Мой член настойчиво пульсирует, напрягаясь до тех пор, пока его кончик почти не задевает мой пупок. Мне хочется облегчения прямо сейчас, но я надавливаю на него пяткой ладони, призывая его смягчиться. На краткий миг я подумываю о том, чтобы обхватить рукой его длину и самому ослабить потребность, но я не делал этого уже очень давно.

По крайней мере, с какой-нибудь женщиной я могу попытаться потерять себя в ней, хотя бы ненадолго. Это случается редко, но присутствие другого человека не дает мне погрузиться в мысли и воспоминания, которые скорее печалят, чем возбуждают, оставляя после оргазма чувство пустоты и вины. Обычно это приводит к тому, что я пытаюсь снять напряжение самостоятельно, поэтому я просто не делаю этого. Сиюминутного удовольствия и чувства разрядки недостаточно, чтобы компенсировать то, что я чувствую после, воспоминаний и грустных мыслей, которые обычно наплывают на меня. В наши дни моя жизнь состоит в том, чтобы управлять своими эмоциями, отгораживаться от того, что мешает мне делать самое важное — обеспечивать семью и следить за тем, чтобы она не чувствовала себя обделенной вниманием. Позволять себе не унывать — не самое главное.

Я делаю глубокий вдох, наполняю руку мылом из дозатора на стене и приступаю к намыливанию остальных частей тела, игнорируя свой член до самого конца, и к тому времени он уже начинает сдаваться, размягчаясь по мере того, как я заставляю свое возбуждение подчиняться.

Секс — это последнее, о чем я сейчас думаю. Я целенаправленно перенаправляю свои мысли от широко раскрытых голубых глаз и красивого рта Беллы к причине, по которой я снова увижу ее, сосредоточившись на том, что мне действительно нужно — на надежде. Надежде на то, что ее присутствие здесь заполнит недостающую часть моей семьи и даст моим детям то, в чем они очень нуждаются.

Я часто чувствую себя виноватым за то, что не хочу снова жениться. Мне кажется, что я обделяю Дэнни и Сесилию в том, что у них не будет матери, но я надеюсь, что мой эгоизм в том, что я не хочу быть с другой женщиной, даже в соглашении, говорит о том, какой я хороший отец.

Белла, если все пойдет хорошо, сможет сыграть эту роль. Она сможет дать им то, что им нужно, без того, чтобы мне пришлось идти на компромисс в том, чего я не хочу. Во всяком случае, я на это надеюсь.

И завтра вечером я узнаю, есть на это шансы или нет.

БЕЛЛА

— Фу. Нет. Не надевай это. А как насчет того шелкового светло-голубого платья?

Сжатое, неодобрительное выражение лица Клары видно с экрана iPad, прислоненного к моему комоду так, чтобы она могла видеть все платья, которые я примеряю. Сейчас я смотрю на свое отражение в зеркале в полный рост на противоположной стороне комнаты и рассматриваю платье из кашемирового трикотажа цвета загара, которое только что примерила. Оно длиной до колена, с высоким воротником-водолазкой и длинными рукавами. У меня есть пара темно-коричневых кожаных сапог до колена, которые идеально с ним сочетаются. Это платье определенно предназначено для осеннего гардероба. А не для июня в Нью-Йорке.

Я точно знаю, какое платье имеет в виду Клара. Еще несколько месяцев назад я бы с радостью надела его — легкий шелковый сарафан с развевающимся подолом на несколько сантиметров выше колен, небольшим V-образным вырезом и тонкими бретельками. Светло-голубой цвет всегда выглядел на мне идеально, подчеркивая мои глаза.

Теперь от одной мысли о том, чтобы надеть его и оказаться в таком откровенном виде, у меня сводит живот.

— Это слишком сексуально. — Я качаю головой. — Не думаю, что хочу его надеть.

— Сексуальность самое то. Разве ты не говорила, что он симпатичный? И молодой? — возмущается Клара. — Лучше, чем тот парень Томас или как там его, как ты сказала, выбрал для тебя твой отец.

Ранее я совершила ошибку, описав Кларе мужчину, с которым столкнулась в коридоре. Я до сих пор не знаю его имени. Вчера вечером, когда я разговаривала с отцом, я была слишком растеряна, чтобы спросить, и не видела его весь день. Я старательно избегала ходить к нему в кабинет. Сейчас шесть вечера, и у меня есть час, чтобы закончить собираться. Но одно описание спустя, и Клара полностью согласна с тем, что это настоящее свидание, а не то, на которое я согласилась, чтобы не подвести отца.

— Мне неинтересно. — Я выжимаю плечи из платья-водолазки, бросаю его на кровать и начинаю рыться в шкафу. — Совсем.

— Может, тебе не стоит так быстро списывать его со счетов. Он пригласил тебя на свидание, верно? Как нормальный человек. Если честно, он пригласил тебя на свидание через твоего отца, что странно, но если посмотреть на это через определенную призму, то это может быть немного романтично. Как в Бриджертонах, или что-то в этом роде. — Клара издала придушенный звук, когда я надела другое платье, черное платье-футляр с квадратным вырезом и длинными рукавами. — Боже мой, Белла, ты выглядишь так, будто идешь на похороны. Даже если ты не собираешься отдаваться этому парню, да, по крайней мере, заставь его пожелать этого.

Я резко выдохнула через сжатые губы.

— Я не надену голубое. — Последний раз я надевала его несколько месяцев назад, на благотворительном ужине, на котором присутствовал мой отец. Я помню, как на меня тогда смотрели мужчины в зале. Тогда я не обращала на это внимания, я чувствовала себя красивой, сексуальной, привлекательной, но не испуганной, потому что они не могли до меня дотронуться. Я была в безопасности.

Теперь я больше не чувствую себя в безопасности. И чаще всего мне хочется исчезнуть совсем, потому что я слишком хорошо знаю, как быстро можно лишиться этой защитной оболочки. Как мало значат обещания других людей, особенно если это обещания безопасности от мужчины, исходящие от других мужчин.

Клара закатывает глаза.

— Хорошо. Как насчет темно-зеленого? Оно ведь не слишком сексуально, правда?

Я выскользнула из черного платья, отправив его к платью цвета загара, и снова порылась в шкафу, доставая платье, о котором, как мне кажется, она говорит.

— Это?

— Да. Не совсем то, что я бы выбрала, но лучше, чем то, что ты примеряла до сих пор.

Платье лесного зеленого цвета, с толстыми бретелями и квадратным вырезом, подчеркивающим мои острые ключицы, облегающее фигуру до колен, с небольшим разрезом по обеим сторонам. Само по себе оно сексуально, а с блейзером, накинутым поверх него, может подойти для делового ужина. А если учесть, что этот мужчина пытается договориться с моим отцом о браке, то, в общем-то, так оно и есть.

Мысль о том, что этот мужчина смотрит на меня и находит меня сексуальной, что я его возбуждаю, заставляет меня отказаться от поездки. Одна мысль о том, что его взгляд скользит по мне, впивается в меня тем проницательным взглядом, который я так хорошо помню по тем часам после того, как меня забрали из церкви, заставляет меня покрываться мурашками. Я потираю руки, пытаясь прогнать это чувство.

Я ни за что не надену его, не прикрывшись, а блейзера у меня нет. Но у меня может быть что-то другое…

Я натягиваю платье, и одобрительные возгласы Клары доносятся до меня, когда я достаю с полки шаль, которая досталась мне в наследство от матери и которую я редко ношу. Она прекрасна, расшита бархатом и кружевными цветами в зеленых, желтых и темно-синих тонах, с темно-серой бахромой. Она прекрасно подойдет к платью, и я откидываю ее на спинку стула перед своим туалетным столиком и сажусь, придвигая к себе iPad, чтобы иметь возможность продолжать разговор с Кларой. Я также надеюсь, что шаль будет казаться скорее аксессуаром, чем прикрытием. Может быть, это поможет ему не задавать слишком много вопросов, на которые я не хочу отвечать. Я не планирую встречаться с ним после сегодняшнего вечера, поэтому последнее, что я хочу сделать, это вникать во все причины, по которым я так себя чувствую.