— А другие студенты не обсуждали этот коридор? — продолжил расспросы зельевар.

— Я слышал, что близнецы Уизли туда наведались, — не стал ничего утаивать Поттер и добавил очень тихо, чтобы мужчина не услышал: — И зачем? Заняться им нечем.

— И вам не интересно, что там скрыто?

— В Хогвартсе есть и более увлекательные вещи, а для их изучения не нужно рисковать жизнью, — глядя Снейпу в глаза, ответил Поттер. — Скажите, профессор, а та лестница сломалась?

— Именно так, мистер Поттер, — кивнул Северус, не собираясь открывать мальчику правду.

— Она повернулась, когда вы вошли в коридор… — пробормотал мальчишка. — Будто это было чем-то вроде кодового действия для ее активации с площадки третьего этажа… Кто-то решил подшутить над кем-нибудь из студентов, профессор?

«Подшутить?» — про себя попробовал слово Снейп, пытаясь связать его с великим и светлым волшебником Альбусом Дамблдором.

— Видимо так, мистер Поттер.

— Это наверняка кто-то очень и очень плохой, — сказал мальчишка решительно. — Кто-то по-настоящему злой и бесчеловечный. И бессердечный. Кому плевать на всех, кроме себя самого и своих… забав!

«О, знал бы ты, кого сейчас ругаешь, — не без ехидцы подумал Северус. — И слышал бы Альбус твои слова!»

Утром, войдя в Большой зал, директор с лукавой улыбкой взглянул на стол Рейвенкло, ожидая увидеть задумчивого и увлеченного мыслями Гарри Поттера. Мальчик на завтраке присутствовал, но был скорее злым и чем-то обиженным. Он хмуро о чем-то вещал соседям по столу и едва не потрясал кулаком.

— Что это с мистером Поттером? — заинтересовавшись активностью вороненка, спросила Минерва.

— Да так, — ровным голосом отозвался Снейп, наклонившись, чтобы видеть декана Гриффиндора через Альбуса, — кто-то вчера заколдовал лестницы. И мальчишка оказался заперт на площадке третьего этажа возле запретного коридора, где и проторчал два часа, пока я его не обнаружил.

— О Мерлин! — выдохнула Помона, услышав слова Северуса. — Два часа просидел в темноте и на сквозняке?

— Да, и назвал того, кто это сделал, бесчеловечным злодеем, — добавил зельевар все тем же ровным тоном, но Альбусу почудилась издевка. — Он не знает, кто мог так поступить, но уверен, что подобная… шуточка могла прийти в голову только кому-то очень и очень плохому.

— Конечно! — согласилась Помона. — Ребенок мог пострадать!

Дамблдор промолчал. Как и МакГонагалл. Они оба знали, что управлять лестницами могут лишь директор и его заместитель.

Прихватив из спальни одну из книг по колдомедицине, сунув в нее конверт и набросив на плечо свернутый серо-коричневый плед, Гарри сбежал из замка вскоре после завтрака. Ночью он не думал о случившемся, а с утра, пока рассказывал ребятам, пребывал в эмоциях, но теперь пришло время обдумать последние дни и прочесть письмо от поверенного.

Начать мальчик решил именно с письма, а потому отправился туда, где его если и найдут, то не сразу. Еще по Литтл Уингингу Поттер усвоил, что благополучие и безопасность зависят не от людей вокруг, а только от самого человека. Пусть этот человек — всего лишь ребенок.

В родном городке Гарри, как только понял эту истину, нашел и как следует изучил самые разные укрытия — маленький и худенький, он не имел шанса удрать от Дадли и его компании. Но зато ни один из дружков кузена не мог прощемиться туда, куда Поттер нырял, будто рыбка.

Изворотливость и хитрость всегда помогали мальчику. Пусть он и не умел врать, но довольно быстро научился не говорить всей правды. Прятаться. Уклоняться. Обходить трудности.

Кто и когда мог решить, что ребенок, выросший в подобных условиях и с такими навыками, может подойти для факультета, студенты которого говорили в лоб и не боялись драки, которую они, конечно, благородно звали сражением?

Гуляя по территории школы, Гарри подобрал для себя дюжину мест, где трудно было заметить того, кто пожелал бы спрятаться. Но пройдет пару лет — и тайники придется менять, когда Поттер подрастет.

Сегодня он выбрал один из высоких камней кромлеха, примыкавшего к Хогвартсу и нависавшего над склоном, тропа с которого вела к хижине Хагрида и Запретному лесу.

Один из прапрадедов, выпав из спячки, как-то вечером развлек Поттера историей о месте, где четверо Основателей вздумали строить школу для будущих волшебников. Упоминал он и древний лес, который на карте казался не таким и большим, но внутри него сама Магия создала множество скрытых пространств, превратив Запретный лес почти в отдельную страну, иной мир, о котором маги знают ровно столько, сколько им позволяют те, кто сторожит границы. Рассказывал и о круге камней, прежде возвышавшемся на холмах единственным творением человека.

— Каждый менгир установили на этом месте не просто так и установили те, кто жил задолго до Основателей и любых других великих волшебников. До того, как кто-либо записал имена, каждое из которых помнят, чтят или пытаются вытравить из памяти сейчас, — говорил дедушка Элафиус. — То были времена, которые любой маг сегодня назовет темными. А сами волшебники того времени были настолько иными, что мало кто из ныне живущих способен понять хоть что-то из мудрости предков. И я не говорю — освоить и применить. Просто понять. То были иные волшебники, иная магия.

— Они не пользовались палочками? — догадался Гарри.

— И не только, — согласился Элафиус. — Они даже не всегда использовали какие-то особенные слова. Что уж говорить о латыни, на которой ныне колдуют все волшебники в нашей стране. Тогда чародеи, шаманы, друиды, колдуны… названий много, но они мало что отражают на самом деле. Тогда наши предки не колдовали, они говорили с миром, с землей, с водой, ветром и огнем. С Магией. Они просили, они молили, они требовали и платили за помощь. Они — а это многие племена, в каждом из которых язык отличался — говорили с природой душой, телом и разумом и не видели различий между человеком и любым иным созданием. Были войны, но был и мир. И были Места Силы, ценные для каждого народа. На них, подтверждая мирные соглашения, возводили кромлехи, как символ того, что место, где они возведены, доступно всем и никому не принадлежит. Сами же круги из камней — своеобразный «круглый стол», место переговоров, место для заключения союзов, место… где прежде даже проводили свадебные обряды, когда человеческая кровь смешивалась с кровью тех, кого сейчас чинуши из Министерства зовут… существами, тварями, младшими, полуразумными или условно разумными созданиями. Среди камней вейлы приносили клятвы не вредить и разделяли судьбу с людьми, оборотни обращали тех, кто шел к ним по доброй воле, и разум этих людей оставался чист даже в полнолуние, а кентавры пили из одного рога хмельные травяные настои с теми, кого сегодня готовы растерзать за одно лишь пересечение их границ.

— Вот как… — потрясенно вздохнул тогда Поттер, которого на миг пробрала дрожь, хотя эльфы всегда поддерживали в Поттер-мэнор комфортную температуру.

— Но люди склонны забывать то, что другие помнят, — продолжал дедушка Элафиус. — Еще пару тысяч лет назад волшебники начали отдаляться от других магических созданий, и сама Магия не простила им этого. Того, что они отказались от природы, стали забывать, что лежит в основе. И маги стали слабее, чем прежде. Им потребовались слова, жезлы и многое другое, чтобы колдовать, хотя прежде это было частью их, как дышать.

— Неужели… все забыли?

— Певереллы долго помнили, но и они исчезли, — жестко сказал предок, глядя на Гарри пристально, будто в чем-то его винил. — Как исчезли и другие. Имена многих стерли из памяти ныне живущих лишь потому, что их долго боялись...

— Но Певереллов помнят и теперь. Почему?

— Их помнят, мальчик, как самых великих волшебников прошлого, тех, кто подчинил саму Смерть. Как тех, кто был сильнее Основателей. Но правда в том, что Певереллы были самыми слабыми из тех, кто остался от прежних волшебников. Их почти не боялись. И потому Певереллы пережили забвение. А древние и сильные семьи сгинули. Их было слишком мало, чтобы сопротивляться множеству магов новой формации.