Адвокат стоял насмерть. Возвышаясь долговязой фигурой над столом, правозащитник неуверенно нес какую-то околесицу о непреднамеренном правонарушении и отсутствии мотива, но его никто не слушал. Ибо кто станет слушать грязного коррупционера, взявшего мзду пятью леденцами? Следующим намечалось рассмотрение экономического беззакония, что вынуждало адвоката тревожно ерзать и переминаться с ноги на ногу.

Состав преступления был налицо, но я предпочитала до самого конца хранить загадочное молчание, назло обвинителю называя виновных подследственными. Ибо аргументировать надо лучше, без предвзятых свидетельских показаний.

Один только присяжный трясся от смеха.

— Паразиты малолетние! — иррационально возмущалась сторона обвинения. — Поставить их коленями на гречу!

— Протестую, — собрался с духом адвокат, протерев заляпанные очки. — Нет доказательств, что это их рук дело.

Я одобрительно кивнула.

— Как же нет? — возмутилась Николь, указуя поварешкой на улику. — Это же их рогатка!

Орудие преступления скромно лежало посреди стола, поблескивая черным резиновым жгутом. Деревянная ручка, украшенная магическими символами, намекала, что перед судом артефакт. Как пояснили судмедэксперты — опытные стрелки из самодельных дальнобойных орудий, — колдовские усилители повышали меткость снайпера и корректировали координаты прилета снаряда не хуже самонаводящегося прицела. Мы многозначительно переглянулись с присяжным.

Судмедэксперты завистливо дышали на стол.

— Данный инструмент был изъят у одного из обвиняемых, — подтвердил уважаемый суд в моем лице. — И по личному признанию принадлежит ему.

— Вот! — восторжествовала Николь. — Предлагаю их хорошенько выпороть.

— Прошу принять в качестве смягчающего обстоятельства эмоциональное состояние моих подзащитных, — тяжело вздохнул правозащитник. — Они были подавлены, дезориентированы и действовали в состоянии аффекта. Вы же понимаете это чувство? — искушающим тоном обратился он к присяжному.

Эдгар снова сделал морду кирпичом. И на всякий случай отвернулся.

— Да хоть в состоянии, хоть вне его, а это форменный бардак, — возмутилась прокурор, гневно сдувая челку с носа. — Ваше величество, прошу десять ударов розгами этим идиотам.

— Десять розог? — завопил Зик, хватаясь на сердце. А стоило бы за задницу. — Из-за этого му… мужчины альтернативной морали?

Пострадавший коротко хрюкнул. И заступиться за его честь было некому.

Шесть часов утра — традиционно опасное время в нашем замке. В это час совершаются самые злостные нарушения, вскрываются ужасные подробности, всплывают слезливые истории, разносятся гневные крики и обвинения, обнародуются грязные скандалы. Всё произошедшее за ночь становится явным, вываливаясь на всеобщее обозрение тяжелыми последствиями полуночных приключений и воплями жертв. Поэтому я предпочитаю спать до семи.

Сегодня на охоту за утренними звездюлями вышли двое: красный от праведного гнева Крис, желая разорвать обидчика сестры голыми руками, и до колик циничный Зик, пряча в рукаве тайное оружие возмездия. И если мотив организатора был ясен, то участие исполнителя сопровождалось лаконичным: «Пилотное испытание».

— Испытывали терпение куратора? — для порядка уточнил благородный присяжный.

— Рогатку. И крепость его черепушки.

Заново перебинтованный пострадавший со страдальческим стоном опустил голову на стол.

— Унесите его, — распорядился лорд Браун, незаметно взяв на себя мои обязанности и дав продышаться.

Бравые, как тюремные караульные, Порток и Балда подхватили носилки с жертвой ученического произвола и бодренько утащили их обратно в спальню. Зачем, кстати, приносили? Наверное, хотели воззвать к совести.

Моей, разумеется, мол, посмотрите на этого гада и оправдайте товарищей.

— Из протокола ясно, что ничего не ясно, — резюмировало моё величество.

Пробравшись под покровом ночи к спальне больного учителя, малолетние преступники решили обсудить план. Как отомстить за честь прекрасной дамы? Как отстоять достоинство сестры? Чем восстановить справедливость в отношении любимой дочери полка? Естественно, вендеттой. «Вы хорошо нас обучили. Пожинайте плоды», — в лучших традициях итальянской мафии два пацана могильным шепотом оповестили цель о начале операции и прицельно расстреляли её через маленькое окошко!

Снежками. С магической автономной наводкой. Четко следуя усвоенным на уроках знаниям и применяя всю мощь своего дара, бесшумно производя снежные ядра величиной с куриное яйцо. А чтобы никто не услышал криков, натянули на дверь магический полог.

— С поправкой на преломление потока через металл петель и скважины? — заинтересовался егерь.

— А как же, — важно подтвердили юные создания.

Но и этого им показалось мало. Когда визги заваленного снегом учителя наскучили, два мелких садиста перешли к настоящим пыткам.

Я честно старалась прятаться за широкими рукавами домашнего платья и не ржать дикой лошадью, узрев тонкие морковные очистки, сережками свисающие с ушей сэра Николаса. В волосах застряла луковая шелуха, плечи украшались картофельными погонами, а одинокий лавровый листочек романтично прилип к виску.

— Мусор к мусору, — священным набатом прозвучал мальчишеский тенор.

— Слава богам, не навозные бомбы, — с тихим вздохом прокомментировал медведь.

Защищать попавшихся хулиганов вызвался Ксандр, справедливо опасаясь привлечения за соучастие — рогатка вышла из-под его рук. Николь, первая обнаружившая беспредел и униженного педагога в мокрой кровати, покрытой мусором, затеяла разборки. А меня разбудили и потребовали судить.

Хотя спать после вчерашнего хотелось неимоверно.

Радостное событие о курьерах, победивших капризы природы, взбудоражило общественность. Сержа чествовали как героя, до вечера тестируя его ясновидение, правда, он активно брыкался. Я на всякий случай вернулась в кабинет и уточнила: да, караван уже едет по новому «шоссе», и ждать осталось совсем недолго. Это радовало. Правда, маленький червячок сомнения точил изнутри, беспокойно зудя в районе солнечного сплетения. Быстро они как-то прорвались, почти сразу после нашего звонка в СВБ. Совпадение, правда?

Сэр Николас за ночь здорово оклемался. То ли детская мстя поспособствовала, то ли организм мага оказался закаленным и крепким. Кажется, Эдгар предвидел его чудесное исцеление и опасался инцидентов, а потому «принял приглашение остаться на ночь», не дожидаясь, пока я соизволю предложить сама. Я, к слову, не собиралась, но это мелочи. Сразу после завтрака егерю как официальному лицу было необходимо вернуться домой и седлать коня, дабы встретить курьеров и осторожно сопроводить караван по новому маршруту, избегая опасных участков.

И несмотря на мой вчерашний фейспалм, сегодня было грустно от его отъезда.

— Не вешай нос, — приобнял он меня почти по-дружески. — Закрепим рефлекс: я — источник еды твоему дому.

— Зачем?

— Ты привыкнешь и перестанешь со мной спорить, — невозмутимо ответил ледничий, поправляя рукава свитера. — А то взяла моду пререкаться с мужчинами.

— Я всего лишь сказала, что нет аппетита. Не обязательно было впихивать в меня половину стола, да еще и на глазах детей.

— Когда женщина не ест вкусные булочки и не радуется каше с фруктами, она хиреет, злобится и начинает пререкаться со старшими, — непоколебимо упрямился вредный леший.

Нет, с его противным характером определенно надо что-то решать. Иначе я его покусаю за повышенную конфликтность и склонность делать всё по-своему. Криво улыбнувшись на прощание, я, не оборачиваясь, вернулась в дом. «Тяжеляк», как сказал бы сын. Интересно, как он там?

Вернувшись на кухню, моё величество застало на редкость праздничную картину: двое осужденных тоскливо ковыряли полные тарелки клейкой овсянки на воде.

— Команда жрать, пока не лопнешь! — гаркнула Николь по-военному, для острастки бахнув поварешкой по столу.

Бедолаги-шутники аж зубами пристукнули от рвения и заработали ложками со скоростью отбойного молотка. Остальные постарались улизнуть из поля зрения, а дежурные остервенело принялись тереть и без того чистую посуду. Порядок в части.