— Тащи слежку, Диан, — бросил он коротко. — И вервие тоже тащи. Она сильнее, долго не удержу.
За дни бесчувствия я разучилась призывать драконицу, но та уже почуяла отсутствие жесткого контроля и с рыком вырвалась на свободу, пылая гневом. Пылая в самом прямом смысле. Огонь катился от меня волнами.
— Р-р-руки проч-ч-чь, — рык пополам со змеиным шипением вырвался из губ. — Вер-р-рни Анвар-р-ра!
Кастор отпрянул, отряхивая пламя, и, наконец, выпустил меня. Скачком спрыгнула на первый этаж, минуя лестницу. Это так просто! Так… легко. Почему я раньше этого не делала? Замок вдруг стал маленьким и игрушечным, словно я залезла в кукольный домик. Диан, с искаженным лицом кричащий мне что-то отдалился, делаясь мелким, подобно жучку в траве.
Но он так отчаянно кричал, а Анвар просил меня прислушиваться к его мнению.
Я послушно склонила голову, усиливая слух.
— Вы должна остаться! — его лицо вдруг приблизилось, словно картинка, увеличенная на андроиде, но почему-то теперь я видела Диана только одним глазом. — Вы единственная оставшаяся Фалаш, вы обязаны быть здесь!
Все, что он говорил, казалось бессмысленным и глупым, поэтому я просто легонько оттолкнула его, но эффект превзошел все ожидания. Крошечные столики, кресла, банкетки и вазы вперемешку с людьми кубарем покатились по маленькому залу. Игрушечный Кастор выпрыгнул вперед, активируя щит. Он что-то отчаянно кричал, но я больше не хотела его слушать.
«Мы выясним все сами, — злобно согласилась драконица. — Вернем наше».
В зале, уменьшившейся до размеров барби-домика, был всего один выход, показавшийся мне подходящим к моим размерам. Громадное, выложенное знакомой цветной мозаикой окно, лопнувшее под моими когтями стекольной крошкой. Я даже не спрыгнула, я вырвалась, оставляя позади раскуроченное Гнездо Фалашей.
Краем глаза я видела ночной Велеш, расцвеченный огнями магических светильников и маняще тихий по сравнению с бурлящим внизу человеческим морем. Казалось, все Сопределье стеклось к замку — от дракониров, паривших в небе, до простых веев, державших в руках чадящие факелы. От каждого взмаха моих крыльев едва слышный поначалу многоголосый гул ширился и рос, как растет к небу трава и ширится река в половодье. В какой-то момент криков стало так много, что я против воли начала различать отдельные возгласы.
— Герцогинюшка вышла, сама…
— Истинные завсегда выручают друг друга! Испокон веков так было!
— Крылья во-о-о… А хвост! А пламя!
— Сожжет договор, как есть сожжет…
Против воли я скосила глаза вбок и поймала огневой всполох от собственных клыльев, и набрала высоты. Не хватало еще поджечь эту говорящую миниатюру человеческих гуляний внизу.
Мне наперерез бросились два дракона песочной окраски, в одном из которых я узнала Вороша, хотя никогда не видела его в первородной форме. Я хотела выкрикнуть: «Прочь!», но вместо этого из горла вырвалось угрожающе-низкое рычание.
Пламя, которое, казалось, сочилось сквозь поры, выбралось на волю, накрывая светом сказочно-прекрасный сад Фалаш, центральный подъезд к замку и погруженный в глубокую тьму храм богини Смеха. Но эта тишина не могла меня обмануть. Я слышала присутствие своего Истинного. Чуяла. Но теперь к запаху тепла, смеха, озерной воды и нагретой солнцем листвы примешивался холодный металлический запах крови.
Я буквально смела Вороша с пути, прорезав огнем перегородивший пространство отряд драконов. Пламя шло впереди меня, освобождая дорогу.
Но у храма богини Смеха, до которого остались считанные взмахи крыльев, меня как о стекло ударило. Огонь с крыльев опал вниз. Вернувшись на несколько десятков метров, я усилила скорость до максимума и… Как в стекло врезалась с размаху.
Меня перевернуло в воздухе, будто неосторожную сойку, залетевшую в эпицентр бури и швырнуло на землю. Выражение «ударилась оземь» явно было придумано драконами, потому что ударилась я так, что несколько секунд не могла собраться себя обратно. Весь дух вышибло.
Встала, пошатываясь.
У меня больше не было крыльев, и когтей, но пламя по-прежнему ревело в голове, освещало ночь и звало… требовало идти вперед.
Пятьсот семь ступеней, сказал Анвар. Я ступила на первую, а после перешагнула сразу три. Тут, снизу, они были пока совсем небольшие.
За спиной послышался шелест крыльев и драконий рев. Обернувшись, увидела нескольких развоплощенных дракониров из личного отряда Фалаш во главе с Ворошем. Весь в черном, мрачный и откровенно злой он двинулся ко мне и…. Натолкнулся на невидимое стекло, отделившее нас друг от друга. Будто щит, в который я и сама недавно врезалась, смилостивился и пропустил только меня одну.
— Вейра Фалаш, — предупреждающе сказал Ворош, упираясь пятерней в невидимый щит, по которому тут же разбежались золотистые молнии, — Не стоит вам туда идти. Все уже произошло, ничего не изменить.
— Что произошло? —тут же переспросила вкрадчиво, чуть по-звериному склонив голову.
Хотя уже знала ответ. Чуяла. Запах крови стал так силен, что перебивал солоноватый теплый запах моего Истинного.
— Договор был закрыт.
Ворош сглотнул и вдруг отшатнулся, словно что-то в моем облике его испугало.
— Род Фалаш задолжал богине плату за двенадцать даров, — белый дракон спланировал ровно передо мной, подняв ветряную бурю, на глазах обретая ненавистные черты Диана.
Он шагнул вплотную к щиту, но благоразумно не стал его касаться.
— Анвар вернул богине дары и отдал плату из двенадцати первенцев, связанных с ним кровной клятвой. Молись, бестолковая девица, если богиня снизойдет до прошения и возьмет их. Если она сочтет планету неравной, то за это поколение придется расплачиваться тебе. Такова судьбы Истинных любого владетеля. Связь столь велика, что если не платит один, то плату возьмут со второго. Если лжет один, второй расплачивается. Если убивает первый, второй идет за него на плаху.
Я слышала об этой традиции. Говорят, та была пресечена законом всего пару веков назад, и только потому, что Истинных стало слишком мало, чтобы убивать их в угоду ритуалистов, всей душой болеющих за чистоту свирепых драконьих нравов.
— Согласно закону, за преступление отвечает преступник, а не его пара, — сказала уже осторожнее.
Интуитивно я чувствовала подвох, и не зря. Диан расхохотался. Ворош поморщился и пояснил:
—Так-то оно так, вейра Фалаш, да только у богов свои законы. Старое законодательство, каким бы варварским нам не казалось, было максимально приближено к требованиям богов. Закон менялся, а боги все те же, и спрашивают со своих детей по всей строгости.
Так вот почему в договор оказались вмешаны Истинные клана Фалаш и сам Анвар, вынужденные платить задолженности предков. Ум бешено работал, примеряя и отвергая версии обхода этой дурацкой традиции.
И… кое-какие мысли у меня были. Настолько очевидные, что казалось странным, что никто не сообразил этого раньше. Наверное, до этого могут додуматься только Истинные в самом отчаянном положении.
Подобрав платье, я поднялась на следующую ступень, и с удивлением обнаружила отсутствие обуви. Платье надела, а туфли забыла. И тут же хмыкнула. И пусть. Ощущать ступнями холод ступеней и боль от мелких камней было почти приятно после нескольких недель бесчувствия.
В спину мне неслись крики, угрозы, мольбы.
Не выдержав, обернулась. Я была в долгу перед этими людьми. Добром и силой, Анвар воззвал Сопределье служить мне, а это значило, что и я сама должна была однажды послужить Сопределью.
За прозрачным щитом уже собралась небольшая толпа, от графов до веев, от боевых драконов до детей. Дети плакали. И, скорее всего, не потому что очень сочувствовали Сопределью, а потому что их родители вели себя безобразно и все время орали, не стесняясь ни слез, ни отчаяния. Все же было в драконах что-то очень подкупающее и искреннее.
Подняла руку, дожидаясь, когда стихнут крики.
— Мой долг, как герцогини Фалаш, уладить возникшие недоразумения с богиней Смеха, — сказала прохладно, поправив платье, чтобы скрыть голые ступни. После отыскала в беснующейся толпе бледное напряженное лицо Диана. — Я вернусь.
