Потихоньку расклад менялся не в нашу пользу. И стратегию битвы меняли перевертыши. Впервые за этот месяц я подумала, что нападением на Сопределье руководил вовсе не Хисс. Истинный церемониймейстер битвы остался за кулисами военного театра.

Магия Анвара лилась на землю ледяным дождем, а рядом лилась его кровь.

В груди шевельнулся страх. Я не могу потерять его снова.

Расправив крылья, ударилась всем телом о тонкую преграду щита, после дохнула огнем, потом, уяснив, что добром Анвар меня не выпустит, решилась на хитрость.

«Проси его дракона, — шепнула онемевшими губами своей драконице. — Проси, как умеешь, иначе они оба умрут».

Взывать к животной сути мужчины, особенно в минуту боя, считалось не самым красивым поступком. Вот мной самой и считалось. Но я помнила вкус зелья, холодную руку Анвара, черные тени век, его запрокинутое к небу лицо, исписанное кровью.

Спустя миг щит поддался. Лишь на мгновение дал слабину, чтобы вновь обрести кристаллическую твердость, но я успела, навалилась всей огневой мощью, выдавливая себе проход.

— Вернись, Аль! — рык Анвара, усиленный Зовом, разорвал небо, но я не послушалась.

Теперь, когда я скинула щит, его ослабленная потерей крови и магии драконья суть чувствовалась особенно остро.

В эту секунду я знала, что делать.

— Прости, — сказала искренне. — Только не злись. Я просто не знаю другого способа.

Шум боя перекрывал мой голос, но Анвар услышал.

Полоснул белым от ужаса взглядом, рванулся за мной, но языческие руны ифритов крепко держали его в ловушке, не давая двинуться. Он был магически опустошен. Его отчаянный Зов оглушил меня, но вокруг было так много крови и смерти, так много потерянного времени.

Полностью слившись с драконицей, я ныряла в воздушные потоки, уходя от атак ифритов, разрывала атакующие руны клыками и когтями, пока не опустилась в разлом холма, на котором когда-то стоял храм богини. Шкуру обожгло мимолетное соприкосновение со скверной темного источника, но я только крепче сжала зубы. Это была хорошая, правильная боль. Во благо.

Спланировав в черный зев разлома, я перекинулась в человека, отыскивая обостренными рецепторами единственную вещь, которая могла дать Сопределью шанс на жизнь.

Возможно, я была единственным человеком, способным чувствовать артефакт на расстоянии, будучи его создателем.

Перевертыши, которые неспешно лезли вверх, задумчиво повисли на земляных сколах. Мое появление их дезориентировало.

Меня это волновало меньше всего.

С отчаянным всхлипом я вцепилась в землю, нащупывая пальцами каменный край алтаря богини. Где-то здесь. Так близко!

В разлом спрыгнуло несколько смуглых мужчин, подбирающихся ко мне с волчьей грацией и огнем в миндалевидных глазах. Один из них уже чертил на земляных стенах руны ловушки.

Всхлипнув, погрузила пальцы в землю глубже и… нашла. Пальцы нащупали круглый бок и спустя мгновение на ладонь легла перепачканная в земле черная бусина. Единственная бусина, которую не выпила богиня. Мгновенная смерть.

Ифриты не знали, что она из себя представляет, но чуяли фон сильной магии. На азиатских лицах отразилось беспокойство.

— Положи артефакт, дева, и твоя смерть будет легкой, — сказал один из них.

— Может, мы даже оставим тебя в живых, — поколебавшись, сказал самый юный из всех. — Может, мы даже подружимся.

Его взгляд огнем прошелся по коже.

— На некоторое время, — снова поправил его первый.

Ифриты переглянулись и засмеялись. Я вроде бы понимала их и в то же время смысл их смеха и слов ускользал от меня. Шел по краю сознания. Весь разум ушел в пальцы, быстро и ловко перестраивающие опции зелья.

Самым сложным было задать радиус поражения.

Изначально он был минимальным — метр на метр на метр, если мыслить трехмерно, и теперь судорожно высчитывала в уме расстояние до Гнезда. Нельзя задеть Гнездо. Там гражданские, там… дом.

— Ловушка закрыта, девочка, не убежишь, — прошипел кто-то из ифритов.

Из моих рук вырвали бусину, одновременно опрокидывая в землю, срывая платья и наваливаясь сверху. Но я словно заново лишилась чувств. Уставилась пустыми глазами в далекий клочок неба, не чувствуя жадных рук, скользящих по телу. Пульс даже не ускорился.

Сердце билось медленно и тихо. Наверное, что-то подобное чувствовала Мария-Антуанетта, взойдя на плаху.

Впервые за последний месяц я была искренне рада, что стала герцогиней. Мне стал доступен Зов, активирующий всех дракониров Сопределья.

— Диан, — позвала негромко, одновременно выкручивая герцогский Зов на максимум. — Пусть все дракониры поднимутся в воздух как можно выше. Заберите раненых и гражданских из зоны поражения, всех, кого еще можно спасти поднимайте с собой.

Мне попытались закрыть рот, но я легко увернулась. Я все еще была драконом и не уступала в силе ифритам. Просто не видела смысла в сопротивлении. Все равно мы скоро умрем.

— Точка сорок два, двадцать четыре, радиус поражения тысяча метров.

Последнее пробубнила, лежа носом в землю. Мы вывернули руку, уткнув лицом в разрытую мной же ямку, пытаясь заставить замолчать. Но сила голоса не имела значения. Значение имел только Зов.

— Я понял, — с запинкой отозвался Диан. — Выполняю.

Он вообще был очень умным. Может, поэтому мы так сложно ладили. Двум умникам договориться сложнее, чем умнику и дураку.

Раненый рев Анвара ударил по ушам, в груди горячо и больно откликнулось сердце, обожгло несбывшейся сказкой, но я заставила себя договорить:

— Через минуту активирую Мгновенную смерть.

Меня перевернули и затрясли.

— Что за Мгновенная смерть, что за артефакт?!

Я смотрела в искаженные ужасом лица ифритов и не могла даже почувствовать удовлетворения от того, что сорвала им веселенькие планы на ближайшие десять минут. Ну или за сколько они там планировали уложиться. В середине-то боя.

Кто-то из них швырнул в меня бусину. Меня тоже толкнули, а после отпустили, и бросились бежать. Можно было тоже подняться в небо и улететь за тысячу метров даже меньше, чем за минуту, но вот беда — активатор всегда умирает первым. От заклятья не убежишь.

Обняла бусинку пальцами и свернулась калачиком. Под зажмуренными веками стояли солнечные дни, смеющийся Анвар и веселая малышня, копающаяся в очень драконьем подобии детской песочницы. Почему-то я была уверена, что у нас родились бы две девочки и мальчик.

А после наступила тишина.

Я почувствовала, как смерть скользнула рядом — по коже, по тонкой ранке на ноге, вдоль неровного земляного пола, очерчивая контур тела. Выпила дыхание и словно отключила зрение. Оглохшая и ослепшая я лежала в темноте и… была жива.

В страшной ослепительной тишине неловко приподнялась, растерянно оглядывая раскиданные тела ифритов, среди которых признала и парочку своих несостоявшихся друзей. Я была жива вопреки всем законам магического мира.

Только встать сил не осталось. Ноги дрожали и руки тоже, и мне было холодно. Платье совершенно разорвалось, и я едва сумела прикрыть грудь. А потом вдруг вспомнила, что именно сказала в храме.

«Я буду жить, пока не исполню договор».

Вспомнила и начала смеяться. Ну, конечно. Невольно моя жизнь стала пунктом договора, как когда-то таким пунктом была жизнь Астора Фалаш. Можно сказать обманула смерть. Можно теперь ходить на зверя с голыми руками, нырять без акваланга и пить яд галлонами. Пока не исполню договор, буду бегать здоровенькая.

Надо же, а я умирать собралась. Вот умора!

Я уже начала задыхаться от хохота, когда щеку обожгла пощечина. Перед глазами всплыло совершенно белое от ужаса, но все равно очень красивое лицо Анвара.

Он что-то сказал. Или закричал. Я слышала его, словно сквозь толщу воды, не в силах разобрать ни звука, но наслаждаясь одним фактом его близости. А потом не выдержала и спросила извечно-женское, примитивное:

— Ты не уйдешь?

В ответ он с силой прижал меня к себе, и я затихла. А потом заплакала.