— Соберись, — хрипло велел он себе, слушая тихие всхлипы с полотна. — Соберись.

Он редко позволял себе раскисать. Но это происходило всякий раз, когда мальчик отвлекался от учебы и насущных проблем. И в тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием пожилой женщины и тихим плачем Дореи Поттер, особенно остро ощущалось, как он одинок в этом мире. Волшебном, но невероятно жестоком мире.

Посидев еще немного, юный маг вышел из спальни и направился в малую столовую, оставив бабушку и дедушку следить за состоянием леди Блэк, а Кричера — сторожить сон своей хозяйки.

— Памкин, — позвал мальчик, усаживаясь на стул.

Не успел он хоть что-то еще сказать, как перед ним появилась тарелка, приборы, а часть стола заняли блюда, соусники, плошки и другая посуда, наполненная едой.

— В этом доме должно жить еще как минимум пять человек, — постарался взбодрить себя Гарри, рассматривая изобилие. Эльф расстарался, приготовив много всего того, что нравилось юному волшебнику.

Позволив себе наконец расслабиться, Гарри расстегнул и снял жилетку. Уложив на тарелку немного пюре, порцию говяжьих щечек с подливой, ароматных овощей с какими-то сложными специями и с благодарность кивнув, когда услужливая Тинки наполнила чашку апельсиновым соком, Гарри приступил к еде. Поздний ужин окончательно избавил мальчика от усталости. Он даже смог улыбнуться, молчащим портретам. Даже на изображение мамы, которое заботливые эльфы вставили в красивую рамку и повесили на стену, взглянул без боли.

— Душ и спать, — решил Поттер.

В ванной он долго рассматривал свое немного поцарапанное лицо, ссадину и порезы на лбу и виске. То ли в дело вступила сама магия, то ли у конфетки целителя был не только восстанавливающий эффект, но все повреждения выглядели незначительными и совсем не болели. А после душа осталась заметна только небольшая отметина на виске, которую Гарри бережно обработала Тинки нежно-голубой мазью с едва уловимым ароматом трав.

До кровати мальчик дошел уже в полудреме и просто упал поперек, мгновенно проваливаясь в забытье. Эльфы заботливо переместили хозяйское тело в правильное положение и укрыли одеялом.

— Ты молодец, маленький мой, — прошептала Тинки, приглаживая волосы Гарри и набрасывая на него легкие сонные чары, чтобы юный волшебник выспался как следует. — Молодец.

Гарри повозился, устраиваясь поудобнее, и вздохнул во сне.

На большой светлой кухне Поттер-мэнора, рассевшись в уголке вокруг скамеечки для ног, вполне пригодной для того, чтобы заменить домовым эльфам стол, собрались четверо. Помещение наполнял аромат трав и специй, на плите побулькивал большой котел, в котором готовился бульон. Позже его разделят на части и поместят под чары стазиса.

— Пей, — велел Памкин, наливая в маленькую глиняную кружку густой малиновый кисель из большой кастрюли. Алая жидкость мягко светилась и переливалась — эльфы не нуждались в пище, но только с едой, сознательно насыщенной магией, домовик мог принять и переварить магию чужого рода.

Кричер тихо засопел, но с благодарностью припал к кружке, содержимое которой поблескивало алым, золотым и бирюзовым от концентрации в нем энергии. Магия Поттеров была другой, не такой насыщенной и тяжелой, как магия рода Блэк, она щекотала язык, как газировка, и живительной прохладой опускалась внутрь, постепенно растекаясь по маленькому телу. Допив, эльф прикрыл глаза и позволил себе маленькую передышку, наслаждаясь сытостью, которую давно не чувствовал.

В этом доме, чужом и непривычно светлом, почти не было родной и знакомой магии Блэков. Но ее и в Блэк-хаусе почти не оставалось в последнее время. Зато здесь было до странности тихо и спокойно. Не разносился тихий и пугающий голос, звучащий порой то в голове домовика, то в его коморке.

— Завтра хозяин придумает, как помочь твоей хозяйке с магией, — успокоила Тинки.

— Ваш хозяин… совсем ребенок, — из чистого упрямства сказал Кричер, хотя он своими глазами видел, что этот ребенок творил в ритуальном зале Блэков. Это вызывало почти животный ужас и священный трепет.

А еще эльф, как и все его собратья, видел нити связей, пусть тонких и ненадежных, но протянувшихся от Гарри Поттера к его хозяйке. Благодаря этому магия, которую сейчас осторожно пил вместе с киселем эльф, проникала в тело без боли и так легко усваивалась.

Гарри Поттер.

Почти чужак.

Полукровка, если считать по меркам Блэков.

Но пришедший в Блэк-хаус и спасший хозяюшку.

Сын по магии отступника и предателя, но все еще любимого сына хозяюшки.

Эльф видел взгляд своей хозяйки. В нем была боль, будто она увидела перед собой призрака. И эльф даже сам испытал что-то подобное, когда в один из моментов этот странный мальчишка напомнил домовику его любимого хозяина Регулуса. А что если?..

Кричер глотнул еще киселя и завздыхал. Хозяин Регулус взял с верного домовика много обещаний, но и велел о многом молчать. Связанный приказами, эльф ничего не мог поделать. И сходил с ума все эти годы, живя почти без магии. Он мог лишь корить себя, звать хозяйку из-за двери ритуального зала, которую не имел права открыть, спасаться от голодного мрака дичающего дома в своей коморке…

— Пей, — велел Скуп и подпихнул лапку старого домовика, понукая поднять кружку.

— Моя хозяюшка, — прокряхтел эльф.

— Она спит, — успокоила Тинки. — Ничего не случится, если ты отдохнешь. И наберешься сил. А потом будешь ухаживать дальше.

И Кричер глотнул еще киселя, прогоняя из мыслей и тела холод, голод и отчаяние.

Тинки переглянулась с Памкином и Скупом. Они не расспрашивали старого домовика, но по одному его виду понимали, что с тем случилось что-то очень нехорошее. И не один лишь недостаток магии был тому причиной. Получив одобрительные кивки, эльфийка решила, что утром поделится своими наблюдениями с Гарри.

Рывок.

Люциус будто вынырнул из глубины, из черных вод, с самого дна, спасаясь от удушливых объятий мрака и ила.

Скорее!

Надо открыть глаза и глубоко беззвучно вдохнуть полной грудью, хватая воздух так, будто от этого первого глотка зависит жизнь.

Нарцисса бывала дома от силы несколько дней подряд, но лорд привык просыпаться тихо даже без нее рядом. Обычно он поворачивал голову, с болью смотрел на соседнюю подушку без следа вмятины, и делал второй глубокий вдох. После этого сиятельный лорд Малфой поднимался и тяжело, как столетний старик, плелся в ванную, где запихивал себя под неимоверно горячий душ. Струи хлестали как плети по голове, плечам, спине до тех пор, пока кожа не начинала болеть. Паром заволакивало забранную золотистой плиткой комнату до самого потолка, где плавно кружились и сияли небольшие, с кулак ребенка, шарики-светильники. Люциус прекращал экзекуцию лишь тогда, когда очень горячая вода уносила с собой его черные сны.

И тогда можно было выйти, взглянуть, наконец, на себя в зеркало и не ненавидеть себя за липкий страх и отвращение, которыми были полны видения. Тогда получалось поднять ментальные щиты, чтобы никто и никогда не видел его, лорда Малфоя, слабости. После этого можно было облачиться в подготовленный эльфами костюм и выйти к завтраку тем самым мужчиной, которого одни ненавидели, другие восхищались, третьи мечтали упечь в Азкабан. И Люциус выходил, и с высоко поднятой головой пил свой утренний кофе, и просматривал документы, и слушал тишину малой столовой Малфой-мэнора до тех пор, пока серая дымка за окнами не рассеивалась совсем чуть-чуть. Один, продолжая держать осанку и без свидетелей. После этого можно было отправляться в Министерство или куда угодно еще. И совершить пару сделок или выпытать полезные сведения для бизнеса еще до того, как совы разнесут свежий «Пророк».

Этим утром ежедневный ритуал поначалу ничем не отличался. Люциус вздохнул, повернул голову и на миг замер, увидев светлые пряди на соседней подушке. Приподнялся на локте, задумчиво всмотрелся в лицо спящей Нарциссе… и вспомнил.