— Умер кто-то?

Кухонный источник уныния тоскливо вздохнул. Ханна покосилась на нас неодобрительным взглядом, но вмешиваться не стала. Шеф-повар сразу оценила преимущество новой системы отработок и управлялась с магами ловко, гоняя их, как Золушек.

— Черные вещи в гардеробе кончились?

Влада непроизвольно поправила черный подол и грустно покачала головой. Безжизненные косички повисли еще сильнее, как скользкие ужи, веревками падая на грудь. Девочка маялась с горя уже несколько часов, оккупировав кухонную табуретку и отказываясь заниматься чем-либо полезным. Почему?

Ксандр починил магофон.

— Повезло ему, — кисло сказала младшая сестра, глядя в пол. — Умный и талантливый. Мама вечно его хвалила.

— А тебя?

— А что я? Девка, — она уныло вытерла простуженный нос.

— И что? — я пододвинула ближе вторую табуретку и присела рядом, простецки поджав ногу под себя.

— Замуж выйду, если позарится кто, — кажется, ее это совсем не вдохновляло. — Зачем мне быть умной?

— Ну, Зик вон тоже умом не блещет.

Все присутствующие синхронно кивнули. Зик недовольно дернул руками и промычал что-то нечленораздельное в полоску скотча.

— Не дергайся, — холодно рявкнула Николь, сжав стальными пальцами мальчишеское плечо. — Иначе до конца службы пуговицы к мундирам будешь пришивать. Картошке.

Связанный по рукам и ногам младший Редмонд глухо застонал и закатил глаза, оседая на табуретке, аки томная барышня, но нас не проведешь. Час назад этот хлопец решил оптимизировать процесс будущего обучения и преподать самым маленьким магам первый урок: как правильно замораживать и размораживать конденсат, скапливающийся на холодных бутылках в теплом помещении. Отличная мысль, не правда ли? Малышам — знания, Зику — опыт преподавания, если бы не одно «но»… Он сам ничего не умел!

— Осколки убраны, Ваше величество, — доложил Серж, торопливо ссыпая полный совок в мусорное ведро.

— Билли спасен, — отрапортовала Элиза, неся в прачечную окровавленные бинты.

В теории все шло прекрасно: малыши ничего не понимали из пространных рассуждений наставника, втолковывающего им неведомые категории, но практика обернулась катастрофой. Неконтролируемые всплески силы, ярко-голубые всполохи, звон разбитого стекла, детский плач — мы сбежались на эти спецэффекты, побросав дела. Вся гостиная, где проходил несанкционированный урок, была усыпана ледяными каплями, хрустящими под подошвой, и забрызгана кровью. Брызнувший во все стороны лед рассек ученикам кожу так, словно их подрала стая диких кошек, а главный неумеха оказался буквально вморожен в стену.

— Теперь ты понимаешь, зачем нужна преподавательская лицензия?

— Угу, — за неимением выбора кивнул Зик.

Его пришлось отклеивать в шесть рук: обливать теплой водой пока наледь не растает. После чего паршивец попытался сбежать на улицу, но поскользнулся на луже и снес головой декоративный столик, разбив себе губу. Думаете, остановился? Ха!

Я еще раз подергала узлы, проверяя их крепость.

Билли досталось больше всех. Сила этого мальчишки шести лет от роду вышла из-под контроля, устроив фейерверк из стекла и льда. Хотя какой контроль? До сего дня пацан даже не пытался колдовать осознанно, а в списки магов попал хлопотами бабушки, замучившейся каждое утро выковыривать свою вставную челюсть из замороженного стакана.

И пока я вытаскивала раненых детей из единственного чистого пятачка, где не было стеклянного крошева, и передавала их дежурным, Николь пресекла три попытки побега «преподавателя».

— Долго ему еще?

— Сорок минут, — хмыкнула девушка, ковыряя подсохшую мазь на шее Зика.

Прилепленный к стене парнишка оказался легкой мишенью для холодной шрапнели и теперь щеголял порезами разной глубины, которые Элиза старательно намазала жгучей, но эффективной мазью. Такой же мазью, выдавленной на вату, залепили рот дурачка, для верности приклеив на скотч.

— Это для твоей же безопасности, — размеренно пояснила я, подергав узлы. — Ты, конечно, можешь сбежать, но в коридоре торчит шайка Рона и требует твоей крови. Предпочту наказать сама, чем к вечеру тебе переломают кости. Сам знаешь, внушениями пацанскую «темную» не остановить, только перенести в укромное место.

Младший Редмонд печально согласился, моргнув для верности пару раз. Но несмотря на глупую выходку брата, а может, и с ее подачи, настроение Влады скатилось до нуля в считанные минуты. И я не беспокоилась об этом слишком сильно — к ее меланхолии все давно привыкли, — если бы девочка выбрала другое помещение для грусти, но кухня… За этими мушкетерами нужен глаз да глаз, с них станется выручить друг друга прямо под королевским носом.

Простите, отвлеклась. Так вот, нам починили магофон.

— Зато ты отлично стираешь, — меж тем бодро продолжила я.

Ксандр несколько дней буквально ночевал в одном из кабинетов второго этажа, где, кажется, была то ли приемная секретаря, то ли сам король изволил работать в уединении. Мы старательно его не отвлекали: запах жженой проводки, странные хлопки, ругань поверженного изобретателя и его вдохновленные вопли прошли фоном для простых обывателей. Даже я не вмешивалась в процесс, заглядывая только утром и вечером, чтобы забрать пустые тарелки и ободрительно улыбнуться нашей гениальной панде.

— Руки я стираю, — скривилась девочка, продемонстрировав мне мозоли размером с бобовое зерно и содранную на пальцах кожу.

И не удивила. Точно такие же мозоли красовались на руках всех живущих в замке, за исключением совсем мелких. Я пыталась поправить ситуацию, раздав дежурным тюбики с кремами Её величества — и пережив еще одну истерику внутренней Авроры — из личной косметички, но помогало мало. Так что вопрос починки стиральных котлов встал очень остро, как гильотина, и грозился лишить нас рук.

— Ксандр, мальчик мой, как ты себя чувствуешь?

Пацан валялся на кровати лицом вниз, не притронувшись к наградной тарелке с морковными палочками, обжаренными в специях. Под очками тускло глядели покрасневшие глаза, особенно выигрышно оттеняющие темные круги под глазами. Ни дать ни взять очковая панда-альбинос.

— Простите, Ваше величество, — вяло махнул он рукой, извиняясь за отсутствие манер.

С некоторых пор дети постарше наслушались фырканий Лавинии и сбивчивых пояснений Розы и тоже решили, что старшую леди нужно встречать как минимум стоя, а то и реверансами. Их мотивация меня неприятно удивила: подростки решили, что без этого я буду относиться к ним хуже, чем к аристократкам. С чьей подачи возникла эта мысль я так и не поняла, ведь обе леди даже не думали приседать передо мной, но уже три дня каждое утро девочки топтались в неумелом книксене, задирая юбки почти до колен, а пацаны пахали носом ковры, пытаясь показать гибкость позвоночника и суставов.

Весело было всем, кроме меня и Лави. «Она вам не королева!», — доказывала леди Галбрейт, стуча кулачком по столу. «Дурацкие ужимки, а вы их повторяете, как стадо баранов. Не смейте позорить придворные реверансы!». Я же была принципиально против чинопочитания, но потом махнула рукой: хочется детям приобщиться к королевскому дворцовому этикету, так кто им доктор? Только память Авроры Макмиллан была снова солидарна с Лавинией, брезгливо кривя губы на очередной неумелый, но забавный поклон. Нога стоит криво, руки слишком высоко, спина горбится, как у нищего, черепашья шея… Срочно всех коленями на гречку, а потом гонять до посинения перед зеркалом!

— Со своей кукушкой дружить надо, — каждый вечер бурчала я в отражение, доказывая чужой личности, что я здесь вообще-то ненадолго и уж точно не для обучения детей этикету.

Правда, однажды пришлось наказать даже Лавинию. Так или иначе, но за прошедшие дни почти все воспитанники умудрились схлопотать минимум замечание или нагоняй, вот и леди Галбрейт ничем не отличилась. За что? Девчонка умудрилась довести до слез Аннет, пообещав ей похлопотать о скорейшем замужестве с тем самым толстым мясником с соседней улицы. Оказалось, что Аннет родом из виконтства, чьи хозяева дружны с лордами Галбрейт, и замолвить словечко за одну крестьянку — дело пяти минут. Кинуть этот факт козырем на стол заняло у Лавинии и того меньше времени, а я получила часовую истерику и угрозу сбежать на обед духам, если горе-невесту не уберегут от «жирного колбасника».