Мне нравится, что он применяет это и к Сесилии. Он хочет, чтобы не только Дэнни вырос самостоятельным, но и его дочь. Это только подчеркивает мою мысль о том, что Сесилию не будут толкать на брак по расчету, девушка, выросшая с таким воспитанием, не станет тихо уходить в подобную ситуацию. И Габриэль, я думаю, достаточно умен, чтобы это понять.

За ужином я съела не так много, как следовало бы, но половину десерта осилила, откусывая маленькими кусочками и пытаясь унять нервную тошноту в желудке. Если Габриэль и замечает это, то ничего не говорит, убирая десерт, а затем возвращается в столовую, где я все еще сижу, сложив руки на коленях.

— Я займусь уборкой и уложу детей спать сегодня вечером, — говорит он, бросая на меня взгляд, который заставляет меня думать, что он знает, что мне нужна минута, чтобы адаптироваться. — Проведи вечер так, как тебе нравится, Белла. К своим официальным обязанностям ты сможешь приступить утром.

Я благодарно киваю, вставая из-за стола.

— Спасибо, — говорю я. — Думаю, я просто рано лягу. Постараюсь отдохнуть перед завтрашним днем.

— Это хорошая идея. Сейчас, летом, дети ложатся спать немного позже, чем обычно, но ты все равно можешь ожидать, что они встанут около восьми или восьми тридцати. Агнес занимается приготовлением завтрака, но ты можешь помочь ей подать его и проследить за трапезой. — Габриэль сделал паузу, медленно вздохнув. — Уверен, что все это ошеломляет, — добавляет он. — Но ты быстро освоишься. Я знаю, что потребуется время, чтобы привыкнуть к распорядку, так что не волнуйтесь, если поначалу будешь делать ошибки. Агнес с радостью поможет, и со временем ты расслабишься, и все это будет казаться второй натурой.

Я удивляюсь, чувствуя, как под веками наворачиваются слезы от его терпения. В конце концов, он нанял меня для выполнения работы, и у него есть достаточно времени, чтобы помочь приспособиться мне к этой новой работе. Не могу представить, чтобы все работодатели были такими.

Габриэль оставляет меня на кухне, а я отправляюсь наверх. Это моя первая ночь вдали от дома, и я встаю у окна, любуясь видом на передний двор. Полумесячная подъездная дорожка перед домом сейчас пуста, гравий ровный. Дорожка ведет к кустам деревьев, отгораживая дом от дороги, от всех, кто может проехать мимо. Я чувствую умиротворение от того, что дом спрятан, и опускаю занавеску. У меня нет причин думать, что кто-то войдет в мою комнату, но я все равно иду и запираю дверь, прежде чем начать раздеваться и складывать одежду перед тем, как забрести в ванную.

Увидев ее, я еще больше поблагодарила Габриэля за то, что он выделил мне именно эту комнату. Здесь есть большой душ и ванна на когтистых ножках, и я иду к шкафу, где ранее распаковывала свои туалетные принадлежности, и нахожу флакон жасминового масла для ванны. Я включаю горячую воду, наливаю в нее щедрое количество масла и вздыхаю, когда ароматный запах начинает заполнять ванную, а воздух становится теплым от воды.

Я запираю дверь и опускаюсь в ванную. Я знаю, что поступаю глупо, Габриэль вряд ли войдет в мою комнату без приглашения, тем более в ванную, и никто другой тоже не заглянет сюда случайно, тем более что дети скоро лягут спать. Но запертые двери между мной и остальным домом наконец-то позволяют напряжению вытечь из моих мышц, только так я могу чувствовать себя комфортно, находясь обнаженной и открытой в доме, где живут почти незнакомые люди. Несмотря на это, мне приходится активно отгонять мысли, которые пытаются нахлынуть: ощущение нежеланных рук на моей коже, горячего дыхания и грубой щетины на лице, прикосновения пальцев там, где их не ждали. Воспоминания нахлынули, угрожая задушить меня, заставить бежать из ванной и свернуться в клубок на кровати, но я делаю медленный, глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Я сосредотачиваюсь на шелковистом тепле воды на моей коже, запахе жасмина, приятном тепле вокруг меня, укутывающем меня, как одеяло. Я откидываю голову назад, прижимаясь затылком к прохладному фарфору, ощущая его твердую форму, и перебираю все эти ощущения до тех пор, пока плохие воспоминания не уходят обратно в непроглядную тьму, где они всегда поджидают меня, и я чувствую, что снова могу наслаждаться ванной.

Когда я наконец выхожу, я чувствую себя спокойнее. Я надеваю мягкие пижамные штаны и рубашку с длинными рукавами, отпираю дверь и скольжу в кровать. Рядом со мной в ящике тумбочки лежит маленький оранжевый флакончик с рецептом. Я достаю его и смотрю на крошечные белые таблетки внутри.

Мне не очень нравится принимать снотворное, которое мне прописали. Сон, в который они меня погружают, очень странный: я совершенно бесчувственна, пока не просыпаюсь, без всяких снов, не только плохих. Когда я просыпаюсь, я всегда чувствую себя немного вялой, как будто выхожу из наркозного сна. Но я не хочу, чтобы мне снились кошмары. Я уже просыпалась от них с плачем и даже криком, и могу только представить, что подумает Габриэль, если это случится. Скорее всего, он отправит меня обратно домой, и все шансы на то, что эта работа сработает, закончатся. Он будет в ярости, что я не предупредила его, и на этом все закончится.

От одной этой мысли у меня защемило в груди. Мысль о том, что я уже вернусь домой и буду вынуждена подчиниться любому решению отца, вызывает панику в моей крови. Поэтому я наливаю стакан воды из крытого кувшина, стоящего рядом с кроватью, и вытряхиваю одну из крошечных таблеток на ладонь, быстро проглатывая ее.

Действие препарата длится всего несколько мгновений. Я скольжу под одеяло, погружаясь в мягкую подушку под головой, и погружаюсь в темный сон без сновидений.

БЕЛЛА

Когда звонит будильник, я просыпаюсь так резко, что мне требуется минута, чтобы вспомнить, где я и почему я здесь. Я смотрю на будильник, понимая, что уже несколько раз нажимала на кнопку "отбой", и вспоминаю, что поставила его на шесть тридцать, а сейчас уже десять минут восьмого. Габриэль сказал, что Дэнни и Сесилия просыпаются около восьми или чуть позже, и я откидываю одеяло, и вся сонливость от снотворного мгновенно исчезает, когда я вскакиваю, паникуя, что опоздаю к началу своего первого дня.

Я надеваю джинсы и свободную рубашку с длинными рукавами, закручиваю волосы в пучок на макушке, а затем иду в ванную, чтобы умыть лицо, почистить зубы и быстро нанести увлажняющий крем. Это самый быстрый из возможных вариантов моей утренней рутины, и я выбегаю из своей комнаты, как только все закончено, и спешу в комнаты Сесилии и Дэнни. Сначала я стучу в дверь Сесилии, и через секунду она открывает ее, уже одетая, с розовым цветом лица и заплетенными волосами. Она смотрит на меня пристально, с выражением, слишком резким для девочки ее возраста.

— Ты ведь выспалась, да? — Спрашивает она, быстро окидывая взглядом мою одежду и волосы.

Совершенно ясно, что я не собираюсь ничего с ней делать, и у меня такое чувство, что она будет уважать меня еще больше, если я не буду пытаться.

— Возможно, — признаю я, и на лице Сесилии появляется самая маленькая из улыбок.

— Ты ведь не привыкла рано вставать, правда? — Она скрещивает руки на своей бледно-розовой рубашке, как будто проводит собеседование на должность, которую я уже получила. Но я подыгрываю ей, потому что есть часть должности няни, которой у меня еще нет, — часть, где дети, о которых мне поручено заботиться, действительно любят меня и рады моему присутствию.

— Я нет. — Я прислоняюсь к двери и слегка улыбаюсь ей. — Обычно я встаю довольно поздно. Но теперь, когда я здесь, чтобы заботиться о вас двоих, мне просто нужно привыкнуть к этому.

Сесилия слегка кивает, как бы принимая мои объяснения.

— Я не люблю спать. Я люблю утро, — твердо заявляет она. — А вот Дэнни — нет. Он каждый день жалуется, когда встает в школу.

— А сейчас он спит? — Спрашиваю я, и Сесилия пожимает плечами.