Оказалось, стеклянное деревце появилось в тот миг, когда молния ударила в воткнутый в песок металлический прут.

— Кто ж знал? — хмыкал мистер Филч, рассказывая Гарри эту историю. — Точно не я. Там, на побережье, часто бывают грозы, а пляж из этого… правильного песка. Вот!

— Ни капли магии, а так красиво, — восхитилась одна из бабушек, обходя стеклянную статуэтку по кругу через соседние портреты. — Многие бы пожелали иметь у себя подобное, если… правильно подать.

— А можно еще и улучшить, — добавил дедушка Генри, пристально глядя на Гарри.

Юный маг хмыкнул. Поттеры не упускали возможности поэкспериментировать. Он и сам думал о том, что причудливая штуковина могла бы стать интересным светильником или чем-то еще.

— А если этот сквиб сможет делать такие предметы, то и целый бизнес проще простого организовать, — с хитрецой добавил Генри Поттер.

Гарри пару минут обдумывал предложение и покивал. Стоило предложить идею завхозу. В конце концов, именно он знал, где расположен нужный пляж, и именно он выяснил, как появилась подобная стеклянная конструкция.

Можно было, конечно, плавить стекло магией, придавая ему любую желаемую форму, но было что-то особенное и уникальное в том, что творила природа-скульптор.

В последнем свертке оказался подарок от Луны. Беря в руки довольно легкий и тонкий прямоугольник, Гарри заранее знал, что под слоем бумаги в задорные танцующие мандаринки спрятана картина, но совершенно не ожидал, что этой картиной окажется портрет… мамы.

С холста на юного мага смотрела рыжеволосая девушка в аккуратной гриффиндорской мантии. Лили… тогда еще Эванс мягко улыбалась, ее ярко-зеленые глаза сияли задором.

Сглотнув, Гарри прислонил портрет к ножке стула и замер, вглядываясь в черты знакомого лица. У него были снимки матери. Как цветные, так и черно-белые. Как подвижные, так и самые обычные. Но ни на одном из снимков у Лили не было столь расслабленной позы и столько блеска в глазах. Тот, кто рисовал портрет, смог уловить что-то такое, что делало неподвижное изображение намного живее любых движущихся колдографий.

«Я не знала, что подарить. И решила, что портрет — неплохой подарок, — писала Луна в приложенном к картине письме. — У меня еще не так уж хорошо получается, но, надеюсь, тебе понравится».

— Мне очень нравится, — прошептал мальчик, чувствуя, как по щекам текут слезы.

Родственники помалкивали, боясь сказать что-то не то.

— С Рождеством, мама, — тронув кончиками пальцев нарисованные рыжие локоны, шепнул Гарри. — Как я рад, что в этот счастливый день ты рядом.

Пересев за стол, Поттер устроил портрет матери возле стеклянной статуэтки и притянул к себе кружку с какао. И улыбнулся. Это было лучшее Рождество в его жизни.

Северус прибыл в дом Малфоев, когда Нарцисса как раз приступила ко второй чашке кофе.

— Доброе утро, Нарси, — поздоровался Снейп, входя в большую столовую, где этим утром эльфы накрыли завтрак.

— Доброе, — улыбнулась леди Малфой и сделала глоточек кофе, держа чашку тонкими изящными пальцами.

Северус внимательно всмотрелся в молодую женщину, отмечая следы усталости и новые морщины на ее прекрасном лице. Не годы, а печали, тревоги и утекающая сквозь пальцы магия подкосили Нарциссу. Как и многих в их поколении. Ни Люциус, ни сам Северус не избежали этого. Но для волшебницы эти перемены оказались более трагичны.

— Северус, — поприветствовал друга лорд Малфой, входя в комнату. — Ты здесь. Удалось вырваться?

В домашней обстановке Люциус позволял себе снять маску, которая стала его второй натурой с тех пор, как семью Малфой только ленивый не измазал грязью за служение Темному Лорду. Высоко подняв голову и не позволяя хоть кому-то решить, что оскорбления за глаза и в глаза его задевают, Люциус стремительно шагал по жизни, за несколько лет сумев вернуть себе хоть часть репутации.

Северус кивнул и перевел взгляд на чашку перед собой. Невидимые эльфы споро разливали горячий кофе и раскладывали по тарелкам блинчики.

— Драко еще не поднялся? — спросил Люц жену.

— Вот-вот должен вскочить, — с нежностью улыбнулась Нарцисса. — Он ни за что не пропустит возможность открыть подарки.

Традицию праздновать Рождество в доме Малфоев завели после двухлетия Драко. Конец 1981 и большая часть 1982 стали трудным временем для семьи. Судебные тяжбы, раздача взяток и оплата штрафов изрядно опустошили хранилище Малфоев. Пришлось даже продать ферму гиппогрифов. И самому Люциусу, и Нарциссе хотелось хоть как-то отгородиться от трудностей и порадовать маленького Драко, который начинал плакать всякий раз, как отец выходил из дома. Попрать традиции чистокровных оказалось не так уж болезненно для принципов. Зато маленький наследник искренне радовался подаркам и яркому украшению мэнора.

В последующие годы от нововведения не отказались, зато к идее присоединились многие другие семьи, не без боя вырвавшиеся из передряг. При виде детей, наслаждающихся подарками, многие хоть на время отпускали проблемы и не вспоминали прошлое. Люциус взглянул на Снейпа, и по взгляду приятеля зельевар понял, что Малфой думал о том же.

Сверху раздался грохот, а потом — быстрый топот. И через несколько мгновений в столовую влетел бело-голубой вихрь.

— Драко, — попытался призвать сына к порядку Люц, но все было бесполезно. В день подарков их единственный с Нарциссой ребенок становился совершенно неуправляем. Никакие окрики не срабатывали.

— Ух ты! — восхитился Драко, замерев перед елкой. Волосы встрепаны, голубая пижама перекручена.

Посмотреть, и правда, было на что. В этом году гора подарков оказалась в два раза больше, чем во все предыдущие. И Люциус мог смело гордиться собой за то, что немалая доля подарков сына от них с Нарси. А ведь на самое первое Рождество Малфоев Драко не получил даже новую игрушечную метлу. Это лишь в глазах общественности Малфои остались богатенькой семьей, а на самом деле несколько лет после войны им приходилось жить довольно скромно и обдумывать любую трату, чтобы каждый доступный галеон пустить в дело и вернуть себе свое состояние, которое зарабатывали многие предыдущие поколения.

— Ну, чего ты ждешь? — спросила Нарцисса с улыбкой. — Не хочешь открывать подарки?

С того самого первого Рождества существовала в доме Малфоей и своя особенная традиция распаковки подарков. В какой бы компании семья не отмечала этот праздник, утром никто не начинал рассматривать подарки без Драко. Именно Драко садился на ковер возле елки и выбирал коробку или сверток. И только ему дозволялось рвать бумагу и разбрасывать клочки обертки по всей комнате, чтобы добраться до содержимого. Если подарки были для родителей, то Драко дозволялось первым их рассмотреть, пощупать и чуть ли не на зуб опробовать. А подарки наследника нужно было хвалить, даже если дарителями выступали сами родители.

Драко расплылся в широкой улыбке, плюхнулся на ковер и потянул на себя длинную коробку. Северус чуть искривил губы в понимающей улыбке. Пусть юный волшебник и проявлял похвальную усидчивость на уроках, его самой большой страстью пока был квиддич и полеты. И в коробке ожидаемо оказалась новенькая метла, тот самый Нимбус 2000, которым грезил мальчишка с лета.

— А-а-а! — вскричал Драко, выпутав древко из серебристой бумаги. — Неужели?!

На несколько минут гора подарков была забыта. Мальчик заворожено то гладил прутья и древко, то восхищенно охал, то порывался взобраться на метлу прямо в столовой.

— Драко, ты обязательно полетаешь на ней, но чуть позже, — мягко сказала сыну Нарцисса. — А сейчас давай посмотрим, что еще мы получили в этом году.

Миссис Гринграсс, подруга леди Малфой, прислала ей переливающийся серебром отрез ткани из шелка черного акромантула.

— Гвиневра весьма щедра, — одобрительно покивал Люц, трогая невесомую ткань. — Это ее положительный ответ на наше предложение?

Леди Малфой взглянула на сына, рвавшего обертку на следующем подарке, и нейтральным тоном ответила: