— Молодец, весьма достойный выход из ситуации. Аннет, теперь ты: представь, что твой знакомый джентльмен начал распускать грязные слухи, якобы ты имела с ним любовный интерес. Как поступишь?

— Свинья он, а не джентльмен, — харкнула Аннет, по-разбойничьи утерев нос рукавом. — Пожалуюсь папеньке, он его к мерину привяжет и через всю деревню прокатит по весенней лихогрязи.

— Хорошо. А если твой отец будет склонен ему верить?

— Как это? — вытаращилась на меня девочка. — Чтобы мой батя и поверил какому-то сморчку занюханному? Не бывать такому!

— Кто-нибудь может привести пример, в котором эта ситуация станет явью? — я обратилась к заинтересованной аудитории с легкой полуулыбкой.

— Такое возможно, если этот джентльмен не захочет платить выкуп, — тихо произнесла Роза, подняв руку. — Тогда в качестве доброго сговора родители юноши и опозоренной девушки смогут быстро договориться о свадьбе безо всякого выкупа, но с приданным. Оглянуться не успеешь, как уже шествуешь к алтарю с таким… господином.

— И жить ему опосля такого ровнехонько два часа, — зло сузила глаза «жертва грязных слухов». — Ваше величество, вы же знаток ядов?

— С чего бы? — опешила я.

— Так при дворе всегда интриги плетутся, уж об этом каждой собаке известно. И дамы придворные воюют не клинками, а порошками да настойками. Есть средство, чтобы на утро сказать: «Ничего не знаю, прямо во время супружеского долга окосел и скурвился»?

«Нилея», — шепнула моя внутренняя королева. «Один глоток и даже лекари-эксперты диагностируют сердечный приступ».

— Не знаю, — решительно тряхнула головой, смущаясь подсказки. — И травить человека нельзя. Придумай другой выход. Или попроси помощи у друзей, если затрудняешься с решением.

В ответ, как по сигналу, взорвался вулкан детской непосредственности.

— Нанять молодчиков, чтобы проучили дурака!

— Подать заявление жандармам о домогательствах. Можно сказать, что интерес, о котором он треплется, совсем недобровольный.

— Да! Или сказать этому дураку, что обратишься в департамент преступлений и расскажешь, что он тебя ссильничал, если не заткнется, всё равно он сам «подтвердил», что связь была.

— Или напиши нам, мы приедем и сломаем ему аппарат для сплетен!

— Нужно подать прошение на имя лорда своей земли, — решительно вмешалась доселе молчавшая Лавиния. Остальные от удивления повернули головы. — И попросить защиты от словесных домогательств и развратных речей. Мало кто знает, но каждый лорд отчитывается перед Его величеством о количестве рожденных детей на его земле, и чем их больше, тем лучше. Поэтому господин отвечает за неприкосновенность женского населения и если какая-то горожанка пожалуется ему, что некий проходимец мешает ей выполнить свое природное предназначение — выйти замуж и родить детей, то хозяин земли обязан вмешаться. Иначе семья этой девушки может решить, что здесь небезопасно, и уедет искать покровительства другого лорда, увезя с собой ценнейший ресурс — невинную мисс.

— И что проходимцу за это будет? — детки переварили новость со скрипом.

— Штраф и публичные извинения отцу девушки, — пожала плечами баронесса. — Или арест на неделю, если деяние повторится. Но я бы настаивала сразу на аресте, например, дополнив показания таким обстоятельством, как сорванная помолвка. Мол, опозоренная девица была уже сговорена, а преступник своими сплетнями сорвал будущий союз. Или же, если есть знакомый лекарь, можно попросить его свидетельствовать, что у девушки случились проблемы со здоровьем после произошедшего, это тоже станет отягощающим обстоятельством. Тогда мерзавца посадят в тюрьму на семь дней.

— Зачем? — подала голос пораженная Элиза.

— После обычного штрафа недостойный юноша только разозлится и, если он не сдержан, сможет причинить реальный вред. А подземная камера быстро учит жизни, и желающих вернуться туда из тех, кто попал по глупости, практически нет.

— Ребята, — глаза Аннет наполнились непритворными слезами. — Спасибо! Вы такие хо-хор-хорошие, — радость ручьем хлынула из глаз забияки с косичками. — Спасибо, Лавиния!

— Я это для общего развития, — открестилась леди, шарахаясь от объятий экспрессивной одноклассницы. — Эй, не надо меня трогать! Да ты… А-а-а, отцепите её от меня!

Путем дискурса и мозгового штурма обсуждалось множество тем: как выйти из неловкой ситуации, поступить по совести или выгоде, как распознать подставу и не подставить другого, что нужно делать, если стали свидетелями правонарушения, почему законы могут работать против своих же граждан и как не оказаться виноватым там, где на тебя пытаются свалить чужие косяки.

Зачем?

От меня ждали королевской мудрости. Но единственное, в чем мы с Её величеством были в корне солидарны, сравнив личностный опыт, — это осознание грозящих детям трудностей. Если юные маги не отступятся от своего желания найти себе лучшую долю под патронажем аппарата управления Парелики, то выгрызать себе дорогу придется зубами. Возможно, чужими. Моя же задача — уберечь воспитанников от двух крайностей: стать жертвой чужих козней или же самому почувствовать вкус к грязным методам игры.

В конце концов, жертва и агрессор — две неотделимые стороны одной личности.

— Ваше величество, — в кабинет постучался дозорный Томас. — С левого фланга от таможенного поста засекли точку. Движется к нам!

— Слава богам и духам, — выдохнула я, закрыв подаренный егерем блокнот. Надо будет позже перенести темы занятий в отдельную тетрадку и оформить как журнал. — Молодец, дозорный. Не замерз?

— Никак нет, — шмыгнул покрасневшим носом малец. — Только там опять каток, а не пол. Ботаник откопал старую магобатарею на циркониевых якорях, обещал починить, если я у вас камешки одолжу.

— Цирконий? Хм, извини, Том, у меня только бриллианты. Может, они подойдут?

— Я уточню, — опасливо кивнул он, распахнув глаза. — Только… греть меня брюлликами? Госпожа, моя голова на черном рынке стоит меньше, чем такая батарея.

— Это потому, что на черном рынке торгуют внутренними органами, годными для трансплантации. А кому нужна голова маленького охламона? Всё, шуруй.

Наблюдательный пост дети организовали своими силами, раздобыв ржавую подзорную трубу с треснутым окуляром. Труба была внушительная, на треноге и с полустертой антикварной датой производства, поэтому пряталась на складе за шкафом. И нам бы оставить старушку доживать последние дни, но слово «дозор» взбудоражило мальчишек не на шутку. Окуляр заменили, корпус почистили и устроили наблюдательный пункт в одной из комнат окнами к горам. Правда, сидеть там целыми днями я не позволила: во-первых, холодно, третий этаж почти не отапливается, а во-вторых, нашлось слишком много желающих бить баклуши.

Комната для нового учителя давно готова. Ему отвели гостевую спальню на одном со мной этаже, но ближе к лестнице, чтобы нас разделял коридор. Сначала пацаны возмутились до глубины души, упершись рогом — никакой мужик на одном со мной этаже жить не будет! На вопрос, почему обещанный учитель должен быть обязательно мужского пола, ответили, мол, при дворе других и быть не может. Я уточнила у леди Макмиллан: действительно, быть педагогом при королевском дворе — очень почетная и сытая должность, её никогда не дадут женщине. Вот быть сельской учительницей — пожалуйста, а королевским преподавателем — даже не смешно.

Пришлось идти на компромисс и «переселять» учителя ближе к лестнице. Девочки-дворянки, не раздумывая, заявили, что мне обязательно нужна компаньонка, желательно живущая в одних со мной покоях. И был в их словах резон, но была и проблема.

— Компаньонка должна быть благородной леди, чтобы её показания засчитали! — возмущалась Лавния, когда я от безысходности попросила Эрму ночевать в соседней спальне.

Не то чтобы лично меня беспокоили возможные слухи. Я вообще не сочла это существенным, но и игнорировать своих учеников не могла. Не после того, как сама им вдалбливала, что лучше заранее профилактировать неприятные ситуации, чем потом разгребать последствия.