— Что там, проверь, — главарь мотнул головой в сторону палатки и мы замерли в ожидании.

— Шэд, там рамбийка убила Лукара и Карна, но Тэн ее скрутил, уже всё в порядке, — доложил вернувшийся разбойник. — Она вытащила у толстого болвана нож с пояса. Ну даёт!

Видимо Лукаром и Карном звали Толстого и Худого. К Морре им и дорога! Чтоб они вечно страдали в ледяной присподне богини смерти.

— Вот два идиота, с беременной бабой не смогли справится. Ну что ж, хозяйка забрала их себе. Ну, принцесса, что ты надумала?

Из палатки с меднокожей девушкой раздавались громкие глухие удары и сдавленные вздохи. Это очень мешало думать, и я так ничего и не надумала, мне ничего не шло в голову. Если скажу кодовое слово — умру. Если нет, то… уфф, об этом думать было даже страшно, но жить буду до тех пор, пока не скажу.

Называемая разбойниками рамбийка начала кричать на незнакомом языке, судя по надрыву в ожесточенном голосе, проклятия. После очередного удара голос оборвался. Сердце раздирали на части жалость и сочувствие к несчастной женщине, но я понимала, что пока ничем не могу ей помочь.

— Молчишь? Мне надоело ждать, — Шэд резко встал, и, схватив меня за волосы, поволок от костра.

— Прекрати! Нет! Нет! Не смей! Я дочь короля! Отпусти меня! Помогите! По-мо-ги-те! Я скажу! Я скажу! — я визжала и упиралась изо всех сил, но казалось, Шэд этого даже не замечает.

— Говори, ну? — мужчина остановился и наклонился ко мне, его довольное ухмыляющееся лицо зависло напротив моего.

— Я… я… я — дитя Ветра, — через всхлипы сказала я, намеренно исказив часть информации: мужчине следовало сказать «Я — сын Ветра», а женщине — «Я — дочь Ветра», — куда перенесет не знаю точно, куда-то в Облачный Раант.

— Вот и молодец, принцесса. А теперь пошли, развлечемся.

Втащив под навес, Шэд швырнул меня за волосы на землю, так что я на мгновение ослепла от боли. Пока я пыталась прийти в себя, мужчина сел на мои ноги, прижав меня спиной к земле.

Одной рукой он сдавил мне горло, а другой начал разрывать шнуровку на верхней рубахе, но она не поддавалась. Это его ничуть не разозлило, а наоборот, позабавило. Он нашарил рукой на поясе нож и, зловеще улыбаясь, поднес его к моему лицу, которое уже наверняка было красным от удушения.

Я начинала терять сознание. В голове не было никаких мыслей, кроме паники и абсолютного ужаса. Этого просто не может быть! Я наследная принцесса, как я дошла до такого⁈ Неужто я окончу жизнь как эти несчастные пленницы⁈

Видимо, не увидев на моем лице ожидаемой реакции, разбойник начал разрезать мою одежду. Он убрал руку с моего горла, но дышать мне легче не стало. Может этот мерзавец повредил мне горло?

Все еще задыхаясь, я начала медленно отключаться. Нет, я не сдамся! Я подняла на него полный ненависти взгляд, пытаясь руками оттолкнуть его от себя.

— Ты пожалеешь об этом, ублюдок. Клянусь Беллатом, ты умрёшь до рассвета, мразь! — прохрипела я сдавленным голосом, но мужчина в ответ лишь рассмеялся.

— Ах-ха-ха, ты посмотри, какие слова наша благородная принцесска знает. Кто же тебя им науч…

Стрела со свистом пронзила его горло. Шэд, выпучив глаза и отклонившись от силы удара назад, судорожно начал хватался руками за горло, уровнив, разумеется, нож. Двое его охранников, от костра наблюдавших, что он собирался со мной сотворить, бросились к нам.

Шэд начал заваливаться на левый бок, беззувучно хватая воздух ртом как рыба на суше, но один из охотников его подхватил, а второй, уже на ходу достав лук и наложив на него стрелу, опасливо озирался, пытаясь понять откуда стреляли.

Раздался практически неуловимый шелест. Лучник упал, пронзенный в сердце. Стрела, что убила его была выпущена совсем с другой стороны. Значит, нападающих, по крайней мере, двое.

Шэд, исходя кровавыми пузырями, все еще цеплялся за жизнь и чертил на земле кровью странные символы. Последний из разбойников, спрятавшись за главарем, осматривал поляну.

Третья стрела прилетела опять совершенно с нового ракурса. Она пробила тело разбойника так, что её наконечник вышел с другой стороны и я смогла его рассмотреть.

Я лежала ни живая, ни мертвая, не зная, то ли смеяться от счастья, то ли плакать от горя. Наконечник был игнийским. Солдат из таверны меня все ж таки догнал, похоже.

Ну, что ж, лучше мгновенная смерть от стрелы, чем сотни часов наедине с этими мразями. Но у меня есть одно незаконченное дело: я очень хочу сдержать данное обещание.

Раненый главарь всё еще сидел на моих ногах, из последних сил удерживая равновесие. Рядом с собой он начертил три символа и полусидел, опершись на кулак левой руки. Правой рукой он, придерживая стрелу, торчавшую из горла, что-то шептал. Однако, из-за крови, наполнявшей его рот, ничего не возможно было разобрать.

Вкладывая в освобождение все свои гнев и страх от пережитого я, скинув ноги хрипящего Шэда, вскочила. Нашарив упавший нож разбойника, я с яростным криком воткнула лезвие в него. И еще раз. И еще.

В одно мгновение его глаза вдруг внезапно почернели. Эта чернота, похожая на гниль, расползалась от глаз во все стороны, покрывая лицо замысловатыми узорами. Что это за мерзость⁈ Не было времени думать. Я продолжала механически наносить удары уже, возможно, безжизненному телу.

— Тварь! Сдохни! Мразь! Сдохни! Ублюдок! Я обещала, что убью тебя до рассвета, — с каждым словом я вонзала нож в тело мертвого главаря, не имея сил остановиться.

После, наверное, десятого удара, я села на землю рядом с убитым. Обняла свои колени руками. Уткнулась лицом в колени и начала раскачиваться, как любила делать в детстве. Мама, я убила человека. Хотя человеком назвать эту мразь почти не возможно, но всё же…

Слёзы текли сами по себе, смешиваясь с грязью и кровью главаря. Размазывая их по лицу, я не могла прекратить рыдания, хотя и почувствовала рядом чье-то присутствие. Мне было все равно, пусть там хоть сама Морра стоит.

Когда я наконец успокоилась, с десяток раз шумно вдыхая и выдыхая воздух заложенным от рыданий носом, то осмелилась поднять взгляд. Напротив сиделон, игниец из таверны в Найтри.

Лицо его было бесстрастным и отрешенным, однако, когда наши взгляды встретились, я увидела в его глазах боль и сожаление. Ему было… жалко меня? Я заговорила первой. Видимо, это становится традицией.

— Спасибо тебе, игниец. Я обязана тебе жизнью.

— Сочтемся, Алесса. К сожалению… к сожалению, я очень долго не мог найти тебя в этих ущельях. Не стоило от меня сбегать. Или я чего-то не понимаю в женщинах? Ведь вряд ли это, — он обвел взглядом лагерь работорговцев, — лучше замужества? Натерпелась ты тут, конечно, моя строптивая и отважная принцесса…

Я не сразу поняла, что это была неуклюжая попытка пошутить. Губы предательски задрожали, а слезы побежали по лицу. Морра, как я не хочу показывать ему свою слабость!

Но пережитый ужас, кажется, только начал отступать, и я была не в силах бороться с подкатывающими рыданиями. Пытаясь совладать с собой, я уткнулась в землю взглядом и увидела мой амулет перемещения, валяющийся в грязи. Я подняла его и, вытерев о далеко не чистые штаны, надела обратно.

— Ладно, пойдем я уложу тебя, принцесса. Кстати, обеих женщин и двух детей в телеге мы тоже освободили, убив ваших мучителей. Несчастные боятся выходить из палатки, но дети с ними. Мертвого мальчика мои люди похоронят. Эти ублюдки… — желваки на его лице заходили ходуном, а челюсть напряглась, — … не важно. Ты хочешь к спутникам или поспишь рядом со мной? Обещаю, я не обижу тебя, клянусь жизнью короля. Ты можешь спать спокойно.

— Я… я останусь с тобой, — сглотнув от нерешительности через пару минут тишины ответила я.

Идти в те палатки, где изверги-разбойники творили с женщинами то, что я не желаю даже знать, мне не хотелось. Игниец сходил за одеялами, расстелил мне постель у костра и сел напротив.