— Нет способа сделать так, чтобы тебе не было немного больно, милая. Но если ты…

— Я знаю. — Я тяжело сглатываю, глядя на него сверху. — Я скажу тебе. Но сейчас я хочу сказать только да.

Габриэль испускает вздрагивающий вздох, толстый, тупой кончик его члена упирается в мой вход, и я вижу, сколько усилий ему стоит сдерживаться. Его глаза потемнели, челюсть сжата, мышцы напряжены, когда он медленно подает бедра вперед, и еще один долгий вздох вырывается из его губ, когда кончик его члена погружается в меня.

Его рука впивается в подушку рядом с моей головой.

— О, святой, черт, черт… — Его челюсть сжимается, и все его тело вздрагивает, пока он держит себя в руках. — Боже, ты ощущаешься лучше, чем я мог себе представить.

Мысль о том, что он представлял себе это, о всех тех случаях, когда он, должно быть, кончал в этой самой постели, представляя себе это, вызывает во мне новый прилив желания. Габриэль чувствует это, потому что он стонет, подаваясь бедрами вперед, когда погружается в меня еще на дюйм.

Я задыхаюсь. Даже его пальцы не могут сравниться. Я чувствую себя натянутой, упругой и полной, его член почти слишком велик, он заполняет меня до такой степени, что я не могу представить, что могу принять что-то большее. Я замираю под ним, и боль сменяется наслаждением, пока Габриэль медленно продвигается вперед, его рот превратился в тонкую линию, когда он сосредоточился на том, чтобы не двигаться слишком быстро. По тому, как дрожат его мышцы, я понимаю, что он хочет войти в меня, трахнуть меня так, как кричит каждый его инстинкт, но он этого не сделает. Он будет держать меня в безопасности, и поэтому я переплетаю свои ноги с его ногами, мои руки обвивают его шею, когда я поднимаю бедра вверх и втягиваю его глубже в себя.

— О боже, черт возьми, Белла… — Габриэль издает рваный стон, его бедра напрягаются, когда он погружается в меня до самого основания. Он снова замирает, наши тела прижаты друг к другу, его дыхание сбивается на тяжелые вздохи, когда он смотрит на мое лицо. — Ты в порядке?

Больно, и я знаю, что завтра все будет болеть, но мне все равно. Мне тоже приятно, когда он вот так входит в меня, заполняет меня, мы вдвоем так близки, как только могут быть близки два человека. Я прижимаюсь к нему чуть крепче, впитывая ощущения: его горячую кожу, прижимающуюся к моей, его волосы на груди, мягкие завитки его волос на кончиках моих пальцев. Набухшая, пульсирующая полнота его члена, удерживающая его внутри меня.

Я дрожу, сжимаясь вокруг него, и Габриэль стонет.

— Блядь, Белла, если ты будешь продолжать в том же духе — боже, как же тебе чертовски хорошо.

Я прикусываю губу, глядя на него сверху.

— Ты делал это раньше? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, и Габриэль на мгновение растерянно смотрит на меня.

— Секс? Белла, я…

— Нет. — Я качаю головой, смещаясь под ним, что срывает еще один стон с его губ. — Был еще чей-то первый раз с тобой.

Габриэль испускает неровный вздох.

— Белла, последнее, что я хочу делать, это говорить о других женщинах, пока я внутри тебя…

В моей груди что-то перевернулось.

— Просто скажи мне, — шепчу я, и он поднимает руку, смахивая слезу, о которой я не подозревала, и убирает ее из уголка моего глаза.

— Нет, — бормочет Габриэль. — Я никогда не был первым. А даже если бы и был, это было бы не так, Белла. Быть первым… это нечто особенное.

Он наклоняется ко мне, его губы мягко прижимаются к моим, его язык проникает в мой рот, когда он начинает двигаться. Он начинает трахать меня длинными, медленными движениями, от которых меня бросает в дрожь, а удовольствие сменяется болью, пока мои ногти не впиваются в его плечи, и я не чувствую, что не могу подойти к нему достаточно близко.

— Я постараюсь сделать так, чтобы ты кончила снова, — рвано дышит он, наклоняясь так, что его таз с каждым толчком ударяется о мой клитор. — Я так близок, Белла. Ты так хороша, что я не смогу долго продержаться…

Он уже заставил меня кончить дважды. Мне не на что было бы жаловаться, если бы не было третьего. Но я чувствую, как он нарастает, все сильнее и сильнее, как Габриэль входит в меня снова и снова, его рот тянется по моему, по моему горлу, по моим ключицам, когда он стонет мое имя. Я чувствую, как он напрягается внутри меня, ощущаю пульсацию в тот момент, когда он снова делает толчок, скрежеща по мне, когда он громко стонет.

— Я кончаю… О, черт, Белла…

Я выгибаюсь под ним, пальцы запутываются в его волосах, и я тоже кричу, мысль о том, что он входит в меня, и ощущение того, как его тело бьется в мое, заставляет меня переступить через край. Я выдыхаю его имя в его губы, извиваясь под ним, а на глаза наворачиваются горячие слезы от переполняющего меня удовольствия и эмоций. Это так много, почти слишком много, и я обхватываю его, желая продлить это, наслаждаться всем этим так долго, как только возможно.

Но в конце концов все должно закончиться.

Габриэль дарит мне еще один нежный поцелуй, выскользнув из меня, и я задыхаюсь от ощущений. Все кажется слишком чувствительным, и он осторожно отстраняется, ненадолго отходя в ванную, прежде чем вернуться. Он все еще голый, и я смотрю на него, пока он идет к кровати. Я не могу представить, что когда-либо видела более великолепного мужчину. Каждый его сантиметр выточен до совершенства, и когда он ложится рядом со мной в постель, откидывая одеяло, я не могу оторвать взгляд.

Я уже снова хочу его. Даже несмотря на то, что это должно было быть раз и навсегда. Я думала, что это все, что мне нужно, но я ошибалась. Меня словно разбудили, разожгли огонь, и я хочу, чтобы он научил меня еще многому. Я хочу его снова и снова, столько ночей, сколько смогу.

Это не любовь, твердо говорю я себе. Просто похоть. Но такое вожделение тоже не было частью сделки.

Габриэль тянется вниз, проводя пальцем по моему бедру.

— Не могу поверить, что не заметил этого раньше, — бормочет он, проводя пальцем по татуировке в виде розы. — Наверное, я был так поглощен всем остальным. — Он улыбается, глядя на меня. — Здесь должна быть какая-то история.

— Должна, — признаю я. — На свой восемнадцатый день рождения я отправилась с Кларой. Мы сказали отцу, что у нас будет ночевка, но у нее к тому времени была своя квартира. Мы пробрались в клуб, напились и сделали одинаковые татуировки. Он так и не узнал.

— Бунтарка. — Габриэль повторяет это слово, и моя кожа покрывается колючками. — Мне нравится это в тебе. Ты никому не позволяешь указывать, как тебе жить.

— Какое-то время позволяла. — Я прикусила губу. — В некотором смысле, я всегда так делала. Мне просто удавалось понемногу бунтовать. Но я не смогла бы зайти так далеко без твоей помощи.

— С удовольствием помог. — Габриэль хихикает, в его голосе звучит явный намек, и обхватывает меня за плечи, притягивая ближе, когда он снова натягивает на нас одеяла. Его обнаженное тело прижимается к моему, теплое и твердое. — Поспи сегодня здесь, — пробормотал он, его голос уже стал сонным.

Я знаю, что утром будет сложнее уйти. Но мне тепло и уютно, и я не хочу вставать. Меня никогда так не держали, и я боялась, что никогда и не будут. Но под тяжестью руки Габриэля я чувствую себя в безопасности, а не в ловушке. Защищенной, а не в клетке. Тепло его тела, погружающегося в мое, похоже на теплое одеяло в холодную ночь, и я не могу отделаться от мысли, что никогда не смогу насытиться им, если это будет со мной всегда. И я хочу остаться здесь, хотя бы на эту ночь.

Я хочу лежать в его объятиях, потому что впервые мне кажется, что я могу заснуть без таблеток, и мне не будут сниться кошмары. Впервые за несколько месяцев я могу нормально выспаться.

Я закрываю глаза, и все, что мне снится, это Габриэль.

ГАБРИЭЛЬ