— Конечно, я поведу, — она выскочила вперед и побежала чуть быстрее. Так что ему пришлось поднажать.

— А что ты знаешь о втором писце? О сыне купца, как его…

— Гормин. Папаша его ткани возит из Финикии. Иногда продает ладан. К ним даже ходить не стоит. Скучная семья. Вряд ли они разрешили бы Гормину украсть дочку ювелира. Если бы такое случилось, уже бы и сватов заслали с дарами, и растрезвонили по округе о свадьбе. Партия-то хорошая, а купец своего не упустит. Да и Гормина этого я с детства знаю. Его, конечно, выучили на писца, сломав о его спину пять бочек розг. Только он как был увальнем, так и остался. Неферет на него не посмотрела бы даже.

— А если бы он стихи писал… легкого содержания?

— Гормин? — она даже замедлилась, и писец чуть не налетел ей на спину, — Разве что про охоту. Ее он обожает больше девиц. Но вообще стихи это вот совсем не его. Он скорее какую-нибудь пошлую шутку отпустит.

— Откуда ты так хорошо его знаешь?

— Ну… он мой сосед. Живем через улицу. В детстве я его часто била. Потом он окреп и часто бил меня. Можно сказать, я и драться-то научилась благодаря Гормину.

— То есть ты из купеческой семьи?

— По матери. Дед владеет судами.

Спрашивать, как богатый и влиятельный папаша позволил дочке выскочить замуж за чернокожего парня, скорее всего маджоя, Гормери посчитал неприличным. Да и зачем ему это знать. Атон свидетель, он использует ее знания городских улиц сегодня, в завтра постарается от нее отвязаться. Ее методы ведения расследования его совершенно не устраивают. Нет, их нельзя назвать совсем уж дурными, но от нее исходит опасность. Того и гляди опять выкинет что-то такое, что повернет все с ног на голову.

— Вот, — девчонка остановилась в начале длинной улицы, тянувшейся между высоких заборов богатых поместий. От Храма тут действительно было совсем недалеко. Буквально пару площадей. За спиной еще слышался шум базара, а впереди выложенная каменными плитами дорога, усаженная кустами пышно цветущего олеандра, а за ними высокие серо-желтые стены заборов, ограждающих богатые поместья.

— И что теперь? Как нам найти тут владения писца Чаи?

Сердце в груди сделало кульбит. Если уж Неферет и прячется от отца, то в одном из таких вот огороженных от мира домов. Наверняка, Чаи и есть тот, кого они ищут.

Вместо ответа Тамит побежала по дорожке. Тут, как и в Ахетатоне имена владельцев были гордо написаны на воротах. Но если им предстоит оббежать весь квартал, чтобы найти нужный дом, они вряд ли успеют нанести визит двум другим подозреваемым из списка до заката. Хотя скорее всего это будет и не нужно. Чаи богатый, одинокий, наверняка, не дурен собой. Что еще нужно девице, чтобы забыть о дочернем долге и пуститься во все тяжкие? Наверняка, ведь сидит возле пруда и разыгрывает из себя хозяйку дома. Хотя отец ее согласия не дал, и свадьбы еще не было.

— Нашла! — ускакавшая сильно вперед Тамит замахала ему руками, — Вот он дом жреца Судидиамона!

Подойдя, Гормери увидел слегка покосившиеся ворота, висевшие в некогда дорогой арке из настоящего гранита. На камне были выбиты красивые древние знаки, сообщающие, что дом и примыкающая к нему территория указом великого царя Небмаатра даруется жрецу храма Амона Судидиамону. Дознаватель с удивлением посмотрел на Тамит. Откуда эта девчонка знает древние знаки? Как она смогла прочесть то, что написано на табличке?

(Царь Небмаатра или Аменхотеп III — отец Эхнатона)

Та развела руками и усмехнулась:

— Пять лет в школе супруг Бога даром не проходят. Я много чего еще могу.

— Например?

— Зелье варю. Раны перевязываю. Танцую, но это совсем к делу не относится.

Она почему-то смутилась. Щеки ее стали темными, почти черными. Она выдохнула рвано. Гормери только плечами пожал. Такое впечатление, что танцы для Тамит — это что-то неприличное. Он-то как раз считает, что умение красиво двигаться — главное, что есть хорошего в женщине.

— Ладно, — он толкнул хлипкую дверь и шагнул внутрь, — Давай пообщаемся с этим Чаи.

Однако его постигло жестокое разочарование. Сад оказался запущенным, прудик почти высок. А беседка рядом с ним если все еще и стояла по прихоти бога, то должна была развалиться буквально на днях, до того ветхой и покосившейся она была. Рядом с беседкой на совершенно не к месту разбитых грядках копошилась дряхлая женщина. Увидев их, она с трудом распрямилась и удивленно вскинула седые брови.

— Что угодно юным гостям? — проскрипела она, вполне приветливо, — Уж не приятели ли вы моего Чаи?

— Разве он не один живет? — невежливо удивилась Тамит, а Гормери чуть под землю от стыда не провалился. Ну, что за манеры у этой девицы! Да и кто так начинает допрашивать незнакомого человека! Как с моста в воду. Хотя, скорее всего, это ее манера вести беседу.

— Так-то один. Семьи у него нет. Я его домоправительница. А раньше няней была…

Дознаватель невольно окинул взглядом заброшенный двор и еще более заброшенный сад. На месте Чаи он бы сменил домоправительницу, да и слуг тоже.

— И получается, что живем мы вдвоем. А Чаи сейчас вернется. Он за водой отправился.

Гормери устыдился. Выходит, парень содержит огромный дом, доставшийся ему в наследство вдвоем со старухой. Вот, в чем причина такого запустения. У них ни сил, ни времени не хватает на все это хозяйство.

Сам Чаи оказался крупным парнем с большими красными прыщами по всему лицу. Упитанным для такой тяжелой жизни, которую уже успел нарисовать в своем воображении дознаватель. Едва он вошел в узкие ворота, таща за собой осла, с боков которого гроздьями свисали кожаные бурдюки, полные воды, Тамит шепнула Гормери:

— Идем, это не он.

И дознаватель с ней тут же согласился. Этот Чаи не мог быть тем, кто несся от них быстрее ветра, а потом и вовсе растворился в воздухе. Такого вот увальня они бы точно догнали.

Чаи же застыл возле ворот в полной растерянности. И Гормери даже уловил его мимолетный порыв пуститься наутек, бросив и старушку домоправительницу, и осла, и дом с поместьем в руки нежданных визитеров. Но, видимо, вспомнив хозяйский долг, он заставил себя остаться на месте. Однако на лице его застыл ужас, смешанный с удивлением. С чего бы такая реакция? Гормери поставил бы на то, что парень как-то причастен к похищению статуэтки, иначе чего бы он задергался? Но это дело он отдал Анхатону, вот пусть он и разбирается.

— Вы же тот самый дознаватель из столицы? — Чаи скользнул взглядом по его надкушенному крокодилом медальону.

— Ой! — вскинулась над грядками старушка, — А я-то дуреха, подумала, что вы друзья. Уж простите меня, господин! Всему виной ваша молодость и моя слепота! Ведь вы такой юный, а уже добились высокого поста!

Она причитала, кланяясь. Тамит же фыркнула. Нет, ну надо же! Только избавился от раздражающего карлика, как судьба подкинула ему вредную девицу! Неужели ему теперь постоянно будет кто-то трепать нервы?

— И что, надеетесь свалить на меня кражу той статуэтки? — парень выставил ногу вперед и выпятил нижнюю губу.

Осел за его спиной пошевелил ушами и печально вздохнул. Разборки людей могли затянуться, а у него на спине висели тяжелые мешки с водой. Было от чего прийти в уныние. Гормери шагнул по дорожке к воротам.

— И не надо приплетать сюда мою семью! — по мнению дознавателя Чаи крикнул такое и вовсе без всякой логики. А потом еще и добавил, вибрируя на высоких нотках, — Я не отвечаю за деяния моего отца! Понятно?

— Мы уходим, — сообщил ему Гормери, хотя это и так было понятно, потому что они с Тамит уже практически вышли из ворот.

— Тем более, что он уже за горизонтом!

Прилетело ему в спину прежде, чем он оказался на улочке, усаженной цветущими олеандрами.

— До района писцов отсюда тоже недалеко, — сообщила Тамит, переходя на легкий бег.

Гормери последовал ее примеру.

— А что не так с отцом писца Чаи?

Она оглянулась, и он прочел на ее лице удивление. И ответил ей тем же.