Карла высаживает меня в Вестхэмптоне, говорит, что заскочит за мной через час, после чего уезжает к клиенту.

Я брожу по рынку под открытым небом, и тут меня осеняет. Оказывается, мне позарез было нужно оказаться в самой обычной, привычной среде, где жизнь продолжает идти своим чередом. В воздухе — аромат овощей, фруктов и свежесрезанных цветов. Прилавки с глиняными горшочками и устрицами на льду. Все это очень знакомо и действует успокаивающе.

Видимо, человек не может постоянно мучится, терзаться и скорбеть — ему нужно хоть иногда, хоть на полчасика делать перерыв.

Я делаю заказ у торговки устрицами, после чего решаю заняться цветами. Мне хочется побаловать Глорию с Таней, ведь с момента их приезда я им практически совсем не уделяла внимания.

Насыщенный синий цвет гортензий будто притягивает меня к себе.

Я вдыхаю аромат, и он пробуждает в памяти горько-сладкие картины. Мы на лужайке у дома. Таня вьет гирлянду из маргариток, а мы с Нив помогаем маме собирать гортензии для нашей бабушки.

Боль старой утраты. Она обрушивается на меня в тот момент, когда я отчаянно пытаюсь справиться с новым горем. Меня начинает трясти — да так сильно, что я роняю корзину с овощами.

Ее содержимое — сочные спелые помидоры и кабачки, на кончиках которых все еще остаются соцветия, весело подпрыгивают. К счастью, корзинка при падении не переворачивается. От удара трескается два помидора, а еще один переваливается через край и шлепается на землю.

Надо все это подобрать. Я наклоняюсь, но, понимая, что кто-то уже подхватил корзину и протягивает мне, быстро выпрямляюсь. Не хочу встречаться с доброхотом глазами. Мне хочется быстро поблагодарить его, схватить корзинку и ушмыгнуть в толпу, стараясь отогнать дурные мысли.

Но добрый самаритянин крепко вцепился в плетеную ручку, и я вынуждена все же поднять на него взгляд.

Передо мной мужчина примерно моего возраста, темноволосый, привлекательный, в наряде, который тут носят практически все. Легкие дизайнерские брюки, рубашка поло, а на руке часы «Патек-Филипп». Так одеваются люди состоятельные, но при этом не желающие выставлять свое богатство напоказ. Красивый изгиб губ, которые, скорее всего, привыкли кривиться в развязной наглой улыбке. Сейчас, впрочем, мужчина совершенно серьезен и смотрит на меня озабоченно.

Лицо мне кажется знакомым, но припомнить, где я его видела, никак не удается.

— С вами все в порядке? — спрашивает он низким мягким голосом. Говор у него нью-йоркский, причем человека образованного.

Я киваю, все еще силясь сообразить, откуда я его знаю.

— Вы выглядите так, словно призрака перед собой увидали, — произносит он. — Разговаривать можете? Странных ощущений в лице нет?

— Что?

Он очень пристально разглядывает мое лицо. Так с незнакомыми женщинами вести себя непозволительно.

— Э-э-э… Спасибо?.. — говорю я с некой вопросительной интонацией и пытаюсь удалиться.

— Надо все же проверить, — извиняющимся тоном произносит он. — Ну, знаете… У-д-а-р.

Незнакомец произносит это слово по буквам. Я все никак не могу взять в толк, о чем он.

— Вы уронили корзинку, после чего не могли произнести ни слова. Знаете признаки инсульта? «У» — «улыбка» — неспособность человека улыбнуться или кривое, несимметричное выражение лица. «Д» — «движение», нарушение двигательных функций. «А» — «артикуляция», нарушение дикции или утрата речевых функций.

— Ясно, — киваю я. — А что такое «Р»?

— «Р» — это решение. Поскорее вызывать «скорую помощь».

— Вы врач?

На этот раз смущен уже незнакомец.

— Просто неравнодушный человек, которому часто приходят в «Твиттер» советы по оказанию первой помощи и всякие другие мелкие хитрости.

Я вежливо улыбаюсь и, снова намереваясь улизнуть, начинаю разворачиваться, но вдруг до меня доходит, откуда я его знаю.

— Вы были в Ньюпорте в баре «У Макналли». Вчера.

Сперва незнакомец выглядит озадаченно, затем кивает.

— Что ж, с вами явно все в порядке, — говорит он.

Теперь уже ему хочется уйти.

Я собираюсь вернуться к прилавку с устрицами, как вдруг меня осеняет.

Кручу головой, но незнакомец словно сквозь землю провалился. Я иду в том же направлении, что и он, к рядам, где на прилавках выстроились батареи бутылок с продукцией местных виноделов. У нас, на южном побережье, виноделен не очень много, а вот на северном их полно. С тех пор как я сюда переехала, я практически всегда пью только местное вино.

Мне удается выхватить взглядом незнакомца, он в нескольких метрах впереди меня. Только сейчас я обращаю внимание, что у него в руках нет корзины. Он идет, не замедляя шага и не глядя на товары. Явно направляется на парковку, расположенную возле рынка.

— Эй! — окликаю я его.

Он продолжает идти, затем останавливается, замирает на долю секунды, а потом поворачивается.

Я нутром чувствую, что улыбка у него натянутая, неестественная. И готова поклясться, что еще секунду назад, до того как он обернулся, выражение его лица было вовсе не таким веселым и счастливым, как сейчас.

— Не спешите меня благодарить, — шутливым тоном произносит он. — Я тут каждый день людей спасаю.

— Я вас вчера видела в баре «У Макналли», — говорю я.

Он чуть дергает нижней челюстью.

— Да, я там был. Мы вроде бы это уже выяснили, — звучит его ответ.

— Это вы следили за мной на пляже, после того как я ушла из бара? Это вас я ввдела в дюнах?

Я чувствую, что он колеблется и вот-вот даст слабину.

— Вы следите за мной? — спрашиваю я.

Он хмурится. Явно думает, не соврать ли.

— У меня муж полицейский, — говорю я.

Нет, он не собирается меня обманывать. В его глазах лишь сожаление.

— Я знаю, — отвечает он.

Я делаю шаг назад.

Вот такого поворота я не ожидала.

— Я вам очень сочувствую, — в его голосе слышится искреннее сожаление.

— Вы из полиции? — спрашиваю я.

— Меня зовут Кайл, — произносит он.

Я начинаю лихорадочно рыться в памяти. Что-то я не припомню, чтоб у Дэнни среди друзей и коллег водился кто-нибудь с таким именем.

— Почему вы преследуете меня? — спрашиваю я.

Он краснеет и решительно качает головой из стороны в сторону.

— Вы все неправильно поняли, — вздыхает он.

— Не знаю я никаких Кайлов.

— Меня зовут Кайлеб Хоули. Если хотите, можете погуглить. У меня были кое-какие личные дела с вашим мужем.

— Так почему вам не пришло в голову просто подойти ко мне и обо всем поговорить?

— Не хотел к вам лезть.

— Но сейчас-то лезете! Ходите за мной по пятам.

— Вчера я первым пришел в бар, а вы уже после меня.

— Но вы ведь знали, кто я такая, — парирую я. — А сегодня?

— Сегодня…

Я прищуриваюсь.

— Сегодня я пытался собрать в кулак всю свою волю, чтобы заставить себя заговорить с вами, — устало произносит он.

Так я и поверила.

— Вам известно, что Дэнни нет в живых.

— Да.

— Тогда вам также должно быть известно, что в полиции у меня полно друзей, — говорю я. — Не знаю, кто вы такой, но ведете себя словно извращенец какой-то. Прекратите меня преследовать.

— Простите, я не хотел вас напугать.

— Откуда вы знаете моего мужа?

Он поджимает губы.

— Слушайте, — говорит он, — я должен попросить у вас прощения. Я поступил неправильно. Следовало оставить вас в покое.

— Само собой, — киваю я. — Но теперь я имею право знать, зачем вы за мной ходили.

Он мнется.

— Понимаете… ваш муж был кое в чем замешан. Я не могу об этом говорить. И у вас их нет, — добавляет он.

— Кого? — растерянно переспрашиваю я.

— Друзей в полиции.

Мне словно залепили пощечину.

— Что вы сказали?

— Берегите себя, Эрин, — говорит он в ответ, после чего резко поворачивается и широким шагом удаляется в сторону парковки.

Он знает, как меня зовут. Откуда ему известно мое имя?

Сейчас