— Ну, может быть, теперь, когда я здесь, у тебя будет немного больше свободного времени.

Габриэль слегка смеется над этим.

— Может быть.

— Там внизу есть две ванные комнаты, а также свободная комната, которая пустует, — продолжает он, жестом указывая вниз по коридору. — Внизу, в подвале, у меня есть полностью оборудованный тренажерный зал — гири, боксерские мешки, все это, если хочешь посмотреть.

— Я просто люблю бегать, — признаюсь я. — Я никогда не занималась никакими другими физическими упражнениями.

— Для этого есть хорошая дорожка. Огибает заднюю часть поместья. — Габриэль жестом показывает на заднюю часть дома. — Ты сможешь хорошо побегать, и никто тебя не побеспокоит. Муж Агнессы, Альдо, управляет хозяйством, и никто из тех, кого он нанимает, не доставит тебе проблем.

— Спасибо. — Я слабо улыбаюсь. — Так что же находится в остальной части дома?

Он показывает мне столовую, выходящую в небольшой сад за домом, и мы заглядываем на кухню, где Агнес рассказывает Дэнни и Сесилии о процессе приготовления домашней пасты. В доме есть бассейн, на который Габриэль тоже указывает, сообщая, что здесь есть и джакузи, если я захочу им воспользоваться. Он рассказывает мне, где находятся некоторые другие постройки на участке, в том числе теплица, в которой, по его словам, Агнес учит Сесилию садоводству.

— Здесь также есть читальный зал, — говорит Габриэль, ведя меня по коридору мимо кинозала и открывая дверь. — Сесилия и Дэнни иногда приходят сюда делать домашние задания во время учебного года. И это хорошее место для отдыха. Ты можешь пользоваться им, как и всем остальным в доме.

Зал очень похож на гостиную, только с большим количеством книжных полок — две стены, от пола до потолка. Весь дом каким-то образом одновременно производит впечатление очень роскошного и уютного. Все явно дорого — качественная мебель, роскошный текстиль, весь дом без единого пятнышка и наполнен цветочно-ванильным ароматом, но в то же время он ощущается как дом, чего никогда не было в моем, хотя мой отец делает все возможное, чтобы любому встречному казалось, что мы богаче, чем есть на самом деле.

Я легко могу представить, как прячусь здесь, или сворачиваюсь калачиком в кинозале с горсткой закусок и старым фильмом, или отправляюсь на пробежку по территории поместья. Дом моего детства всегда казался мне холодным, монолитным, но я уже чувствую, как мне становится здесь спокойнее. И это только первый день.

Может быть, я смогу быть здесь счастлива, думаю я, оглядывая комнату, и снова поворачиваюсь к Габриэлю.

— Твой дом прекрасен.

— Спасибо. — Он одаривает меня полуулыбкой. — Я не могу приписать себе слишком много заслуг. Я не приложил много усилий к оформлению, это точно. Но я хотел, чтобы здесь чувствовался дом. Я не очень люблю броскость и открытую демонстрацию богатства.

— За исключением машины, — говорю я, не задумываясь, и тут же хочу отбросить эту мысль, потому что она кажется слишком интимной. Как внутренняя шутка, только между нами. А я не настолько хорошо его знаю, чтобы так шутить, не совсем.

Но он не обижается. Вместо этого он смеется, глубоким, легким звуком, от которого у меня по позвоночнику пробегают мурашки, и я не решаюсь заглянуть в них слишком глубоко.

— Ты права, — говорит он. — За исключением машины. И она у меня не единственная. Может быть, я покажу тебе их как-нибудь, в гараже рядом с домом их несколько. Остальные припаркованы в другом месте.

— Конечно, — отвечаю я небрежно, потому что мысль о том, чтобы остаться с ним наедине в тихом теплом гараже, где он показывает мне свои любимые машины, кажется мне еще одной слишком интимной вещью для того, кем мы друг для друга являемся. Я чувствую тревогу, но не потому, что он сделал что-то, что заставило меня так думать, а потому, что я не хочу, чтобы та дрожь, которую я чувствовала, пробегая по позвоночнику, вернулась. Я не хочу чувствовать к нему влечение. Это сбивает с толку и тревожит, а эти эмоции мне абсолютно, однозначно не нужны.

— Пойдем. — Габриэль жестом приглашает меня следовать за ним. — Я покажу тебе твою комнату.

Он ведет меня наверх, к комнатам для гостей.

— Моя комната и комнаты детей находятся на третьем этаже, — говорит он, жестом указывая наверх. — Комнаты для гостей на втором. Я выделил одну из них для тебя, но, если тебе что-то не понравится, просто дай мне знать, и я подумаю, что можно сделать, чтобы все переставить.

— Уверена, все будет в порядке, — быстро говорю я, и так оно и есть.

Комната, которую он мне показывает, такая же большая, как моя спальня дома, может быть, даже больше. Она полностью меблирована, как и было обещано: вдоль одной стены — камин, который я нахожу совершенно восхитительным, и большая кровать с балдахином, застеленная белоснежными простынями и изумрудно-зеленым бархатным одеялом. Комната полностью выдержана в зеленых и белых тонах — от толстого белого ковра на полу рядом с кроватью на твердом дереве до кресла с крыльями из темно-зеленого бархата у камина и зелено-голубого кресла с тартановыми узорами между книжной полкой и окном, на спинку которого наброшен мягкий белый плед из синели. Здесь есть письменный стол, комод и шкаф, а в дальнем конце комнаты я вижу закрытую дверь.

— Здесь есть ванная комната, — говорит Габриэль, указывая на нее жестом. — Это часть причины, по которой я попросил Агнес подготовить для тебя эту комнату, я подумал, что ты предпочтешь ее.

— Определенно. — Я поворачиваюсь кругом, осматривая великолепную комнату. Все выглядит и ощущается так же роскошно, как и в остальном доме, и я чувствую себя здесь комфортно. Нет ощущения, что я не на своем месте. — Большое спасибо.

— Ты работаешь на меня. И я делаю все возможное, чтобы всем моим сотрудникам, особенно тем, кто здесь живет, было комфортно. Если тебе что-то нужно, просто скажи мне, и я сделаю все возможное, чтобы достать это для тебя, — искренне говорит он.

— Спасибо. — Я не знаю, что еще сказать. Я стою на пороге новой жизни, делаю то, чего никогда раньше не делала, и меня переполняет смесь волнения и нервозности. Все, что я знаю, это то, что я надеюсь, что все получится. Я хочу задержаться здесь как можно дольше.

— Здесь есть все необходимое, чтобы разжечь огонь, если захочешь, — добавляет Габриэль, кивая на камин. — Сейчас лето, но ты, похоже, легко замерзаешь. Так что, как и все остальное здесь, не стесняйтесь использовать его по своему усмотрению.

Его замечание о холоде поражает меня, потому что он не говорит это так, будто осуждает меня или даже интересуется причинами. Он просто соглашается с тем, что я делаю что-то необычное, и, похоже, это его не беспокоит.

А тебе не кажется, что его бы беспокоило, если бы он знал, почему? Коварный голосок в моей голове шепчет, но я его игнорирую. Я не хочу, чтобы что-то испортило день.

— Если больше ничего нет… — Габриэль переминается с ноги на ногу, и я внезапно возвращаюсь в тот момент, прекрасно осознавая, что он стоит здесь, наедине со мной, в моей спальне. По позвоночнику снова пробегает тревожное чувство, кожу покалывает от осознания того, что я не хочу этого и чувствую себя неловко. Мне не по себе, потому что он ничего не сделал, чтобы вызвать у меня такие чувства… он ни в чем не виноват. Но я все равно панически боюсь оставаться с ним наедине.

Когда я ничего не отвечаю, Габриэль продолжает.

— Я дам тебе возможность устроиться. Обычно мы ужинаем около семи, и ты не обязана к нам присоединяться, но я буду рад, если ты это сделаешь. Агнес и Альдо едят вместе со мной и детьми несколько раз в неделю, и, если ты сможешь присутствовать на ужине, я думаю, это пойдет им на пользу. — Он делает паузу. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты чувствовала себя частью семьи.

У меня что-то щемит в груди, и я киваю. Его зеленые глаза встречаются с моими, и это осознание растет, осознание того, что он стоит в моей комнате, что кровать находится в нескольких футах от нас, что он находится здесь, в моем пространстве. Думаю, он тоже это понимает, потому что отступает на шаг назад, еще больше увеличивая физическое расстояние между нами, когда идет открывать дверь.