Минерва не нашлась с ответом, но решительно поджала губы и вздернула подбородок, всем видом давая понять, что мнение коллег ее не переубедит. Дамблдор, с минуту понаблюдав за деканами, мягко похлопал своего заместителя по руке и заверил:

— Мальчик определенно будет отличным волшебником и украсит факультет Гриффиндор.

МакГонагалл тут же расплылась в довольной улыбке, ее глаза блеснули слезами.

— Письмо мистеру Поттеру уже отправлено, Альбус, — сообщила она. — Как и всем остальным детям, дни рождения которых приходятся на конец июля и август. Мне предстоит составить расписание и по возможности посетить всех магглорожденных хотя бы через неделю после получения письма. Я хотела бы навестить Гарри Поттера первым делом. Он ведь рос у своих родственников, магглов…

Эта новость немного озадачила Снейпа. Он ничего не знал о мальчике и никогда им не интересовался, но почему-то предполагал, что ребенка передали под опеку кого-нибудь из волшебников. Поттер все же был не обычным ребенком, а Мальчиком-Который-Выжил и героем магического мира. Не верилось, что этого ребенка отправили к Петунье, а лишь она могла быть родственницей-магглой юного Поттера.

— Не стоит, Минерва, — отмахнулся Дамблдор с улыбкой. — В этом нет необходимости. Я решил эту проблему. Ты встретишься с Гарри уже в школе.

Слушая этот мягкий наставительный тон, Северус усомнился в собственных выводах. Складывалось ощущение, что директор намеревался лично встретиться с мальчишкой и собственноручно таскать за ним учебники по Косому переулку. Вряд ли с таким отношением Альбус поместил ребенка в плохие условия. Мальчишка наверняка все эти годы получал все самое лучшее, а то Дамблдор и вовсе сам его учил, чтобы золотой ребенок и в школе был золотым студентом. А магглы… Ну живет мальчишка у них, ну и что такого?

Двухчасовая беседа о пустом тогда ужасно вымотала Северуса. Он разлил зелья по флаконам, но за новую и последнюю партию взялся через пару дней, позволив себе короткий отдых и несколько визитов в Запретный лес за редкими ингредиентами.

Хагрид, сопровождавший зельевара в половине таких походов, и рассказал Снейпу о том, что ходил к Поттеру. Новость немало удивила Северуса, ведь никогда прежде к студенту не отправляли лесничего. Но допытываться Снейп не стал, ведь с его стороны это было бы слишком странным — интересоваться сыном ненавистного школьного знакомого. Сам же Хагрид ничего полезного не сообщил, лишь утирал бесконечные слезы и вынуждал Снейпа морщиться от упоминаний того, как сильно Гарри похож на своего отца.

А потом, закончив с зельями, Северус направился к себе, в Тупик Прядильщиков, чтобы хоть немного восполнить силы перед учебным годом. Он даже на время отказался от бодрящих и снотворных зелий, хотя без них дурные сны тревожили мужчину почти каждую ночь. Но в родном доме чары глушили любые звуки и не было свидетелей, перед которыми зельевар мог предстать слабым и измученным видениями.

Но и здесь его не оставили в покое. Альбус, будто чуя потребность Снейпа на время исчезнуть, явился к нему среди ночи по смехотворной причине.

— Директор, в данный момент нет никакой необходимости в моей части защиты, если я правильно все понял, — хмуро прошипел Снейп, глядя на голову профессора в камине. — И уж тем более… нет никакой надобности тревожить меня по этому поводу среди ночи.

— Мы должны обезопасить эту вещь, — убежденно сказал Дамблдор. Пусть он недавно и озвучил самым надежным преподавателям, что именно собрался спрятать в школе, но по каминной сети опасался произносить название вслух.

— Тогда стоило оставить эту вашу… вещь в ячейке в Гринготтс, — жестко отрезал Северус.

— Нет места более надежного, чем Хогвартс, — напомнил Дамблдор.

«Для сохранности какого-то камешка — возможно, но вы уже сделали все, директор, чтобы из-за вашей задумки школа стала гораздо более опасной для школьников!» — мысленно рявкнул Снейп, но вслух ничего такого не сказал.

— И ты нужен мне здесь, Северус, — проникновенно добавил Альбус, выждав небольшую паузу.

Эти паузы, таинственность, игры словами бесили Снейпа еще со времен ученичества. И теперь, без убойной дозы бодрящего, вызывали особенно много раздражения. Лишь годы опыта позволяли волшебнику держать язык за зубами.

— Вы могли сообщить мне об этом утром, директор, — напомнил Снейп очевидное.

«Или дать своему карманному зельевару с Меткой хоть пару дней отдыха», — добавил мужчина про себя.

— Мой мальчик, это важное дело, — настаивал Дамблдор. — Ты сам утверждал, что подготовка займет много времени. И сам жаловался, что у тебя не будет возможности уделить должное внимание моей просьбе среди года.

«Просьбе? — про себя фыркнул Северус. — Вы сами себя обманываете, директор. Вы давным-давно раздаете мне приказы, а не просьбы».

— Все, Альбус, мне надоело это обсуждать, — сдерживая эмоции, прошипел Снейп. — Если вы хотите получить результат, то дайте мне хоть раз выспаться. Иначе…

Северус не договорил, взмахнул рукой, закрывая камин от вторжений, и поднялся из кресла. Для него не были секретом мотивы Великого и Светлого волшебника. Зельевар давно понял, что Дамблдор пытается держать его на коротком поводке, не давая ни жить, ни дышать свободно. Казалось бы, Непреложные Обеты и так сковывали Снейпа по рукам и ногам, но Альбусу, похоже, этого было мало. Будь его воля, он бы обвешал Северуса маячками и поселил в своем кабинете, чтобы тот уж точно не сбежал.

Мужчина скривился от фантомного приступа изжоги, представив бесконечные чаепития с конфетами и печеньем.

Вздохнув, он медленно поплелся в спальню, со стороны мало напоминая того величественного и сильного человека, которого видел каждый в коридорах школы. Наедине с собой Северус мог не таиться, не держать маску. Он даже вздохнул тяжело и устало, как будто ему было вдвое, а то и втрое больше лет, чем на самом деле.

Не снимая халата, зельевар завалился на смятую постель и уткнулся лицом в подушку. Наволочка оказалась чуть влажной и отдавала запахом пота. Снейп скривился и перевернул ее другой стороной, вяло думая о том, как подобное могло произойти.

Из-за постоянного контакта с испарениями волосы Северуса круглый год выглядели жирными и грязными, но мало кто знал, что зельевар, в немалой степени из-за собственной работы, был патологическим чистюлей. Он не мог уснуть, не приняв душ. Он мыл руки после варки зелий так тщательно, что лишь по чуть желтоватому цвету ногтей удалось бы опознать род его деятельности. Не мог спать на одном и том же белье более трех дней. А уж одежду менял полностью каждый день, пусть одна его черная мантия ничем не отличалась от другой.

«Сон, мне приснился странный сон…» — сообразил Снейп.

Болезненно застонав, мужчина поднялся и вновь направился в гостиную. Там он устроился у камина с бокалом бренди. Прикрыв глаза, зельевар попытался припомнить детали, но они постоянно ускользали. Сосредоточившись, менталист скользнул в собственную память, точно зная, что сумеет отыскать неясное видение.

Это был дом. Его собственный дом, но тех времен, когда Северус еще не переделал его под собственные нужды. Строение и сейчас оставалось убогой лачугой в два этажа. Но тогда на первом еще не было библиотеки, в которую зельевар превратил крохотную гостиную, а кухонная мебель еще не рассохлась, не пожелтели от времени старые дверцы, покрытые неровными слоями белой краски.

Но и тогда для семьи Снейп это крохотное помещение — кухня, гостиная, две крошечные спальни наверху — было верхом роскоши. Мать не работала, но и вести хозяйство не умела, отец с утра и до ночи торчал на фабрике, а после шатался по серому городку под серым небом в компании своих бесцветных приятелей, ища местечко, чтобы в очередной раз напиться дешевого вина.

Если он возвращался до того, как мать загоняла Северуса в кровать, будущий зельевар с болью и отвращением наблюдал за тем, как Тобиас Снейп переползает порог и с рычанием устремляется к креслу в гостиной. Если же отец добирался до дома позже, то мальчик в страхе замирал на своей узкой жесткой кровати под комковатым одеялом — крики отца и плач матери пугали его гораздо больше, когда он не видел происходящего.