Не одна ты можешь вести себя с окружающими, как с холопами.

Раевская свои брови держит в узде, но губы кривятся. Не нравится? Так и не я пришла «поговорить», так что ей это приходится проглотить и проследовать в указанном направлении.

На кухне она брезгливо осматривается, выбирая место, куда опустить свой царственный зад. Вы посмотрите на нее: можно подумать, родилась с золотой ложкой во рту, а не приехала из Перми. Точно знаю, что отец разбогател далеко не сразу, и поначалу они жили, как и все, в обычной хрущевке. И уж моя свежеотремонтированная квартирка с дизайнерским интерьером явно получше той, в которой она обитала первую половину жизни.

Начало разговора было многообещающим:

– Ты мне не нравишься, – цедит Раевская.

– А я вас ненавижу, – спокойно отвечаю я. – Если это все, то убирайтесь.

Елена не ожидает подобного ответа, это видно. Многие люди ошибаются на мой счет, полагая, что мое терпение и нежелание скандалить публично, принимают за слабость. Правда, жена моего отца нашла у меня единственное по-настоящему слабое место – маму. Но сейчас меня ничто не смутит, а стоит ей открыть свой поганый рот, я за волосы ее вытащу из квартиры.

– Не сомневалась даже, – говорит эта женщина, будто это у меня с самого начала было предубеждение по отношению к ней, а вовсе не наоборот. Она же все сделала, чтобы я ее ненавидела, разве нет? – У меня к тебе есть деловое предложение, оно должно прийтись тебе по душе.

– Если вы опять пришли предлагать мне деньги, чтобы я свалила из города и перестала поддерживать контакт с братьями, то спешу уведомить, что теперь у меня больше денег, чем у вас.

Любо дорого смотреть, как ее перекашивает: я тоже умею топтаться по чужим больным мозолям. Согласно завещанию покойного мужа, Раевская получила совсем немного, остальное поделено между братьями. На безбедную жизнь ей хватает, к тому же почти любую хотелку готовы оплатить сыновья, но как ее гложет, что Олег и Егор, выделив каждый из своего наследства небольшую долю, передали мне больше, чем ей досталось по завещанию.

И да, Елена в самую первую нашу встречу, полив грязью меня и мою мать, с барского плеча посулила денег, чтобы я свалила в закат и ни на что не рассчитывала. Сериалов она, что ли, пересмотрела? Именно из-за этого хамского поведения я в итоге и решилась принять часть наследства, от которого до того отказывалась.

– Я уже поняла, что ты ненасытна, поэтому трясти кошельком не буду. Предлагаю перемирие.

– О каком мире может идти речь? – искренне изумляюсь я.

– Не о мире. Я с тобой никогда не смирюсь. Мне такой член семьи не нужен. Думаю, однажды мои дети все поймут. Я предлагаю перемирие. Временное. На определенных условиях.

– Что ж, послушаем про условия и сроки этого соглашения, – пожимаю плечами. В целом, я всегда считала худой мир лучше войны. Простить эту женщину я не могу, но, если удастся на время нейтрализовать ее ядовитые железы, мне будет проще.

– Не смотря на мое отношение к тебе, я постараюсь держать себя в руках, пока не завершится эта сделка с «Коммьюнити». Как бы я ни хотела от тебя избавиться прямо сейчас, у меня это не выходит. Я мечтаю превратить твою жизнь в ад, но ты уже натравила на меня Крамера. Вчера мой вечер был испорчен, просто отравлен. А после мне еще пришлось выдержать очень неприятный разговор с детьми.

Вы посмотрите на нее! Какая бедняжка! Вечер у нее был испорчен, не дали меня растоптать окончательно! Какая досада! Детям ее это не понравилось! Ай-яй-яй! Мне, что, предлагается ей посочувствовать?

– Ближе к делу, – обрываю я Раевскую. – У меня уже возникают сомнения, что вы способны держать себя в руках.

Елена пытается испепелить меня взглядом, но то ли я огнеупорная, то ли ведьма выдохлась.

– До конца срока сделки буду игнорировать твое существование, кроме необходимых официальных встреч, на которых буду изображать не любящую семью, на это меня точно не хватит, но сносные отношения.

Это даже больше, чем я мечтала.

– Вы назвали это деловым предложением, а что хотите взамен? – любопытствую я. По сути, если мне не понравятся ее условия, я могу спокойно от них отказаться. Хуже уже не будет. Продолжая свою линию поведения, она вредит больше своей репутации, чем моей.

– Ты же хотела быть полезной семье? Даже готова лечь под незнакомого мужика. Хотя, что я говорю. Яблочко от яблоньки… – чем-то меня эта фраза резанула, хотя я ее уже слышала. А может, и резанула, потому что слышала. Но я не успеваю сосредоточиться на этом, Раевская, торопясь договорить, пока ей не указали на дверь, продолжает: – Есть кое-что, что очень нужно Олегу. И взамен на мою лояльность это кое-что ты добудешь у Крамера. Ну что? Идет? Разве не для этого ты продаешься по брачному контракту? Жена точка дорого?

– Во-первых, – чеканю я. – Если бы Олегу было что-то от меня нужно, он бы мне об этом сказал. Но я очень сомневаюсь, что ваш сын, в отличие от вас, опустится до того, чтобы это «кое-что» добывать. И я вполне уверена, что он не в курсе вашей инициативы и ее не одобрит. Хотите, мы ему сейчас позвоним?

Раевская поджимает губы, и я расцениваю это, как отсутствие желания посвящать сына в ее манипуляции. Что и требовалось доказать.

– Допустим, – продолжаю я, – вы действуете из лучших побуждений, но не надо ровнять всех по себе. Для меня имеет значение не только цель. А во-вторых… Елена, не много ли вы о себе думаете?

Вдова не сразу понимает, что я имею в виду, но я не тяну с пояснениями:

– На кой черт мне сдалась эта ваша так называемая лояльность? Да еще и временная. Если вы считаете, что порочите меня, когда позволяете себе опускаться до прилюдного оскорбления умершего человека или мою персону, то разрешите мне открыть вам глаза: вы себя выставляете в жалком свете. Как змея, которой вырвали ядовитые зубы. Более того, думаю большей части ваших приятелей дела нет до меня и моей матери, зато себя вы показываете в истинном свете. Это ваша репутация летит к черту. Собственно, можете отправляться за ней следом.

Раевская поднимается с неестественно прямой спиной, по сверкающим глазам вижу, как она внутри бесится от того, что ей пришлось это все выслушать.

– Так и думала, что ты неблагодарная тупая приживалка, – все же не выдерживает она.

– Вы в моем доме, и не смейте меня оскорблять. Убирайтесь, – с наслаждением произношу я.

Некая борьба происходит сейчас внутри у Елены, и отсветы ее видны на лице. Судя по тому, как она приняла мой отказ, Раевская его ожидала. Для чего тогда она пришла. Сделать вид, что она такая хорошая пошла на уступки, а я, мерзавка, и не захотела их принять.

– Можешь не провожать, – царственным отработанным кивком, который, такое ощущение, она подсмотрела в кино, прощается она. Еще чего! Нашла лакея! Двери за ней закрывать.

Так и стою, сложив руки на груди, пока она проходит мимо меня и скрывается в прихожей. Даже запах ее духов меня раздражает.

Прошло уже пару минут, а звука щелчка дверного замка не слышно.

Что она там возится?

Я не выдерживаю и иду проверять.

Раевская подкрашивает губы перед зеркалом. Вид у нее очень довольный.

Это она от самой себя, что ли, в восторг приходит? Но заметив меня в отражении зеркала, Елена строит постную мину, правда, не очень достоверную, потому что блеск в глазах немного ей не соответствует.

В чем дело? Она так довольна отрицательным исходом встречи? Тем более непонятно, что заставило ее прийти. Может, сыновья пытались вразумить, и вся эта показуха для них. Впрочем, мне плевать. Пусть проваливает, и чтоб ноги ее здесь больше не было.

Подцепив свой Луи Виттон, она насмешливо смотрит на мою сумочку.

Зато как ее перекашивает, когда ее взгляд падает на туфли, купленные мне Тимуром.

Так и тянет поведать ей, что этот небрендовый тоут стоит дороже ее брендовый багет. Девушка-дизайнер, которая их изготавливает вручную, делает штучные и дорогие модели, за которыми идет охота. А все это наносное пошлое поклонение брендам, только показывает, что своего вкуса у тебя, Елена Раевская, нет.