А после на меня надели корону, и я поняла, что до этого момента все шло неплохо. Корона весила килограммов пять, так что к земле меня придавило основательно.

— Ритуал, владыче, — напомнил при очередном обходе знакомый мне старик.

Клан Чарис. Я уже успела понять, что он второе доверенное лицо Анвара после Диана, поэтому, когда тот махнул рукой в сторону высившегося на холме храма богини Смеха, обреченно застонала.

Пока нормальные люди ехали туда на каретах, Анвар активировал крылья и домчал нас в два счета, но… Но от подножия до дверей мы должны были подняться сами.

— Сколько тут ступеней? — уточнила я тоской.

Народа около храма было немного. В основном дракониры из совета и несколько праздных зевак, проживающих поблизости. Остальные еще не добрались, и от этого даже дышалось как-то легче.

Белая громадина на семь этажей целилась пикой на винтовой башне в самое небо. Весь храм целиком был похож на неровный треугольник, усеянный бесконечными выступами крыш и круглых окон.

— М… — Анвар задумался. — Пятьсот семь ступеней. Я в детстве считал их, потому что мы поднимались сюда с дедом каждое утро в течение года.

А после просто подхватил меня на руки и под восхищенное аханье толпы двинулся вперед. Платье волоклось за нами кровавым пятном, горящим на солнце белым блеском.

Очень скоро ликующая толпа, золотой блеск подъезжающих карет и редкие застывшие фигуры приближенных Анвара остались далеко позади.

— Опусти меня, — попросила я, и Анвар, поколебавшись, осторожно поставил меня на ступени. — Хочу поговорить. Сколько там ступеней осталось?

— Я не считал, — виновато сообщил Анвар, после некоторой задержки. — Ты такая мягкая.

В ответ я более-менее достоверно изобразила укор, но Анвар не купился. Засмеялся и легонько щелкнул меня по носу. Любовь, как ампутированная конечность, влекла обманчивой достижимостью. Ведь я еще помню, как чувствовать, а чувствовать не могу.

— Говори.

Отмахнувшись от странных мыслей, я честно призналась:

— Эти клятвы… Ты поставил меня в безвыходное положение. Я чувствую себя привязанной к Сопределью и ответственной за жизни твоих людей.

— Но я не вижу причин, по которым ты должна уезжать ифрит знает куда и начинать жизнь с нуля. Здесь твои друзья, твое любимое дело, твой меч и щит. Нет смысла тратить жизнь на очередную борьбу.

За последние дни я пришла к тому же выводу, и мне было очень по душе благородство Анвара.

А потом в груди сдавило до черных пятен перед глазами. Драконица, чтоб ее. Вечно недовольное животное, смеющее диктовать свои правила.

— Но я не могу… — видеть тебя каждый день.

Чувствовать твою любовь. Для меня это не награда, а бремя.

Анвар словно услышал, неуловимо помрачнел, а после его лицо снова вспыхнуло знакомой улыбкой.

— Не волнуйся обо мне, я не стану докучать. Ты же знаешь, я бываю в Сопределье от силы несколько дней в году. Скорее всего, после свадьбы мы больше никогда увидимся.

Несколько секунд Анвар изучал мое лицо, словно пытался отыскать протест, после резко отвернулся.

Оставшиеся ступени мы прошли молча.

Вблизи храм выглядел уже не так величественно. Облупившаяся побелка, раздробленные камни у основания, каменистая неровная дорожка у дверей, раскрытые по-деревенски окна. Под потрескавшимися стенами расползлись плющ и вейгела. Только тяжелая дверь с золотыми креплениями напоминала о днях ушедшего расцвета.

Анвар окинул тяжелым взглядом останки погибшей роскоши и… застыл перед входом на несколько минут.

Меня словно в грудь ударило. Что-то происходило. Прямо сейчас. Но я не знала что. Не выдержав напряжения, шагнула к дверям первой, и те, словно ждали меня, распахнулись с готовностью.

На пороге нас встретили несколько храмовников, выглядевших откровенно измученно.

— Она уже там, владыче, но…

— Пока мы ее сдерживаем, — добавил второй.

Из глубины храма несся глухой разъяренный рык. Так ворчит дракон, которому сдавило ошейником горло. Моя драконица тоже разволновалась, но я жестко осадила ее. Драконы должны знать свое место.

— Я пойду первым, а ты за мной.

На подрагивающих ногах двинулась вслед за Анваром, а после не выдержала, догнала и зашагала вровень с ним. Он быстро взглянул и крепче сжал мою руку. Шепнул:

— Не бойся.

За неимением чувств, у меня бунтовала соматика. Я-то не боялась, чего нельзя сказать об остальном организме. То мое животное бесится, то вот теперь ноги подводят, к ночи наверняка накроет мигренью.

Нас провели в центральную залу. Даже учитывая разруху, она все еще была прекрасна. Высокие золотые стены переходили в колонные и соединялись многочисленными куполами над головой, старинный каменный пол дробился эхом шагов, лента рун, как живая, вилась за нашими тенями, словно пытаясь пленить.

У каменного, грубого, откровенно противоречащего изысканной роскоши храма алтаря стояла Лале. Хотя как стояла — рвалась с цепи, будто дикий пес. Зубы оскалены, волосы раздерганы, дорогая заколка свесилась набок, с трудом удерживая лохматую косу, платье разорвано едва не до пояса. Побагровевшее горло охватывал ошейник, блестевший в темноте от активированных рун. Вокруг были раскиданы перевернутые миски, какие-то украшения, бусины, разлита вода.

— Что это значит? — спросил ледяным голосом герцог.

Храмовники сникли, многих отступили вглубь, слившись с полутемными сводами.

— Я просил позаботиться о сестре жены, а не привязать, как собаку! Я все еще жду ответа, Равван!

Вперед выступил храмовник, встретивший нас на пороге, и которого я автоматически определила, как главного.

— Не гневайтесь, Ваша Светлость, мы лишь пытались накормить вейру Фьорре, но, как видите, нам это не удалось. Мы с трудом влили в нее немного воды. Она не ела трое суток, да и до этого питалась очень скудно.

— А цепь-то зачем? — спросила с интересом.

Лале следила за мной пристальным, чуть мутноватым взглядом. Дождавшись, когда я шагну ближе, она кинулась на меня с первобытным воем, больше напоминая зверя, чем человека. Я остановилась в сантиметре от ее скрюченных пальцев. Лале успела только царапнуть центральный камень на корсете. Анвар сместился с нечеловеческой скоростью, и ее пальцы вцепились в его мундир.

— Вот за этим, — тихо ответил храмовник.

— Вальхалла варва иссиоль! — взвыла Лале. — Лаххе, лаххе, иссиоль лаххе!

Слово «вальхалла» ассоциировалась у меня с чем-то скандинавским, но вот насчет «иссиоль» я была уже не так уверена.

— Это стародраконий, — тихо шепнул у меня спиной кто-то из храмовников. — Язык бога.

— А что она говорит?

— В новолуние…

— Замолчи! — окрик Анвара хлестнул плетью.

Храмовник побледнел и попятился, а после и вовсе упал на колени, лбом в пол:

— Простите, Ваша Светлость, ничтожный воин бога перешел границу.

— Вон!

Задумчиво рассматривая разъяренного Анвара, я гадала, отчего он так разозлился. Лале сказала что-то важное? Что-то, о чем мне знать не положено?

Тогда мог бы и не злиться. Мне совершенно безразличны его дела с богиней и моей сестрой. Он меня интересует исключительно в э… ресурсном отношении. Деньги, титул, постель. А задушевные разговоры пусть ведет хоть с моей сестрой, хоть с фрейлинами, хоть со своим гадким дворецким.

— Лаххе крафт шассе, ишида лаххе…

Лале тем временем сменила тактику, пробежалась пальцами с обломанными ногтями по груди Анвара, ластясь к нему по-кошачьи. Голос лился медом. Анвар слепо застыл.

Драконица внутри меня взвыла на ультразвуке, но я с неожиданным всплеском жестокости, приказала ей заткнуться. Ум пытался трактовать разворачивающуюся перед ним картину, но увы, без эмоций, трактовке не хватало данных для анализа. Кто бы знал, что чувства могут быть полезны с совершенно прагматичной точки зрения.

Наконец, Анвар отмер и ловко поймал Лале в некое подобие объятий, заблокировав ей руки. После обернулся ко мне.

— Тебе нужно пройти к алтарю и обагрить его кровью, — сказал он тихо. — Прости, что смею просить тебя об этом, но для Сопределья это единственный выход.