Почти неделю Альбус наблюдал за Гарри Поттером, то и дело появляясь в коридорах или Библиотеке под мощными дезиллюминационными чарами или расспрашивая портреты. И чем дольше наблюдал, тем меньше ему нравилось то, что директор видел.

Мальчик внезапно оказался самым настоящим вороном. Да еще и одиночкой, который не тяготится своим одиночеством.

Поттер ходил на занятия, легко общался с сокурсниками, подружился со слизеринцем, проводил немало часов за книгами, но не проявлял хоть какого-то интереса к приключениям, забавам, квиддичу и мало обращал внимания на производимое впечатление. По всему выходило, что даже друзья не смогут втянуть Гарри во что-то, если он сам не захочет — его самооценка была достаточно высока, чтобы мальчик не пытался под кого-то подстроиться.

Все попытки Рональда Уизли разговорить Гарри, увлечь его квиддичем или хотя бы простой болтовней проваливались. К Хагриду Поттер так и не сходил и даже не посчитал нужным извиниться за проигнорированное приглашение, а Рубеус еще больше нарушил все планы Альбуса, с легким сердцем игнорируя не-гриффиндорца-Поттера. К Минерве, как к своему несостоявшемуся декану, Гарри относился ровно, а вот Северуса, похоже, совершенно не боялся, хотя зельевар наводил страх все десять лет на каждого первокурсника, даже на большинство змеек.

— Нельзя оставлять все так, — вздохнул директор, с горечью наблюдая за тем, как мальчик сосредоточенно листает газеты. — Нельзя позволить ему стать таким же, как Том. А я вижу все признаки того, что мальчик рано или поздно скатится во тьму. Необходимо остановить его, отвести эту беду, напомнить Гарри, что он не один, не сам по себе, что рядом есть друзья. Тогда он будет готов для той миссии, которая ему предстоит. Одиночка не справится. Лишь человек, который любит и любим, который готов прислушиваться к чужому мнению, который чувствует свою ответственность перед кем-то, готовый защищать… Лишь такой человек будет способен вынести этот груз!

Дамблдор отступил и отправился к себе на четвертый этаж. Предстояло кое-что сделать.

Пятничные вечера в Хогвартсе всегда были самыми тихими. Чем ближе отбой, тем меньше становилось в коридорах студентов. Слизеринцы, вымуштрованные своим деканом, прилежно возвращались в свои подземелья еще до девяти. Поблизости от входа в гостиную змей было достаточно пустых классов, где ученики при желании могли тренироваться до отбоя, не появляясь наверху. Барсуки и вовсе не особо любили слоняться по замку вечером, тем более расположенный поблизости вход на кухню и дополнительные комнаты для занятий внутри общежития решали все их насущные потребности. Рейвенкловцы последними уходили из Библиотеки, чтобы или переключиться на собственные книги, или на книги из общей гостиной своего факультета. И лишь гриффиндорцы никак не могли усидеть на месте, заставляя потрудиться и Филча, и его кошку, а ночью — еще и дежурных учителей. Но сегодня Дамблдор сделал все, чтобы даже львы остались в своей гостиной и никто из них не ускользнул оттуда ближе к отбою.

Благодаря собственным наблюдениям и портретам в коридорах Альбус знал, что Гарри Поттер всегда покидает Библиотеку последним и еще какое-то время проводит в пустом классе на пятом или втором этаже, где долго и увлеченно что-то пишет. Сначала это очень беспокоило директора, он даже пытался отслеживать почту юного рейвенкловца, но филин мальчика перестал даваться в руки даже Хагриду с того самого дня, как первокурсник прибыл в Хогвартс.

Вспомнив об этом, Дамблдор раздраженно пошевелил пальцами левой руки — филин ощутимо разодрал кожу на ладони, когда директор попытался подступиться к нему при посещении совятни — и вздохнул. Альбус до сих пор злился на Хагрида, не сумевшего убедить Гарри, что белая сова — отличный выбор для юного мага. Как бы было проще следить за мальчишкой, будь его почтальоном столь приметная птица! Да и привязку можно было сделать к лесничему, вряд ли бы маггловоспитанный студент понял разницу. Но Поттер сам выбрал птицу, и привязка произошла при хозяине магазина, которого не самый умный полувеликан не смог бы одурачить.

Но кое-что выяснить все же удалось при помощи эльфов. Наблюдение показало, что мальчик ведет довольно активную переписку. И с кем?! С дочерью Ксено Лавгуда!

Это вызывало у директора пока легкое, но весьма ощутимое недовольство. Хотя Луна Лавгуд и казалась безобидной компанией, но она была не из тех, кого Дамблдор хотел бы видеть подле героя магической Британии.

Хоть о Ксенофилиусе и говорили порой, что он слишком уж странный, но это не отменяло факта, что Лавгуды — старый чистокровный род. Невлиятельный, но уважаемый даже такими чистоплюями как Малфои, Блэки или Нотты. Сам же Ксено, как и его покойная супруга, в годы своей учебы в Хогвартсе преспокойно игнорировал авторитет Дамблдора, так и не став одним из его сторонников, как некоторые другие чистокровные маги.

Да, пока сложно было предсказать, чем обернется общение Гарри с дочкой Лавгуда, но Альбус давно привык просчитывать варианты. И брак Поттера с Луной Лавгуд рушил слишком много планов директора, уже выбравшего для Гарри подходящую невесту.

— С этим тоже предстоит что-то сделать, — вздохнул Альбус, накладывая на себя чары, прежде чем занять наблюдательный пост на площадке восьмого этажа, откуда отлично просматривались все лестницы.

Ждать пришлось совсем недолго. Гарри появился на площадке второго этажа за десять минут до отбоя, как и несколько вечеров до этого. Директор довольно улыбнулся и взмахнул палочкой, стоило мальчику взбежать на лестницу. Он торопился наверх, в башню Рейвенкло, а потому не сразу заметил, что странно повернувшаяся лестница перенесла его на площадку третьего этажа, как раз к тому самому коридору по правой стороне.

Стоило мальчику соскочить на площадку, собираясь продолжить путь, директор вновь взмахнул палочкой, заставляя лестницу повернуться. Теперь у Гарри Поттера не было иного выхода, кроме как попытаться пройти единственным доступным путем, чтобы успеть в свою гостиную до отбоя, если он не хотел быть наказан. А это неизбежно приведет мальчика к люку и охраняющему этот люк созданию.

— И хочет он того или нет, но Гарри придется отвлечься от книг и заняться расследованием, — пряча палочку и отступая в коридор, прошептал Дамблдор. — Все дети любопытны. Пора и герою вспомнить об этом.

Северус Снейп терпеть не мог учебные будни, но гораздо больше ненавидел выходные, когда над студентами не довлели домашние задания и многие из них с увлеченностью нюхлеров рыскали по замку с утра и до ночи.

Последние годы головной болью мастера зелий являлись рыжие братья-близнецы Уизли, устраивавшие бесконечные розыгрыши днем, а ночью так и норовившие очутиться где угодно, но не в своих кроватях в башне Гриффиндора.

Ни с кем из их троих старших братьев у Северуса не было столько проблем. Ни отработки, ни лишение баллов на близнецов не оказывало никакого влияния. Даже грозные взгляды МакГонагалл — хотя от нее в отношении студентов ало-золотого факультета и прежде не было никакого проку — не могли остановить негодников. Удивительно, что при таком отношении Уизли умудрялись вполне неплохо учиться, а по зельям даже стабильно держались в числе лучших учеников своего курса, пусть в их котлах порой и оказывалось что-то ровно противоположное заданному рецепту.

В этом же году к уже привычным «проблемам» прибавились новые. Одну такую проблему звали Драко Малфой.

Сам мелкий блондин пока не доставлял Снейпу неприятностей, но вот его матушка, Нарцисса Малфой, всего за две недели успела осточертеть декану сына настолько, что Северусу хотелось взять первокурсника за шкирку, притащить в Малфой-мэнор, сдать с рук на руки и проследить за тем, чтобы родители отправили Драко в Дурмстранг, где голова будет болеть не у зельевара, а у директора школы, Игоря Каркарова.