуиэль, которая сдержала смешок. Слишком уж часто она и Гатар шутили на эту тему, мол, сбылись мечты, сам король или королева моют мне ноги и прочее в том же духе.

— Не могу не сказать, Адрофит — милостивый бог, — вдруг проникновенно сказала Амалиниииэ. — Он покарал моего блудливого муженька, но затем простил его и дал снять Проклятие. Он мог покарать Алмазного Кулака и обратить на него гнев своей паствы, но не стал этого делать.

Руки ее сдвигались выше по ногам Иааиуиэль, гладили, растирали, несли в себе покой и блаженство. Иааиуиэль вдруг вспомнила, что Амалиниииэ и сама беременна, носит в себе ребенка Минта. Того самого Минта, с которым она тоже спала, который кричал, что он отец ребенка Иааиуиэль. Через эту общность в ней вдруг протянулась веточка к Амалиниииэ, набухла, вспухла бутонами страсти и желания.

Иааиуиэль вздрогнула.

— Извини, я надавила слишком сильно? — тут же встревоженно спросила Амалиниииэ, поднимая голову.

Иааиуиэль смотрела в ее бледное эльфийское лицо, ненавистное и желанное до тягучей тяжести внизу. Последний раз она такое испытывала в отношение Бранда, но, чтобы ей вдруг захотелось светлую эльфийку? Ей, конечно, говорили о странных желаниях у беременных, особенно у нее, зачавшей милостью богов, но.

Эльфийку⁈

— Нет-нет, просто кольнуло внутри, ребенок похоже весь в Гатара, уже не помешается.

— О да, прекрасно тебя понимаю, — вдруг поддержала Амалиниииэ, — мой так вообще словно на лютне играет целыми днями, тоже весь в папашу, чтоб его утащило куда-нибудь на дно!

Невинный взгляд, словно и не было ничего.

— Извини, — сказала Иааиуиэль, — все равно, что-то мне нехорошо. Пойду я, пожалуй.

— Конечно, — улыбнулась Амалиниииэ и поднялась, чтобы ударить в маленький гонг.

Словно спало наваждение, желание вскочить и укусить королеву Алавии за зад исчезло.

Следовало найти Марену и рассказать ей все.

Миониалиоуэль Три Стрелы выглядел ужасно, словно жизнь в Алавии, выпила из него все соки. Там, у Провала, это был похотливый, жизнерадостный старый герой, здесь же… все отличалось. Королева Амалиниииэ, наверное, его тоже загоняла, подумала Иааиуиэль. Стоило бы поговорить с Гатаром, но он остался в Стордоре, поручив переговоры и дела здесь Марене, заявив, что верит в нее и справедливость решения.

— Ваше Величество, — чуть склонила голову Иааиуиэль.

Марена была уже рядом поддержала, с другой стороны ее за руку поддерживал верный Астард.

— Я рада, что мы наконец-то встретились вживую, — с легкой улыбкой произнесла императрица Турсы.

Слова ее сопровождал легкий кивок, как равной, и в другой раз Иааиуиэль была бы вне себя от счастья. Но сейчас она думала лишь о сходстве. С королевой Алавии ее объединяло то, что они спали с Минтом Вольдорсом. С императрицей Олессой ее объединяла неудавшаяся страсть к Алмазному Кулаку.

В остальном же они отличались, как небо и земля. Олесса была высока, стройна, голубоглаза, прекрасна — по меркам людей — и ее длинная коса вдруг всколыхнула в Иааиуиэль детские мечты иметь такую же. Те, у кого были такие волосы, не бегали по джунглям, не прыгали по деревьям, не добывали себе пропитание тяжелым трудом.