Сопределье горело. За последний месяц ифриты выжгли половину населения, и мы с запозданием организовали по старинке замковую оборону. Выжившие стекались в центральные замки Сопределья, чтобы их лорды дали им кров и защиту, и это работало. Пока работало.

Вот только лордов становилось все меньше. Сначала погиб Диан, потом Ворош. Жив остался только Кастор, взявший на себя командование военными силами драконов, и я каждый день боялась, что он не вернется.

— Последние сводки, вейра Фалаш, — Лиссе положила под руку стекло, набирая на нем последние данные.

Взяла в руки, как ядовитую змею, мертвым взглядом отмечая потери. Городок Тиллисс заражен перевертышами, сеть южных рудниковых поселений выжжена дотла, область Ледяных гор в полночь перестала выходить на связь.

Беда была не столько в ифритах, сколько в перевертышах, которых те гнали на столицу через Сопределье. Герцогство стояло на границе с ифритами и испокон веков специализировалась на битвах с ними, но темных источников в Сопределье не было. Никогда. Думаю, в этом сыграл свою роль один из даров богини Смеха.

Но теперь, этих даров не было.

Темные источники возникали по всей Вальтарте, заражая людей, животных, растения и даже вещи, превращая тех либо в зомби, либо в непредсказуемые, чудовищной силы артефакты. Но основной очаг перевертышей был буквально на противоположной стороне Вальтарты, и Сопределье давно забыло, что сражение с перевертышами отличается от войн с живыми противниками. У нас не хватало артефактов, нацеленных на поиск и нейтрализацию темных источников, атакующих камней и кристаллов, даже военным приходилось переучиваться в ходе реальной битвы.

Мы расплачивались за свое легкомыслие.

— Насколько плохо, сестрица? — в зеркале связи отразилось серое от недосыпа лицо Тео.

Вообще-то императора Теофаса, но еще месяц назад, когда мы связались впервые, он потребовал выкинуть этикет в форточку. Ну я и выкинула. Мне было все равно. Внутри простиралась вечная мерзлота, которую не топили ни обаяние императора, ни успешные огневые атаки драконов.

— Мы заблокированы ифритами, а торговый путь в столицу парализован, — отчиталась коротко. — Большинство перевертышей движутся на Лаш, мы не успеваем уничтожить всех.

— Принято, — он невесело и как-то холодно рассмеялся. — Сокровищницу смотрела?

А то. Распотрошила ее после первой же крупной битвы.

— Раздала все артефакты по кланам, иначе им не выстоять, а я… ты знаешь.

Некоторые вещи опасно говорить вслух, поэтому мы ни разу не говорили с ним про смерть Анвара и ранение Истинной императора Эльене. Ходили слухи, что ее ранила темным источником доверенная служанка, и Теофрас держит оборону один. Поэтому мы и не справляемся.

Истинные, лишенные половинок, не могут использовать парную атаку. Говорят, в сложные времена чета Истинных сливалась в смертельном танце, выигрывая войны в одиночку, но, должно быть, те дни давно прошли.

— Лаш в осаде, а моего Серебряного анта отрезало линией сражения в Ленхарде.

За это я тоже не в обиде. Серебряный ант один, да и тот не в столице, а в дикой военной глухомани, куда его заманили ритуалисты.

За спиной у императора началась возня, прорвался кто-то из министров, и он коротко бросил:

— До утренней связи.

Отложив зеркало, привычно и цепко оглядела доступное воздушное пространство. Я перестала видеть красоту неба, подмечая только отряды драконов. Мне на скорую руку оборудовали кабинет на вершине дозорной башни, окруженной магическим куполом, и я сутки напролет координировала действия военных Велеша. Герцогская печать позволяла мне знать и видеть больше, чем я хотела бы видеть и знать.

— Сделала вам чаю, Ваша Светлость, — Жанье подкатила стеклянный столик, на котором чайничка не было видно из-за горы нарезанного мяса, сыра и кусочков рыбы.

Она меня подкармливала, каждый раз изобретая все новые предлоги, чтобы притащить перекус.

— Клюквенный, как ты любишь, — скептически добавил знакомый голос.

Я подскочила на кресле:

— Кастор!

Вспотевший, в крови и копоти, он по-прежнему был очень красив. В гарнизоне бродили развеселые слухи, что девчонки совершенно теряют голову, когда он в первородном облике спускается с небес, уничтожая ифритов.

Подбежала к нему и без стеснения обняла. Сказал бы мне кто-нибудь месяц назад, что я буду рада его видеть, умерла бы от хохота. Но я правда была рада. Он был жив, был рядом со мной и пусть хмуро, но улыбался. Его улыбка дорого стоила. Я-то знала, что только ради меня он пытается сделать вид, что дела идут лучше, чем показывает стекло. Будь я хоть чуточку гуманитарием, его подход сработал бы.

Но даже трезво оценивая наши шансы на победу, я была благодарна ему за безоговорочную поддержку.

— Иди, Жанье, — сказала я как можно мягче. — В ногах правды нет, иди отдохни. И передай, чтобы ближайший час меня не беспокоили.

Жанье устало поплелась к двери, а после вдруг резко обернулась:

— Вам надо поспать, Ваша Светлость. Если проведете этот час за разговорами, то на сон останется совсем мало времени!

Она беспокоилась обо мне. Все беспокоились. Но в отличие от Кастора я не могла себе позволить себе улыбки.

— Иди, Жанье, — сказала уже строже. — И помни, этот час меня не беспокоить.

Усадила Кастора в соседнее кресло, и сама налила ему чай:

— Насколько все плохо?

Битва на границе Велеша была решающей, и наши дела шли хуже с каждым днем. Ифриты хорошо подготовились, бросив основные силы не на Лаш, а на столицу Сопределья.

— Не буду лгать, Анте, все действительно плохо, — Кастор неуловимо помрачнел.

Отпил махом половину чашки и смел с блюда все бутерброды.

Автоматически потянулась к столику, чтобы нарезать еще хлеба и мяса. Грудь прострелило острой болью. Я должна делать это для Анвара. Встречать его после битвы, наливать чай и своими руками резать ему хлеб. Вместо этого я встречаю другого мужчину, потому что не могу защитить Сопределье одна.

Нужно потерпеть. Усыпить бдительность Кастора. Я успела заметить, как действует на него моя нежность.

План, который я по крупицам готовила весь этот месяц, был готов. Завтра. Все решится уже завтра.

— Ты так и не решилась… — он чуть замешкался, отводя взгляд. После всем корпусом развернулся ко мне. — Надо похоронить его, Анте. Дать его душе вознестись к богам на крыльях пламени. Даже дракон не может держать форму спустя месяц после смерти.

С трудом подавила рвущееся из сердца раздражение. Я знаю! Я не сошла с ума от горя. Ученые вроде меня с ума не сходят. Просто… Просто пусть пока Анвар побудет в нашей спальне.

Я запретила трогать его тело. Менять простыни, переодевать, передвигать мебель, убирать вещи. Своими руками закрыла покои на тяжелый золотой ключ и подвесила его на шею рядом с медальоном. Иногда, ночами, я приходила побыть с ним рядом, из раза в раз поражаясь, насколько живым выглядит мой герцог.

В глубине души, я понимала, что долго так продолжаться не может, поэтому спешила.

План оформился не сразу, но вот уже три недели, я старательно сжимала кольцо атак возле Велеша. Город был полностью эвакуирован, а Гнездо выстоит. Я позабочусь об этом.

— Завтра его душа и так вознесется, — сказала равнодушно. Мы собрали перевертышей около Гнезда, и уже завтра здесь не останется ни живых, ни мертвых.

Кастор внимательно вглядывался мне в лицо. Чуял ложь, но не все же не мог ее распознать.

— Из Гнезда осталось эвакуировать только прислугу, — медленно согласился он. — Вина нет?

Молча поднялась, отыскивая запечатанную амфору с каким-то редким алкоголем. Принесла когда-то для себя. В те дни, когда еще верила, что смогу оклематься. Напиться, наплакаться, переспать с красивым дракониром, выкорчевать из памяти ночи с Анваром.

Но заплакать я так не смогла. А оставшиеся два пункта безумного плана и вовсе вызывали тошноту.

Вот Кастору охотно налила.

— Не напивайся только, — заставила себя растянуть губы в улыбке.