Думаю, она его сильно любила. Раевская. По крайней мере, вначале. Если бы это было не так, на смену первым чувствам пришла бы не жгучая ненависть, а равнодушие. Елена довольно рациональная женщина во всем, что не касается ее мужа, не люби она Кирилла Раевского, она бы приняла новые правила игры и устроила бы свою жизнь, как и многие другие жены состоятельных людей.

Наверно, ее грела мысль, что все эти его девки меняются каруселью, а она остается в его жизни. Отец пару раз уходил из семьи, но никогда даже не заикался о разводе. И всегда подчеркивал, что у него идеальная жена.

Тем больнее было для Раевской узнать, что на протяжении долгих лет муж состоял в связи с моей матерью. Не только не имеющей ничего общего с едва совершеннолетними эскортницами, но еще и матерью его внебрачного ребенка.

Тот факт, что Кирилл Раевский меня не растил и вообще не знал о моем существовании, рану Елены менее глубокой не делал, и она отыгрывалась на мне по полной, потому что мама уже умерла.

И иногда Раевская перегибала палку.

В последний раз, когда ее занесло, она спросила у меня:

– Линда, а почему ты пошла на дизайн? Надо было закончить делопроизводство. Пошла бы по стопам матери: она к сожалению, немного не дотянула, но зато тебе наследство перепало. Тут главное удачно выбрать босса. Видишь, как выгодно получается?

И к этой змее я завтра иду на ужин в компании другого хищника, который тоже непротив меня сожрать.

Любая девушка знает, что стоит дома перед уборкой скрутить небрежный пучок, и он будет выглядеть как шедевр парикмахерского искусства. Но когда позарез нужно уложить волосы хорошо, на голове кроме вороньего гнезда организовать ничего не получается.

Я уже два раза помыла голову, а результат все тот же.

Моя полоса невезения приобретает невиданные ранее масштабы.

Из рук валится абсолютно все: стрелки на глазах идут вкривь и вкось, волосы, как будто корова языком лизала, рвется чулок последней пары, на заранее приготовленное платье я проливаю кофе.

Казалось бы, что еще может пойти не так?

У меня ломается ноготь.

Сдается мне, это сама вселенная сопротивляется моему походу к Раевской.

Последней каплей стала линза, которую я смыла в раковину. При моем потрясающем минусе это существенный урон. Ну разумеется, по закону подлости именно сегодня других у меня нет. А очки не вариант. Вопрос: окривею ли я за вечер, если пойду в одной?

Единственным светлым моментом сегодняшнего дня могу признать только отсутствие на горизонте Тиранозавра. То ли все-таки посочувствовал, то ли понял, что перегнул палку, но до самого вечера я его не вижу и не слышу.

Зато, когда он появляется, я впадаю в окончательное уныние. В отличие от меня Тимур выглядит безупречно. А я вся взмыленная, нервная и злющая. Никуда не хочу идти! Бесит! Все бесит! Особенно Крамер, из-за которого я вынуждена тащиться туда, куда не хочу, и становиться на весь вечер девочкой для битья.

– Нам точно обязательно туда ехать? – угрюмо спрашиваю я, усаживаясь на переднее сидение. Я даже не здороваюсь. Сегодня у меня нет никакого желания играть в политес. Вежливость у Крамера все равно не ценится.

– Надо торгануть лицами. Там будут все нужные люди, которые заинтересованы в инвестировании нашего проекта.

– И ради чего они собираются?

– Раевская пытается привлечь спонсоров к своему благотворительному проекту, – Тимур ведет машину хорошо, и это тоже меня раздражает.

– Ну отмывать деньги-то надо, так что, думаю, спонсоров она все же найдет.

– Ты вообще не любишь светские мероприятия? – уточняет Тимур, и я вскидываюсь. С него станется таскать меня на них каждый день из вредности под предлогом того, что это поможет сделке.

Крамер замечает выражение моего лица и примирительно добавляет:

– Я просто спросил, хотел понять, это Раевская тебя так бесит, или ты вообще не любишь публику.

– И то, и другое. Я люблю ходить в кино, кататься на лодке и гулять по старому центру, – все-таки отвечаю ему. Пусть думает, что хочет. Не все с юности вращаются в этих кругах, у меня нет привычки подражать старым голливудским фильмам про высший свет. А иначе я все эти мероприятия воспринимать не могу.

– Кино? – удивляется Крамер. – Сейчас же есть домашние кинотеатры, зачем таскаться в переполненные грязные залы?

Закатываю глаза. Что я говорила? Ну хоть лодочные прогулки у него нареканий не вызывают.

– Мне нравится. И я буду продолжать ходить в кино, – сварливо отвечаю я.

Тимур о чем-то глубоко задумывается. И молчит до самого конца пути.

– Ты сегодня какая-то необычная, – он пристально меня разглядывает перед тем, как выйти из машины.

Еще бы!

– Я сегодня вздрюченная, – отвечаю я. – И должна тебя предупредить, что, если ты собираешься опять меня провоцировать, то сегодня не тот день! Не стоит дергать тигра за усы, дорогой!

– А то что? – в глазах Крамера появляется опасный огонек.

– Не знаю, но проверять не советую, если не хочешь, чтобы про твою невесту судачили на каждом углу.

– Ты думаешь, меня волнует, что говорят люди? – изумляется Тимур. – Можешь, хоть голая на столе танцевать.

– Это волнует меня! – рявкаю я. – И как же твоя репутация?

– Моя репутация пострадает, если моя невеста не будет вести себя так, как ей угодно, – пожимает плечами Крамер. – Но с этим надо что-то делать, я имею в виду твой страх осуждения.

– И как это я без тебя столько времени жила? – всплескиваю я руками.

– Прозябала, не иначе, – хохотнув, Крамер выходит из машины, чтобы подать мне руку. Вот поди ж ты, разговаривает он как хам, а манеры у него есть. Он, наверно, и ножом с вилкой пользуется, как образованный!

Как только я покидаю авто, низкое солнце бьет лучом мне прямо в тот глаз, на котором есть линза. И на секунду я слепну. Неосознанно вцепляюсь в Тимура.

– Ты чего? – напрягается он, но я уже проморгалась.

– Я должна тебя предупредить еще об одной вещи, если не хочешь попасть в глупое положение, держись от меня с правой стороны.

– Это еще почему? – кажется, я сразила жениха неожиданным требованием.

– Потому что я в одной линзе, и вижу нормально только правым глазом. Если не хочешь, чтобы я тебя на виду у всех проигнорировала, учитывай эту информацию.

– Охренеть, ты внезапная, – вырывается у Крамера. Видимо, я выбила его из колеи. – А попросить меня остановиться по дороге возле оптики тебе религия не позволила?

Черт. Такая простая мысль мне в голову не пришла.

– Ладно, я сейчас дам задание, линзы нам привезут. Насколько плохо ты видишь?

– Ну без линз я тебя не узнаю. Мне на минус восемь, – диктую я Крамеру и называю линейку, которой пользуюсь. Злит, что я не додумалась до этого сама, но хоть как-то уменьшить дискомфорт будет здорово.

– И часто ты такой экстрим практикуешь? – ворчит Тимур, отправляя сообщение.

– Да нет, пару раз всего было с семнадцати лет. В институт как-то приперлась без линз, вообще все прокляла, сшибла кучу народа и сама синяков понасобирала… – тяну Крамера в тенек, но он опять стоит как вкопанный.

– Так ты сшибала и не видела кого? – голос у него растерянный. – А она говорила…

Но кто и что там наговорил Крамеру я не узнаю, потому что нашу почти семейную беседу прерывает потрясающее приветствие:

– Тимур, как я рада тебя видеть! Ты как раз вовремя, мне есть с кем тебя познакомить! Пойдем, Олег и Егор тоже будут рады тебя видеть! А… э… Линда, ты можешь посидеть у фонтанчика, тебе наверняка будет не по себе в нашем кругу. А там как раз лягушек новых запустили.

То есть по мнению Раевской мне самое место среди жаб?

Вечер начинается так, как я и ожидаю, только что-топорненько сработано. Обычно Елена старается уколоть меня потоньше. Видимо, сегодня день не задается не только у меня.

Я, разумеется, к лягушкам не собираюсь, хотя на самом деле возле фонтана довольно уютно, он расположен дальше в саду, и скорее всего там нет этой суеты. Но если я туда пойду, то получится, будто меня можно послать лесом, и я это молча проглочу. Раевская знает, что я не из тех, кто будет скандалить на публике, и пользуется этим.